Но это же я. У меня же чем хуже ситуация, тем я непрошибаемее. Упрямее. И злее.

Уехать, да? А с какой стати? Я не денег взаймы просить пришла, не в родственнички набиваться. И с Денисом я не за бабки была и не из шалости. Я любила его. Любила! Пусть и недолго, но, может, так, как Ленкина мать и за двадцать лет не смогла! И отгребла я за это по самое не могу. Так неужели я до сих пор должна перед кем-то оправдываться?

Впрочем, Ленкина правда была в том, что я действительно зашла не с того края. Вместо того чтобы прямо написать «Привет, я Кобыркова», я добрых полтора часа пудрила ей мозг, прикидываясь журналисткой. И это действительно не смешно, особенно если учесть, что расспрашивала я её о Денисе. Эта шалость воняла цинизмом, признаю. И думаю, если бы не дети, Ленка с удовольствием завернула бы меня матом.

Ладно. Сама заварила, сама разгребу. Часа четыре, а то и пять, в запасе ещё есть.

Ходила по залу, рассматривала рисунки на стенах. Мариша тенью скользила за мной, тихонечко комментируя:


— Это Алечка рисовала... Это Илюша... Это Тамарочка...

— А ты рисуешь? — повернулась я к ней, и Мариша тут же смутилась и не ответила. Я улыбнулась. Ну конечно она рисует. — Покажешь?

— Хорошо...

Она ушла, и я осталась сама по себе. Опустилась в кресло и, нервно поглядывая на часы, принялась наблюдать.

Дети были разные, но дружные. Четырнадцать человек в зале, но не факт, что это все. Например, встречавшего нас на улице Мишки не было. Среди прочих выделялись два рыжих солнышка лет по восьми, явно близнецы — брат и сестра. Был мулат с шапкой мелких иссиня-чёрных кучеряшек и кореянка, со следами операции по поводу заячьей губы. Две девочки-подростка сидели чуть в стороне ото всех и, хихикая, бросали любопытные взгляды на Алекса. А он с серьёзным видом рассказывал что-то встречавшему нас во дворе Антону. И вокруг всего этого возилась целая ватага малышни от трёх до семи лет. Мне казалось, я нахожусь в птичнике — настолько плотным и по-детски звонким был гомон в комнате. Семейный детский дом? Очень на то похоже. И с одной стороны неожиданно, а с другой — я почему-то даже не была удивлена. Наоборот, это очень хорошо ложилось в контекст Ленки. Интересно, среди этих деток есть её кровные?

Кстати, она что-то долго отходит от шока. Ещё чуть-чуть, и я сама пойду её искать.

В какой-то момент один из пацанят забрался на стул и стянул со стола солёный огурец, за что тут же получил нагоняй от девчушки немногим старше себя:

— Андрей, мама сказала папу ждать!

Андрей добычу, естественно, не вернул, вместо этого зажал огурец в зубах и, шустро подцепив ещё и пару кружочков колбасы, тиканул из комнаты. Тут же сработал закон дурного примера, и к столу полезли ещё два пацана. Девочка упёрла руки в бока:

— Вы что, не поняли? Мама сказала, ничего не трогать! — этакая маленькая училка. Может, как раз-таки Ленкина? — Оля, скажи им!

Одна из девчонок постарше, из тех, что хихикали,  поглядывая на Алекса, хлопнула в ладоши:

— Илья, Сергей! Ну-ка!

И они тут же сделали вид, что просто проходили мимо. В комнату заглянул Мишка:

— Отец едет!

Тут же поднялась суета — уносились игрушки, заправлялось покрывало на диване, возвращались обратно к столу стулья... Просто поразительно, насколько всё было слажено. А ведь всего два слова и никаких указаний к действию! Скорее сигнал.

Я тоже поднялась. Ленкин игнор затянулся уже больше чем на полчаса, и начинал походить на банальный бойкот. А раз так, не хотелось бы, чтобы наши тёрки помешали их нормальному семейному ужину. Нужно было попробовать поговорить сейчас.

— А мама где? — спросила я Олю.

— С Кирюшей наверное, — пожала она плечами. — Хотите, я вас отведу?

Я кивнула Алексу «сейчас приду» и пошла за девочкой в холл.

— Мама где? — спросила та пробегающего мимо пацана.

— Не знаю! — на ходу крикнул он. — А ты не видела веник? Наро-о-од, кто видел веник? Срочно-о-о!

— Леночка там, — раздался над ухом тихий голос Мариши. — Пойдёмте, я отведу?

Оля тут же исчезла, а Мариша, обойдя вокруг ёлки, заглянула в одну из дверей тут же, в холле:

— Леночка ты здесь? — и потянула меня за собой: — Заходите, не бойтесь.

Я выдохнула и зашла.

Ленка с ребёнком на руках стояла у окна и просто тупо пялилась в него. Глянула на меня мельком и тут же снова отвернулась. Но мне показалось, что глаза её были покрасневшими.

— Вот, я принесла, — сказала мне Мариша, и только сейчас я заметила в её руках альбом для рисования. Заторможено кивнула и взяла его, не спеша открывать.

— Лен, прости. Понимаю, что не должна была так делать. Просто...

— Да, шутка была дурацкая, — сухо перебила она. — И как тебе только совести хватило? — Голос её тоже изменился, как и фигура. Стал более низким, грудным. И, несмотря на с трудом сдерживаемый гнев, тёплым. — Не понимаю, на что ты вообще рассчитывала?

— Не знаю, Лен. Это... Это так просто не объяснить.

— А не надо объяснять! Это никому не интересно!

Это прозвучало как: «И чего ты вообще припёрлась?» Повисла напряжённая тишина. Я в растерянности машинально открыла в альбом.

— Это ангел, — тут же мурлыкнула Мариша. — Леночкин ангел.

Я посмотрела внимательней и, несмотря на гнетущую атмосферу, не смогла сдержать улыбку. Ленкин ангел оказался этаким здоровым мужиком, крепко стоящим на широко расставленных ногах. Нарисовано просто, очень по-детски, но не карандашами и не фломастерами, а акварелью. Цвета полупрозрачные, чистые, отчего казалось, что и мощный ангелище этот — тоже чистый. В нём словно был какой-то внутренний свет. Я перелистнула.

— А это Илюшин ангел...

Девочка с длинными косами и, почему-то, в докторском халате.

— А это Тамарочкин ангел...

Лошадка с крыльями и цветами в длинной воздушной гриве.

— А это Мишуткин... А это Максимкин... Ксюшин... Антошин...

Весь альбом — ангелы, такие же разные и такие же дружные, как и жильцы этого дома.

— А твой ангел здесь есть? — спросила я, и Мариша с готовностью открыла нужную страницу.

Ну что сказать... Рисуночки-то конечно детские, но я не я, если это не Ленка. А иначе, откуда золотая коса и малыш на руках?

— Ты узнала её? — спросила вдруг Ленка. — Маришу узнала?

Я подняла голову от альбома:

— Нет... — глянула на девушку. — А должна?

— Не знаю, — пожала плечами Ленка. — Помнишь девочку-попрошайку, которую я как-то с улицы  в технарь притащила, а оттуда домой? Вот. Это она.

У меня, кажется, челюсть отвисла, я обалдело смотрела на Маришу и не знала, как реагировать.

— Отец же тогда нагрянул неожиданно и поймал меня с поличным. Маришку забрал и увёз куда-то... — и она вдруг замолчала, усмехнулась. — Хотя почему неожиданно, да? Да и зачем я тебе это рассказываю, ты же, наверное, лучше меня знаешь, как дело было...

Болезненная тема возникла так внезапно, что я растерялась, замямлила что-то невнятное, и в это же мгновение распахнулась дверь:


— Папа приехал! — захлёбываясь восторгом, взвизгнула девчушка лет шести. – Папа-а-а... — и тут же умчалась.

— Лиза! Ли-и-иза! — обеспокоенно крикнула ей вслед Ленка. — Оля! Аня!

Из-за косяка показалась девочка-подросток.

— Ань, проследи, чтобы Лизка голая на улицу не выскочила!

— Ага!

— Я тоже послежу? — вопросительно улыбнулась Мариша и, получив согласный кивок от Ленки, ушла.

Мы наконец-то остались одни, не считая маленького Кирюшу, но за всей этой кутерьмой оборвалась нить только что наклюнувшегося разговора. А начинать снова... Да Бог его знает, с чего!

— Лен, давай так — решилась я, — я не хочу нагнетать обстановку в твоём доме и тем более выносить сор за пределы этой комнаты. Я понимаю, что ты ждала не меня, а Камилу Трайбер, и поверь, мне есть, что сказать по этому поводу, но время ушло. Увы. У нас была возможность поговорить, но мы её упустили, а теперь... — помолчала, пытаясь разобраться в том, что меня смущает. — Знаешь, когда я ехала сюда, я не ожидала увидеть то, что увидела. У тебя замечательный дом и семья, и я не хотела бы портить вам вечер, как и продолжать любые разговоры на наши личные темы в присутствии твоего мужа. Поэтому просто скажи — мне уехать? Серьёзно, если тебе так невыносимо меня видеть, я уеду, и это совершенно без обид, поверь! Но пожалуйста, давай продолжим диалог хотя бы в сети?

Она усмехнулась:

— А о чём нам с тобой говорить, Люд?  И главное — зачем? У меня, как видишь, всё хорошо, у тебя, как я погляжу, тоже. Чего ещё? Или ты думаешь, отсиделась где-то, время выждала, а теперь явилась, и снова подружки? Так нет, Люд! Не снова, и не подружки. И, судя по всему, никогда ими и не были!

— Лен...

— И знаешь, ты была права, когда не назвалась сразу. Потому что если бы я знала что это ты, я не позвала бы тебя в свой дом!

— Папа-а-а-а... — заверещала в холле Лиза, да так звонко, что уши заложило. — Холо-о-о-одный!

И тут же раздалось нарочито басовитое, устрашающее рычание:

— Кто-о-о тут у меня такой тё-ё-ё-пленький...

Отчего девчушка заверещала ещё сильней:

— Йа-а-а... Папа-а-а...

И через распахнутую дверь я увидела в холее мужчину возле ёлки, а в его вытянутых вперёд руках извивалась, визжа от восторга, Лиза.

— Холо-о-о-одный! Йа-а-а-а-а....

А он страшно рычал и делал вид, что хочет прижать её к себе. На эту возню уже налетала остальная малышня и шумно нападала со всех сторон, пытаясь урвать хоть капельку экстрима и для себя. Веселье ту же превратилось в кутерьму. Мужчина кое-как пробрался сквозь неё и, сунувшись к нам в комнату, попытался перекричать визжащую свору:

— Лен, нам там ключи от летнего гаража нужны! От задних ворот!