Лора Бекитт - Верность любви

Анри удалось раздобыть бумагу и чернила, и Луиза попросила, чтобы ее приподняли на подушках. Она смогла написать все, что хотела, и на это ушли ее последние силы.

— Анри! — прошептала она, судорожно цепляясь за его руку. — Обещайте, что не оставите Урсулу! Пожалуйста, постарайтесь внушить моей дочери, что она ни в чем не виновата. Ей пришлось нелегко — она привыкла к другой жизни! Вам известно, что чувствует человек, когда рушатся невидимые замки, возведенные в его душе! Моя дочь вас любит. Не бросайте ее!

— Я не оставлю Урсулу до тех пор, пока не буду уверен, что с ней все в порядке, — сдержанно пообещал молодой человек.

Лицо Луизы уже не было таким напряженным — то, что она только что сделала, принесло облегчение ее душе.

— Вы меня прощаете, Анри? — с надеждой спросила она.

— Да, — искренне произнес он, — я вас прощаю.

— Теперь позовите Урсулу.

Молодой человек выполнил ее просьбу и, проводив девушку в палатку, остался ждать снаружи. Он не смог удержаться от того, чтобы не заглянуть в бумаги. Даже перед лицом смерти Луиза осталась хладнокровной и спокойной и предельно четко изложила все, что произошло в ту ночь. Она указала имя человека, который ей помогал. Гастон Друо! Именно он выполнил ее просьбу и нанял людей, которые убили лакея Тома, ударили Анри по голове, а потом набили его карманы драгоценностями и деньгами.

Гастон Друо. Потом Урсула вышла замуж за его сына, и, как рассказывала Луиза, этот человек бросил их на произвол судьбы, забрав все ценные вещи и деньги. Кому же он, Анри де Лаваль, сможет вручить судьбу несчастной одинокой девушки, оставшейся в чужой стране?

В это время из палатки раздался душераздирающий вопль. Анри бросился туда. Урсула рыдала, припав к изголовью матери. Луиза Гранден была мертва.

Взошло солнце, наступило утро. Легкий ветерок разносил вокруг пьянящие ароматы; казалось, будто кто-то разлил в воздухе дорогие тонкие духи. Анри, Урсула и Аравинда стояли возле свежей могилы. Англичане разрешили похоронить Луизу рядом с теми, кто погиб во время штурма крепости Киледар; более того, отпустили путников с миром. На то были особые причины. Крепость пала и была разграблена. В руки английской армии попало несколько сот пленных, включая и мирных жителей, и никто не знал, что с ними делать. Анри надеялся, что раджа Бхарат, как и Викрам, успел бежать.

Урсула плакала на груди Анри, и он бережно обнимал ее за плечи. Она захотела, чтобы Анри утешил и поцеловал ее, — и он сделал это. Когда же молодая женщина сказала, что сможет заснуть только в его объятиях, он, не снимая одежды, лег рядом с ней и позволил ей положить голову ему на грудь.

Урсула обвиняла себя в смерти матери, и Анри постарался убедить девушку в том, что ее вины в случившемся нет. Ему было искренне жаль Луизу. Безвестная могила на чужой земле — участь не менее страшная, чем участь его матери.

— Ты хочешь домой? — это был первый вопрос, который задала Урсула, едва они вышли к дороге.

Хотел ли он? Случались минуты, когда Анри казалось, что его единственное желание — увидеть родную землю, Францию, Париж!

Суровая действительность заставила молодого человека обратиться к практическим вопросам. У него нет документов, и его не пустят ни на один корабль! Заплатить? Кому и чем?

Анри повернулся к Аравинде:

— Где мешок, который ты нес? Потерял?

Юноша обиженно скривил губы.

— Не потерял. Оставил там, где… где ранили ту женщину. Англичане могли его отобрать. Помнишь, как они обыскали нас в лагере?

— Разве мы сможем найти это место?

— Думаю, да. Я оторвал большой лоскут от одежды и привязал его к дереву, под которое положил мешок.

Анри посмотрел на него с благодарностью. А он считал, что от Аравинды не может быть никакого толку! Словно прочитав его мысли, Урсула нервно произнесла:

— Почему этот человек все время идет за нами? Кто он?

— Я уже говорил: это Аравинда. Он… — Анри запнулся: теперь, пожалуй, не стоило называть юношу слугой, — мой друг.

— Я вижу, ты не можешь жить без индийцев!

— Да, с некоторых пор моя жизнь сплелась с жизнью индийского народа.

Урсула пожала плечами и ничего не сказала. Они отыскали мешок, а после вновь свернули на пыльную дорогу, справа и слева от которой высились могучие деревья.

Солнце немилосердно жгло непокрытые головы путников, ноги горели. Тонкие, как бумага, подошвы туфель Урсулы быстро стерлись до дыр, юбка испачкалась и порвалась. Анри с болью смотрел на измученную молодую женщину и старался избегать ее взгляда. В лагере им предложили поесть, но и Анри, и Урсула были в таком состоянии, что отказались от пищи. Благо, среди вещей Анри нашлась фляжка с водой!

Они шли молча не менее часа, когда Урсула наконец-то очнулась от своих безрадостных дум и задала неизбежный вопрос, которого так боялся Анри:

— Куда мы идем?

Он ответил:

— В Калькутту.

— Почему туда?

— Там мы договорились встретиться с Викрамом. А еще потому, что в Калькутте находится твой муж.

Урсула стремительно повернулась. Ее взгляд был настолько ярок, что Анри почудилось, будто из глаз девушки брызнули искры.

— Муж! Так ты собираешься отвести меня к мужу? К человеку, из-за предательства которого погибла моя мать?! Анри, ты что, ослеп? Или у тебя нет сердца? — Она неожиданно села прямо на дорогу. — Делай со мной что хочешь, но дальше я не пойду.

Анри постоял с минуту, потом присел рядом.

— Послушай, Урсула, я понимаю, как тебе тяжело. Но я не могу лгать.

Она посмотрела затравленным взглядом.

— Тогда скажи правду.

— Хорошо. Здесь, в Индии, я встретил девушку, индианку. Ее зовут Тулси. Я лежал обессилевший на берегу Ганга. Она помогла мне спастись. А потом мы дали друг другу слово. Я должен ее найти.

Урсула молчала. В какой-то миг Анри показалось, что в ее взоре вспыхнуло понимание.

— Ты хочешь этого? — спокойно спросила она.

— Да.

— А уехать домой?

— Я уже ответил.

— С ней? — Глаза Урсулы впились в его лицо. — Ты обещал говорить правду!

Анри сделал паузу.

— Не знаю. Сначала я должен ее найти. Для этого я и встречаюсь с тем индийцем из крепости, Викрамом. Дело в том, что он ее отец.

Урсула встала и отряхнула платье. Потом попыталась поправить волосы. Похоже, она что-то поняла, пришла к какому-то решению и начала оживать.

— Значит, ты без памяти влюблен в индианку, а ко мне не испытываешь никаких чувств, так?

Он тихо промолвил:

— Ты была и останешься моей первой любовью, Урсула.

— Ты тоже моя первая любовь. И боюсь, что единственная, — заметила она и продолжила: — Конечно, твоя индианка красива — вряд ли бы ты обратил внимание на уродину, даже если бы она тебя спасла! Но что это за красота? — Урсула показала на Аравинду, который молча наблюдал за ними. — Посмотри на него! Да, он красив, но его красота выглядит пугающей, незнакомой, как и все в этой стране. Красота дикой природы, непонятных храмов и враждебных богов. И ты хочешь променять на нее сад Тюильри, Пале-Рояль, набережную Сены, все то, к чему мы привыкли с детства?! Ты думаешь, чужие звезды принесут тебе много счастья и радости? Да и твоя индианка тоже не сможет жить в Париже. — С этими словами она подошла к Анри и взяла его за руки. — Забудь ее, не ищи. В конце концов она тоже тебя забудет. У нее есть отец, как видно, богатый и влиятельный человек, он отыщет ее и позаботится о ней. Вернемся в Париж вместе, Анри! Мама сказала, что написала письмо Жаку Верне. Я его знаю, он бывал у нас дома. Я поеду к нему и расскажу о том, что произошло в ту роковую ночь, когда тебя арестовали. Я тебе помогу, я всегда буду рядом.

Анри молчал. Он не знал, что сказать. Урсула была права — не во всем, конечно, но во многом. Он знал, что отвести ее к мужу — значит бросить на произвол судьбы. Разумеется, Франсуа Друо обязан позаботиться о своей законной супруге, но не предаст ли он ее снова? И как она сможет с ним жить? Анри был вправе сказать, что ему нет до этого никакого дела. Но его совесть говорила другое. Так же, как и его сердце.

Через несколько часов обессилевшие путники добрались до Калькутты. Они умылись у колодца и попили воды, а потом Анри повел своих спутников на базар. Там они съели по чашке щедро сдобренного пряностями риса и Анри купил Урсуле платье, поскольку не мог без боли смотреть на ее истерзанный вид. Молодой женщине казалось, что теперь она знает, как чувствует себя рабыня, которая прошла много лье по спаленной земле, под огненным солнцем, чтобы быть проданной на невольничьем рынке!

Здесь было нелегко найти европейскую одежду, к тому же Урсула не хотела надевать ничего яркого. Наконец среди множества цветастых нарядов отыскалось темно-синее, простого покроя платье, которое пришлось впору Урсуле. Анри купил ей также гребень, зеркало, ленты и шпильки. Шляпки не нашлось, и она накинула на голову шелковый шарф.

В Калькутте оказалась всего одна гостиница, построенная в европейском стиле, но она была забита английскими офицерами, не успевшими найти в городе постоянного жилья. Анри с трудом удалось снять маленькую комнатку, в которой из мебели была только кровать.

— Ничего, — сказал он, — мы с Аравиндой устроимся на полу, на циновках.

Все трое проспали почти до самого вечера, а потом Анри спустился вниз. По соседству было устроено офицерское кафе, и он решил узнать, какая публика там собирается и что подают на стол.

Несмотря на старую и грубую мебель, узкие окна, завешенные жалюзи, и отсутствие на стенах картин, в помещении было уютно, потому что здесь витал дух Европы. Во всяком случае, так показалось Анри де Лавалю, который был готов в одночасье променять все буйство красок чужой страны на возможность очутиться под скучным зимним небом Парижа.