Пока Алиса была на уроках, Кэтрин сидела в маленьком саду возле гавани и любовалась сверканием воды под прозрачными лучами солнца. Просто смотрела, пока однажды к ней не приблизился мужчина. Он устроился рядом, дотронулся до ее руки и пригласил в номер дешевой гостиницы.

Сначала она не осознавала своего поведения: почему он попросил ее, почему она делала то, о чем он просил. Для нее это ничего не значило.

Затем Кэтрин поняла, что можно сделать со своей жизнью и как спасти Алису. Ее тело — ее капитал. Его можно вкладывать и получать деньги. Это — все, что ей когда-нибудь понадобится.

Она работала, училась читать, а вечером, до закрытия дверей, шла на причал и зарабатывала небольшие суммы единственным доступным ей способом. Секс в дверных проемах, в огромных корабельных клетях, на груде одежды в задней комнате бара.

Иногда Кэтрин всю ночь переходила от одного мужчины к другому и возвращалась утром, когда отпирали большие двойные двери. Тело болело, словно она долго скребла полы.

Пока Алиса учила буквы и цифры, Кэтрин укрепляла свою силу над похотью мужчин. Она ощутила свою власть над ними, над их желанием. Теперь ей казалось, что она сможет спасти сестру, добыть Алисе безопасность, увезти ее от крыс, вшей, от недоразвитых брошенных детей. По крайней мере, когда-то их Алисой любили в том месте, которое напоминало сон

Лежа в чужих постелях, Кэтрин представляла себе дом, где они заживут с Алисой, когда разбогатеют. Они обретут счастье. Дом будет всегда чистым, солнце будет светить в окна даже зимой.

К шестнадцати годам она накопила денег и вместе с сестрой переехала в Филадельфию. Поселились они в хибарке на берегу реки Скулкил, в комнате на двоих. Кэтрин являлась домой поздно и спала в одной кровати с сестрой. Утром будила ее поцелуем. Образ жизни у них был точно такой, как и в Балтиморе, но Алиса посещала нормальную школу, благотворительную католическую школу со строгими правилами и грязными окнами. Аписа ненавидела это заведение, но каждый вечер, прежде чем отправиться на работу, Кэтрин помогала ей делать уроки и понемногу училась сама.

Алиса носила одежду, которую шила сестра. Зимой у нее было теплое пальто. На рынке у прилавков с тканями Кэтрин тщательно выбирала товар. Также в городе имелась большая библиотека. Кэтрин не забыла, как мать говорила, что там есть все необходимые знания — об истории, искусстве и науке.

Поначалу библиотека ее напугала. Первое время она оглядывалась, не зная, какой задать вопрос и куда пойти. Наконец спросила книгу по шитью. Она читала ее за длинным столом, делая пометки карандашом, украденным с одного из рыночных прилавков.

Занятия сформировали ее. Ей нравился запах книг на полках, типографская печать, ощущение того, что мир безграничен, но познаваем. Каждый новый факт подталкивал ее к очередным открытиям, а для этого были другие книги. Она стала пользоваться каталогами и никогда не изучала больше того, чем требовалось на данный момент.

Ей нравились романы. Она представляла себе, что мужчины и женщины, сидевшие вокруг нее за библиотечными столами, — герои этих книг. Счастливая и страстная жизнь — все это казалось таким естественным. Она читала Джейн Остин, Теккерея, Диккенса. На этих страницах униженные бедняки обретали в конце концов счастье.

Читала о достояниях человечества, о соборах и минаретах, о широких проспектах, о меняющемся и расширяющемся мире науки.

Когда ей исполнилось восемнадцать, ее взял на содержание женатый человек. Она была взрослой, а Алиса — еще ребенком. Кэтрин поселилась возле площади Риттен-хаус, в настоящих комнатах, на настоящей улице. О таких условиях она мечтала в гостиницах. Выучилась помимо секса доставлять удовольствие мужчине. Садилась к нему на колени, разговаривала, обрезала ему сигару. Поняла, что умна. Библиотека не прошла даром: она могла свободно обсуждать многие темы. Мужчинам это нравилось. Она походила на гейш, о которых читала в библиотеке, на куртизанок, на любовниц великих людей. Кэтрин прекрасно одевалась. Шила сама шелковые платья по выкройкам, взятым из журналов. Любовник покупал ей парижские наряды в дорогих магазинах на Броуд-стрит. Она развлекала его друзей, когда он устраивал вечера с картами: рассказывала занимательные истории, наливала вино, смеялась их грубоватым шуткам.

Ей казалось удивительным, насколько все просто. Он приходил вечером по воскресеньям и всегда приносил с собой какой-нибудь маленький подарок за то, что такая красивая молодая девушка позволяет ему к себе притрагиваться, класть руки на грудь. Затем он отправлялся к жене и детям, в другой дом, которого она никогда не видела.

У Алисы не было ни терпения, ни способностей к обучению. Она росла озлобленным ребенком, упрямым и эгоистичным, хотя для этого не было никакой причины. Все делалось для нее. У Кэтрин было полно свободного времени, она часами сидела с сестрой, помогая усвоить уроки. Алиса была очень чувствительной, но не имела ни интеллекта, ни здравого смысла. В конце концов она вовсе отказалась посещать школу. Она обожала красивые платья, ей нравилось щеголять в украшениях, которые покупал покровитель Кэтрин. Она любила его, солидного краснолицего дядюшку Скипа — так она его называла. Через год Кэтрин обнаружила их в постели. Алисе было двенадцать.

Для Кэтрин это не стало шоком. Она не удивилась тому, что дядюшка Скип купил обеих сестер, что ему хотелось наслаждаться ими обеими, но впала в неконтролируемый гнев. Она украла и продала все, что могла, из их красивых комнат. Затем они с Алисой сели на поезд и поехали в Нью-Йорк.

Это был новый город, огромный, исполненный возможностей. Чистый лист. Но там продолжилась та же история. Кэтрин шила, продавала себя и целыми днями проводила в библиотеке. Алиса выглядела, как маленькая принцесса, глотнувшая свободы. Ей нравилось, когда мужчины смотрели на нее, а она отворачивалась и презрительно смеялась.

Как-то Алиса сказала Кэтрин, что ненавидит ее, что всю свою жизнь просидела в тюрьме. Кэтрин не удивилась. Сестра пообещала ей, что как только найдет куда отправиться, то бросит ее и даже не обернется Кэтрин было двадцать два года, но чувствовала она себя так, словно прожила на планете не менее ста лет.

 Затем Алиса пропала. Кэтрин отыскала ее в Грамерси-парке. Пятнадцатилетняя девочка прогуливала маленькую белую собачку в компании мужчины лет сорока. Кэтрин опустила руки: она уже ничего не могла поделать.

Сейчас ей хотелось спасти сестру, которая стала такой же, как Кэтрин, даже хуже, потому что не имела для падения причин. Алиса занималась этим не из-за тяжкого положения, а по собственному желанию. Жаждала пустого внимания от глупых одиноких мужчин. Немыслимое дело!

Кэтрин перебралась из Нью-Йорка в Чикаго и много лет жила там, не получая никаких известий об Алисе.

Потом прочитала в газетах, что в Сент-Луисе состоится Всемирная выставка, и решила туда отправиться, поскольку там ожидалось много мужчин — рабочих из Италии и Германии. Они уехали от своих семей заработать деньги в Сент-Луисе. В сердце Кэтрин не осталось и следа доброты.

В Сент-Луисе она встретила Алису. Тихо к ней подошла.

— Алиса, сестренка. Что ты?..

Та обернулась. Удивление тотчас сменилось озлобленностью.

— То же, что и ты. Выставка. Мужчины. Деньги

Алиса рассмеялась.

— А как же Нью-Йорк? Грамерси-парк?

— Собака умерла. Уильям побил меня. Я уже давно здесь. Не помню сколько. Золотой Запад.

— Я…

И тут Алиса отвесила Кэтрин пощечину. Оставила след пятерни на ее щеке и, смеясь, побежала по улице.

Больше Кэтрин не видела сестру и не пыталась найти. Однако мысли о ней не давали покоя. Кэтрин размышляла, что у нее есть деньги, есть место, куда можно отвезти Алису. Она хотела спасти сестру. Это не было добротой, а лишь отчаянной потребностью создать порядок из хаоса прошлого. Алиса могла обрести уют в белом Висконсине. Ослепительно белый, чистый снег мог убрать из души озлобленность и жесткость.

«Дикая кошка» была плохим местом. Туда уходили, когда во все остальные места уже не пускали. Оно кишело крысами. Там были горы мусора, болезни. Место это находилось на пути к реке. Когда-то по той дороге возили грузы в город, но сейчас там стояли хибарки. Туда шли люди, у которых и хибарок-то не было, те, кто не мог спать в помещении. Эти люди слышали голоса. Они умирали.

Когда Кэтрин завернула за темный угол и ступила на грязную дорогу, она увидела детей и узнала в них себя. Это было ее детство, ее судьба, голод, страх и потери. Тогда у нее тоже не имелось пальто, и она дрожала от холода. У детей не было имен. Их никто не ждал, им некуда было деться. Их лица не излучали свет.

Алисы нигде не было.

Кто-то обмолвился, что встречал девушку, похожую на нее. Девушка ушла с лодочником. Еще один человек сообщил, что запомнил особу, которую тащили в больницу, а та отбивалась ногами и визжала. Возможно, ее собирались поместить в сумасшедший дом или в больницу. Кэтрин побывала во всех больницах. Никого. Когда человек опускается, на определенном уровне у него пропадает имя. Нет прошлого, нет друзей, нет особых примет. В «Дикой кошке» для Алисы наступил конец надеждам, конец всему, что придает смысл существованию человека.

Антонио сказал, что знает, где Алиса.

— Как ее найти, Тони? — спросила Кэтрин.

— Все меняется. Люди здесь постоянно переезжают, спят вповалку, бьют детей. Она среди них. Продолжай поиски. Мучай себя, если тебе это нравится.

— Сегодня вечером опять пойду. Буду ходить каждый вечер.

Он стоял перед ней голый. Закатные лучи солнца освещали его лопатки. Он мылся. Изящная одежда висела на стуле. Вдруг Тони отбросил полотенце, повернулся и произнес с внезапной усталой яростью:

— Тебе-то что до этого, Кэтрин? Потери неизбежны. Так бывает всегда. Люди теряют того, кого любят.