— Она всегда забывает позавтракать… — зачем-то объяснил Густав сердобольной пожилой даме. — И уже не первый раз падает в обморок, — обреченно добавил он.

— Ее нельзя оставлять без присмотра! — Старушка взяла из рук Густава бутылку воды, тщательно закрутила пробку и вернула в сумочку. — Здесь есть чудесный кафетерий, вы могли бы сводить вашу супругу туда и угостить ее чашечкой кофе с каким-нибудь вкусненьким бутербродом.

— Именно это я и собирался сделать.

Густав одарил даму неотразимой улыбкой, от которой ожила бы и каменная статуя. Наверняка эта бабушка ни один день будет вспоминать любезного юношу и даже рассказывать о нем своим подружкам, таким же милым старым дамам, пахнущим увядающими цветами;

Все еще улыбаясь, Густав взглянул на Патрицию, и ее унявшееся было сердцебиение опять зачастило.

— Не нужно мне никакого кофе…

Старые обиды давали о себе знать. Вставая, Патриция нарочно постаралась обойтись без помощи Густава, хотя он тут же предложил ей свою руку. Она отряхнула юбку, негодующе взглянув на него, осыпав снопом зеленых искр. Пусть не думает, что его внезапное появление обрадовало ее. Почему он считает себя вправе вмешиваться в ее жизнь? И это после долгих лет разлуки! Не может же он надеяться, что появится здесь спустя пять лет, как ни в чем не бывало, и все между ними опять пойдет по-прежнему!

Патриция спохватилась и одернула себя. Я просто дурочка, грустно подумала она. Зачем ему все это? Если бы он хотел вернуться к ней, он бы сделал это давным-давно. Еще до того, как она построила непреодолимую преграду вокруг своего сердца, пытаясь хоть таким образом облегчить свою обиду и разочарование.

— Береги вас Господь! — прошептала пожилая дама, одаривая их лучезарной улыбкой, и поторопилась по своим делам.

Патриция облизала пересохшие губы и краем глаза посмотрела на Густава. Он возвышался нал нею — высокий, широкоплечий, атлетически сложенный, самоуверенный, — вновь заставляя ее чувствовать себя всего лишь слабой женщиной.

Густав изменил прическу, теперь у него была короткая стрижка, но от этого он не стал выглядеть менее сексуальным. Патриции неудержимо захотелось протянуть руку и запустить пальцы в его густые черные волосы…

Маленькая струйка пота начала свой неприятный путь вниз по спине.

— Что ты здесь делаешь? — чужим голосом спросила Патриция.

Ей было трудно оставаться невосприимчивой к обаянию этого человека, как она ни старалась.

На щеке Густава появилась ироничная ямочка.

— Тебя ищу, что я еще могу здесь делать?

И он застегнул пиджак… чрезвычайно дорогой клубный пиджак.


Густав смотрел, как она с демонстративным отвращением ест бутерброд. Прежде чем Патриция приступила к еде, она не преминула заявить во всеуслышанье, что делает это только под давлением сложившихся обстоятельств, а вовсе не потому, что ей этого хочется.

Она осталась такой же упрямой, как и прежде. Такой же упрямой и красивой. Она была просто потрясающе привлекательной. Краски постепенно возвращались к ней, и она опять блистала своим замечательным цветом лица. Зеленые глаза сияли как отборные изумруды, но при этом выражали негодование и недовольство. Длинные, вьющиеся рыжеватые волосы каскадом падали на плечи… Он уже в который раз удивился: и как ей удается всегда быть такой красивой, совсем не затрачивая времени, денег и сил на косметику и изощренные прически?

Он скучал по ней, только сейчас он понял это. Под ложечкой у него засосало, душа наполнялась неприятным предчувствием и удивлением. Ведь он пришел сюда с ясной целью — сказать ей то, что он так давно собирался, и уйти, чтобы больше никогда с ней не встречаться. Так отчего же он опять стал сомневаться в правильности своего выбора?

— Моей тете не стоило говорить тебе, куда я направилась, — недовольно проговорила Патриция, надув прелестные губки. — Но все равно странно, что ты нашел меня. Ведь Оттава — такой большой город…

— Ты всегда первым делом отправлялась в этот музей. Я еще не забыл, как ты любила рассматривать старинные костюмы.

Патриция вспомнила, как она когда-то пыталась вытащить с собой и Густава, обещая, что пойдет с ним на его скучнейшие деловые встречи, если он хоть раз с пониманием отнесется к ее любимому занятию. Увы…

Она с трудом проглотила еще один кусочек бутерброда, совсем не ощущая его вкуса. Нежнейшая паста из тунца и майонеза напоминала ей сено. Желудок сводило судорогами, он отказывался принимать пищу. И все это по одной простой причине — потому что Густав, мужчина, которому она подарила свое сердце много лет назад, сидел напротив нее, как будто он и не исчезал из ее жизни.

В его лице не было ни теплоты, ни участия, ни тени улыбки. Он казался совершенно отстраненным от окружающего мира, погруженным в себя, напоминая одну из тех прекрасных скульптур, которые были выставлены в залах музея, Она вспомнила, что именно таким Густав был в те последние полгода, что они были вместе, в те самые одинокие и трудные полгода в ее жизни. Они едва разговаривали между собой и пытались найти утешение и прибежище вне стен дома. Густав все время пропадал на работе, она — в танцевальном зале.

— У тебя наверняка был серьезный повод искать со мной встречи, иначе бы ты не стал тратить на это столько усилий, — постаралась быть рациональной Патриция. — Можешь приступать к делу прямо сейчас. Что тебе нужно?

У нее вовсе не было желания создавать у него ложное впечатление, что она все еще нуждается в нем. Появление Густава всколыхнуло в ее сердце столько тщательно спрятанных эмоций, что она боялась, что он легко поймет все по ее лицу. Любовь, ненависть, страх, горечь утраты, сожаление, разочарование — она пыталась похоронить все эти чувства в своем сердце и даже сама поверила в то, что ей это удалось. Но когда он так неожиданно предстал перед ней, Патриция поняла, что все ее надежды на полное излечение от этой напрасной любви тщетны.

— Что мне нужно? — По лицу Густава пробежала тень, как будто ему было неловко говорить о чем-то.

Густав нахмурил брови, и его лоб покрылся неглубокими морщинками, которых не было пять лет назад. Он все еще пользовался тем же одеколоном. Патриция так и не смогла забыть этот запах. Классический запах мужского одеколона, никогда не выходящий из моды и придающий его владельцу дополнительный шарм…

— Патриция, мне нужен развод, — прервал Густав ее раздумья.

— Развод?.. Ты опять собираешься жениться?

Патриция не могла представить себе никакой другой причины, зачем еще ему может понадобиться официальное оформление разрыва их отношений. Они, не сговариваясь, Избегали этого все эти долгие пять лет.

Густав ответил не сразу. Чтобы не показать своего замешательства, Патриция обвела взглядом небольшой зал кафетерия, наполовину заполненный людьми, которые входили и выходили, сидели за столиками, занятые своими делами, разговаривали между собой. Ей было нужно немного времени, чтобы прийти в себя от неожиданности происходящего.

— В моей жизни появилась одна женщина…

Еще бы ей не появиться… Женщин всегда тянуло к Густаву как мух на варенье, с неприязнью подумала Патриция. Но прежде он всегда упорно твердил, что не видит вокруг никого, кроме нее.

— Я понимаю. Удивительно, что ты так долго не заговаривал о разводе.

Патриция отодвинула от себя тарелку с недоеденным бутербродом и прикусила губу, стараясь унять набегающие слезы. Она ни за что не позволит себе распуститься перед ним. Он уже однажды видел ее в крайнем отчаянии и просто ушел прочь, даже не оглянувшись.

Густав увидел, что Патриция опять побледнела. Странно. Их брак развалился уже давно, так что она вряд ли может быть расстроена тем, что он наконец решил подвести черту под их отношениями. Скорее это ему нужно было удивляться, что инициатором этого стала не Патриция. Он был уверен на сто процентов, что какой-нибудь вежливый молодой человек из хорошей семьи, из тех, что всегда крутились вокруг нее, поведет ее под венец сразу же после того, как он, Густав, исчезнет из ее жизни. Весь первый год после их разрыва он даже боялся подходить к телефону, опасаясь того, что это звонит адвокат Патриции.

Густав лениво пожал великолепными плечами.

— Раньше в этом не было необходимости.

Он провел ладонью по волосам, и Патриция в изумлении посмотрела на тоненькую полоску платинового кольца на его пальце. Почему он до сих пор не снял его?! Затем она, как будто вспомнив что-то, быстро положила свою руку на колено под столом, надеясь, что Густав не заметил, что и ее пальчик украшало такое же.

— Ну и какова же она, твоя суженая? Какая-нибудь целеустремленная дама в нарядах от лучших модельеров, так же помешанная на работе, как и ты?

И кто ее тянул за язык, когда она спрашивала это? Ей-то какое до всего этого дело?

— Доедай-ка лучше бутерброд. Тебе нужно следить за своим здоровьем. В следующий раз, когда ты вздумаешь упасть в обморок, меня рядом уже не будет.

— Вот в этом и заключалась наша с тобой проблема! Всякий раз, когда ты был мне нужен, тебе не было рядом. Работа всегда была для тебя на первом месте. Искренне надеюсь, что это помогло тебе достичь положения, о котором ты мечтал. Да о чем я говорю? Ты наверняка взобрался на самый верх! Стоит просто посмотреть на твой костюм, и все сомнения исчезнут.

— А я никогда и не скрывал, что честолюбив. Ты знала об этом с самого начала, с самого первого дня нашего знакомства. Но я ведь работал ради нашей семьи, не забывай об этом. Так что не стоит делать из меня эгоистичного негодяя, думающего только о себе.

— Да, Густав, не буду отрицать, ты всегда был щедр и осыпал меня дорогими подарками, вот только времени для меня у тебя не было.

Он промолчал, понимая, что в ее словах есть доля правды. Он горько сожалел о том, что ему так часто приходилось отменять запланированные Патрицией походы в кино или театр. Несколько раз ей приходилось ехать в отпуск одной, так как что-то важное требовало его присутствия на работе в самую последнюю минуту.