— Насчет перерыва. Мне нужно оторваться от этого стола. Отправлюсь-ка я в путешествие — смена обстановки может мне помочь… — Говоря так, Кэрол вовсе не изобретала очередной предлог, чтобы уклониться от работы; напротив, она совершенно искренне полагала, что поездка поможет ей расколоть орех, который упрямо не желал поддаваться ее усилиям.

— Ты хочешь навестить детей? — уточнила Стиви. Она хорошо знала Кэрол и часто угадывала ее желания, но сейчас интуиция ей изменила.

— Нет. — Кэрол покачала головой. Она всегда с радостью навещала сына и дочь, поскольку сами они бывали у нее довольно редко. Энтони было трудно оторваться от работы даже на время, и все же каждый раз, когда Кэрол приезжала в Нью-Йорк, он находил возможность повидаться с ней, как бы ни был занят. Да и Хлоя, любившая мать не меньше брата, готова была бросить все и сопровождать Кэрол куда бы та ни направилась. Материнская любовь и внимание были для нее важнее всего на свете, и она буквально расцветала всякий раз, когда Кэрол приезжала к ней в Лондон.

— Нет, я уже была у них несколько недель назад, — сказала Кэрол и снова задумалась. — Не знаю, может быть, мне стоит предпринять что-нибудь особенное… побывать где-то, где я еще ни разу не была. Я всегда хотела съездить в Прагу или еще куда-нибудь. В Румынию. Или в Швецию.

Кэрол вздохнула. На земле оставалось не так много мест, где она никогда не была. Ей приходилось выступать на конференциях женского движения и в Индии, и в Пакистане, и в Пекине, и в африканских странах. Работала она и с представителями ЮНИСЕФ, встречалась с главами многих государств и дважды выступала в Сенате Соединенных Штатов.

Стиви знала, куда лучше всего поехать Кэрол, но медлила, выжидая, пока подруга сама заговорит об этом. Париж… Это был очевидный выбор. Париж нравился Кэрол больше всех других городов на свете. Когда-то она уже жила там в течение двух с половиной лет, но за последние полтора десятилетия побывала в любимом городе всего два раза. Она утверждала, что в Париже не осталось ничего, что было бы ей дорого. В последний раз Кэрол ездила туда вскоре после того как вышла замуж за Шона; именно с Парижа они начали свое свадебное путешествие, но Шон терпеть не мог французов, и они довольно скоро отправились в Лондон.

А до этого Кэрол была в столице Франции, когда продавала свой дом на рю Жакоб, или, точнее, в узком переулке неподалеку от этой старинной улицы. Произошло это лет за пять до ее знакомства с Шоном. Стиви тогда ездила с ней и была очарована небольшим, но очень уютным особняком, укрывшимся в тени старых густых каштанов и дуплистых яблонь. Она даже спросила Кэрол, не стоит ли ей оставить дом за собой, но та ответила, что не видит в этом большого смысла: в Голливуде ей предстояла большая работа, и она твердо решила обосноваться в Лос-Анджелесе. И все же Кэрол было тяжело расставаться с ее парижским домом. Когда Кэрол приехала в Париж с Шоном, она побывала на рю Жакоб еще раз. В тот раз они остановились в «Ритце». Шон откровенно скучал в Париже, он скучал и постоянно жаловался. Шон любил Италию и Англию, а все французское, по его собственному выражению, «не переваривал».

— А как насчет Парижа, Кэрол? — осторожно спросила Стиви. Она знала, что с этим городом у Кэрол были связаны какие-то глубокие переживания, но Стиви казалось, что пятнадцати лет вполне достаточно, чтобы демоны прошлого наконец успокоились. Кроме того, восьмилетний брак с Шоном должен был излечить Кэрол от любых душевных ран, полученных в романтической Столице Любви. Но что бы там ни произошло с Кэрол в Париже, она говорила о нем с неизменной нежностью.

— Даже не знаю… — ответила Кэрол неуверенно. — Сейчас ноябрь, в Париже в это время идут холодные дожди. После Калифорнии мне будет трудно к этому привыкнуть.

— Насколько я могу судить, наше калифорнийское солнце не очень-то помогает тебе в работе над книгой, — с улыбкой заметила Стиви. — Впрочем, на Париже свет клином не сошелся. Отправляйся в Вену, Милан, Венецию, Буэнос-Айрес, Мехико или на Гавайи. Может быть, тебе нужно просто поваляться на пляже, погреться на солнышке…

— Звучит заманчиво. — Кэрол кивнула, как бы соглашаясь с секретаршей. И она, и Стиви знал», что погода в данном случае не причем. — Надо подумать, — добавила Кэрол, вставая из-за стола.

Несмотря на возраст, она по-прежнему была стройной и по-девичьи гибкой, хотя и не такой высокой, как Стиви. Кэрол, конечно, поддерживала физическую форму, но дело было не столько в занятиях, сколько в наследственности. Именно гены отца и особенно матери позволяли ей сохранять отличную фигуру, пышные волосы и упругую, гладкую кожу. Выглядела Кэрол лет на десять моложе своего истинного возраста — и это несмотря на то, что она до сих пор не прибегала к услугам пластической хирургии и не сделала ни одной подтяжки.

Словом, Кэрол Барбер была полной сил, очень красивой женщиной. Ее длинные светлые волосы, которые она обычно собирала в «конский хвост», еще не начинали седеть, что приводило в неизменный восторг парикмахеров и стилистов, работавших с нею на съемочных площадках. Глаза у нее были большие и зеленые, ресницы — длинные и густые, скулы — высокие, черты лица — тонкие. Осанке Кэрол могла позавидовать любая манекенщица, а ее манера держаться говорила об уверенности, спокойствии и умении владеть своим телом. Двигалась она с изяществом танцовщицы, чему в немалой степени способствовали и врожденная грация, и занятия балетом, которые Кэрол по условиям контракта с одной из киностудий посещала на заре своей карьеры.

Косметикой она почти не пользовалась. В основе стиля, который Кэрол избрала для себя, лежали простота и естественность, делавшие ее совершенно неотразимой. Стиви, к примеру, была потрясена, когда, придя наниматься на работу, впервые увидела знаменитую мисс Барбер вблизи. Тогда Кэрол было тридцать пять, а сейчас — пятьдесят, но поверить в это было невероятно трудно, так как за прошедшие годы она изменилась очень мало. Да и на сорок она, пожалуй, не выглядела. Даже Шон, который был на пять лет моложе Кэрол, выглядел старше ее. Его, впрочем, сильно старили намечающаяся лысина и склонность к полноте, которая давала о себе знать, как только из-за занятости он начинал пропускать занятия в фитнес-центре. Кэрол же без особого труда сохраняла фигуру двадцатилетней девушки. Лишь в последнее время она начала следить за тем, что она ест и сколько, да и то больше из-за приверженности идее здорового питания, чем из необходимости в чем-то себя ограничивать. Здоровая наследственность продолжала сказываться, несмотря на полвека, прошедшие с ее рождения.

— Мне нужно кое-что сделать, — сказала Кэрол, когда несколько минут спустя вышла к Стиви в белом кашемировом джемпере и с сумочкой из крокодиловой кожи от «Гермес». Кэрол всегда питала слабость к простой и качественной одежде, особенно французской. В свои пятьдесят она напоминала молодую Грейс Келли — в ней была та же грация, та же аристократическая элегантность, хотя выглядела она не столь недоступной и холодной. В Кэрол не было никакой надменности, что было вдвойне удивительно, учитывая, что она была самой настоящей знаменитостью. И Стиви — как и всем — это очень нравилось. Кэрол не кичилась своей славой и ни перед кем не задирала нос, хотя Стиви считала, что кое с кем из репортеров ей следовало разговаривать пожестче.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она.

— Напиши за меня книгу, пока меня не будет. Тогда завтра я отправлю ее своему агенту. — Кэрол действительно обзавелась литературным агентом, но, к сожалению, ей пока было нечего ему предъявить.

— Заметано. — Стиви усмехнулась. — Буду держать оборону здесь, пока тебя не будет. Ты, наверное, на Родео-драйв?

— Вот и нет, — возразила Кэрол. — Я собиралась присмотреть новые стулья для гостиной. По-моему, нам давно пора обновить обстановку. Собственно говоря, мне самой не помешал бы легкий косметический ремонт, но у меня на это пока не хватает духа. Наверное, это не очень приятно — проснуться утром и увидеть в зеркале малознакомое лицо. За полвека я привыкла к тому, что у меня есть, и мне не хочется менять внешность. Думаю, моего нынешнего лица хватит мне еще лет на десять, а там… там видно будет.

— Если ты имеешь в виду подтяжки, то они тебе совершенно не нужны! — с горячностью воскликнула Стиви. — Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо на добром слове, но буквально на днях я заметила у себя несколько новых морщин, которые, увы, вряд ли похожи на следы былых улыбок.

— Да у меня морщин еще больше, чем у тебя, а ведь я намного тебя моложе! — Стиви нисколько не преувеличивала. Как у большинства ирландок, у нее была тонкая светлая кожа, которая с возрастом стала суше. Стиви активно пользовалась кремами и масками, но они не особенно помогали, и в конце концов она решила, что тут уж ничего не поделаешь. Не всем же быть такими красивыми, как Кэрол.

Через пять минут Кэрол уже отъехала от особняка в своем громоздком универсале, который был у нее последние шесть лет. В отличие от большинства голливудских звезд она не хотела покупать ни «Бентли», ни «Роллс-Ройс». Универсал ее вполне устраивал, а поскольку водителем она была аккуратным, он до сих пор сохранял товарный вид. Кэрол вообще не терпела показуху и не стремилась пускать пыль в глаза. Единственным украшением, которое она носила, были бриллиантовые сережки-гвоздики. Пока был жив Шон, она носила еще обручальное кольцо, но прошлым летом она его сняла и больше не надевала. «Я не новогодняя елка, чтобы увешивать себя гирляндами и мишурой», — говорила она, поэтому когда Кэрол предстояло появиться на презентации нового фильма, продюсерам приходилось брать драгоценности для нее напрокат. Изредка, правда, она надевала золотые часы, которые подарил ей Шон, но случаи эти можно было пересчитать по пальцам. Впрочем, Кэрол не нуждалась в украшениях, потому что украшением была она сама.

Вернувшись два часа спустя, Кэрол застала Стиви в кухне, где та ела огромный сандвич. Секретарша часто шутила, что ее рабочее место находится слишком близко от холодильника, и она не в силах справиться с искушением. Работая, Стиви постоянно что-нибудь жевала, а по вечерам подолгу упражнялась в тренажерном зале, пытаясь минимизировать ущерб повышенными физическими нагрузками.