– Миклби! Эш! Молодой Баннингхэм!

– Эти! – с гримасой отвращения произнесла она. – Кроме того, они уже тоже не хотят! Лучше бы я умерла!

– Вы созданы не для них! – с отчаянием в голосе продолжал уговаривать ее Лоуренс. – И не для меня! Вы выйдете за пэра, вот увидите! Но только, – добавил он, – если не будете делать глупостей!

– Мне все равно! Я хочу в Лондон и я поеду в Лондон! Если вы отказываетесь меня сопровождать, может, вы займете мне денег на дорогу?

– Нет! Господи, кроме всего прочего, у меня их просто нет! Да даже если бы они у меня были, я не дал бы вам! – Она почувствовала, как в нем растет раздражение. – Как вы думаете, что сказал бы мой кузен Уолдо, если бы он узнал, что я послал вас в Лондон в карете, с картонкой в руке и даже без служанки?

– Сэр Уолдо? – сказала Теофания, перестав плакать. – Вы думаете, он бы рассердился?

– Рассердился! Он разорвал бы меня на куски! Более того, – честно сказал Лоуренс, – я не смог бы за это его винить! Нет, благодарю покорно!

– Ну, что ж, – трагическим голосом сказала Теофания, – оставьте меня!

– Мне бы хотелось, – заметил Лоуренс, глядя на нее с нескрываемой неприязнью, – чтобы вы перестали нести чушь! А то можно подумать, что у вас действительно не все в порядке с головой! Оставить вас, как же! Хорошо же я буду выглядеть!

Она пожала плечами.

– Мне до этого нет дела! Если вы не хотите оказать мне эту услугу…

– Вам до этого нет дела, зато мне есть! – перебил ее Лоуренс. – У меня такое впечатление, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя!

– А мне кажется, что вам ни до чего нет дела, кроме как до себя! – огрызнулась Теофания. – Уходите, уходите, уходите!

Ее голос звучал все громче, она уже срывалась на крик, и Лоуренс, не на шутку перепугавшись, что окажется втянутым в скандальную сцену, пересилил себя и заговорил примирительным тоном:

– Послушайте! Вы же неглупая девушка и должны понимать, что я не могу оставить вас здесь одну! Что вы будете делать? Скажите мне! Только не надо меня убеждать, что вы поедете в Лондон, потому что с одной стороны у вас нет денег, чтобы нанять дилижанс, а с другой стороны, готов побиться об заклад, еще не родился такой почмейстер, который был бы таким идиотом, что дал бы вам экипаж! Если бы вы вздумали дать ему денег, он бы точно решил, что вы сбежали из школы или что-то в этом роде. Знаете, что бы сделал нормальный почмейстер? Он вызвал бы констебля, и тогда ваша история выплыла бы наружу! – Он заметил в ее глазах замешательство и поспешил развить тему. – Вас быстренько доставили бы в магистратуру, а если бы вы отказались назвать себя, вас бы арестовали. Вот бы вы попали в переделку!

– О, нет! – вздрогнула она. – Они не сделали бы этого… они не посмели бы!..

– Посмели, посмели! – сказал Лоуренс. – Поэтому, если вы не хотите, чтобы все узнали, что вы хотели бежать и вас вызволяли из-под ареста, вам лучше поехать домой сейчас же вместе со мной. Не бойтесь, я никому не скажу, что произошло.

Минуту или две она молча смотрела на него. Мисс Трент сразу же узнала бы это выражение ее лица; Лоуренс был меньше с ним знаком и с надеждой ждал капитуляции.

– Если я поеду на пассажирской карете, – задумчиво сказала она, – никто не будет меня останавливать. В этом я уверена, потому что некоторые девочки приезжали таким образом в школу мисс Климпинг. Я очень признательна вам за то, что вы меня предупредили! Да и почтовые кареты не останавливаются на ночь, так что мне не придется ночевать в гостинице! Вы не скажете, во сколько мне обойдется билет?

– Понятия не имею, да это и не имеет значения, потому что я не собираюсь отпускать вас в Лондон – ни в дилижансе, ни в карете.

Она встала и принялась натягивать перчатки.

– Это вы так думаете. Вы не сможете мне помешать. Я знаю, что делать, если вы решите меня задержать, – и не нужно так стоять у двери, потому что если вы ее не откроете мне сейчас же, я позову на помощь и скажу, что вы пытаетесь меня насильно увезти с собой!

– Что, в открытом экипаже? И вы свободно разгуливали во дворе, довольная и веселая как птенчик? Этот номер не пройдет!

– О, я скажу, что вы обманули меня, что я не знала о ваших замыслах до тех пор, пока вы не набросились на меня прямо здесь! – с ангельской улыбкой сказала Теофания.

Лоуренс отошел от двери. Было более чем вероятно, что она была способна исполнить свою угрозу, и, хотя он мог попытаться объяснить людям, которые прибегут на помощь, истинную подоплеку, ему претило участвовать в такой вульгарной и двусмысленной сцене; кроме того, он сильно сомневался, что ему поверят. Он сам бы не поверил, потому что более неправдоподобную историю, чем та, что происходила на самом деле, трудно было придумать. В то время, как рассказ Теофании, подкрепленный ее молодостью, ослепительной красотой и тем фактом, что они находились в отдельном кабинете, вполне мог прозвучать убедительно.

– Не надо лезть в бутылку! – сказал он мягко. – Я не останавливаю вас. Но дело в том, что билет на почтовый стоит на так уж мало, а у меня, могу поклясться, не больше пары гиней в кошельке!

– Значит, я поеду в карете, – упрямо вздернув подбородок, ответила Теофания.

– Разумеется, вы можете поехать в карете, но они движутся очень медленно. Их легко догнать! Вашему кузену доставит большое удовольствие пуститься в погоню на своем фаэтоне!

– Нет! Как он догадается, куда я поехала? Если только вы не расскажете, но вы ведь не окажетесь таким коварным предателем?

– Мне придется ему сказать! Черт возьми…

– Почему? – спросила она. – Вам ведь нет до меня дела!

– Зато мне есть дело до себя! – честно ответил Лоуренс. Теофания испытала смутное ощущение, что она встретила родственную душу. Она посмотрела на Лоуренса с неприязнью и в то же время с непроизвольной симпатией, раздраженная тем, что ему наплевать на все, кроме собственных интересов, хотя она прекрасно понимала и принимала его взгляд на вещи.

– Вас будут обвинять? Понимаю, – после некоторого раздумья медленно произнесла она. – Но вы мне поможете, если никто об этом не узнает?

– Да, но как? Они все равно должны узнать…

– Нет. Я придумала грандиозный план! – прервала его Теофания. – Вы должны сказать, что я воспользовалась вашей доверчивостью и обманула вас!

– Естественно, я так скажу. Так оно и было, – сказал Лоуренс.

– Да, и это будет почти правда. Только вы должны сказать, что я ушла к портнихе, а вы ждали, ждали, а я не вернулась и, хотя вы все обыскали вокруг, меня вы так и не нашли и не имеете ни малейшего представления, что со мной случилось!

– Поэтому я поехал в Брум Холл и заскочил в Степлз сказать мисс Трент, что потерял вас в Лидсе.

– Совершенно верно, – со счастливой улыбкой согласилась Теофания. – К этому времени я уже буду недосягаема. Я уже решила ехать почтовым и знаю, что делать с билетом: я продам свой жемчуг или, может, лучше заложить его? Я знаю все об этом, потому что, когда я училась в школе, в Бате, мой первый кавалер, Мостин Хэрроуби, хотя ему было совсем мало лет, заложил свои часы, чтобы свозить меня на праздник в Сидней Гарденз!

– Вы хотите сказать, что вас отпускали на праздники?

– О, нет, конечно! Мне пришлось подождать, пока все заснут. Мисс Климпинг так и не узнала!

Это сообщение вызвало замешательство в душе Лоуренса. Он понял, что мисс Вилд замешана на более крутом тесте, чем он вначале предполагал, и его надежды, что ему удастся ее убедить отказаться от путешествия в Лондон из-за того, что оно связано с грубым нарушением приличий, растаяли. Нелепо было говорить об этом с девушкой, которой хватило дерзости улизнуть из школы под покровом темноты, чтобы отправиться на публичные гулянья с желторотым юнцом без гроша в кармане!

– Что вы посоветуете? – спросила Теофания, снимая со своей шеи нитку жемчуга.

Он нерешительно потер подбородок, но когда она, пожав плечами, повернулась к двери, поспешно сказал:

– Давайте мне! Если уж вы должны ехать в Лондон, я заложу это ожерелье для вас.

Она остановилась, с подозрением глядя на него.

– Благодарю вас, но, пожалуй, я сделаю это сама!

– Какого черта! – разозлился он. – Не думаете же вы, что я убегу с вашим жемчугом?

– Нет, но… я не удивлюсь, если вы пулей помчитесь обратно в Степлз! Хотя, должна признаться, что если могла бы вам доверять… О, я знаю! Мы вместе пойдем в ломбард! А потом мы должны выяснить, когда почтовый дилижанс отходит из Лидса.

– Ну что ж! Пойдемте, только не вините потом меня, если мы наткнемся на кого-нибудь, кто знает вас!

Было забавно видеть, как быстро изменилось выражение ее лица.

– О, нет! – воскликнула она. – Этого же не может быть, правда?

– Легче легкого, – сказала он. – Сдается мне, что все кумушки из округи проводят большую часть времени, болтаясь по магазинам и лавкам в Лидсе. Не то, чтобы меня это сильно волновало… но я буду рад, если мы встретим жену сквайра, или миссис Баннингхэм, или…

Она протестующе замахала руками.

– Какой вы гадкий! Вы… вы бы с удовольствием меня выдали!

– Ну это уж слишком! – сказал он. – Я только предупредил вас!..

– Если вы встретите кого-нибудь из этих ужасных людей, вы ведь расскажете им! – сказала Теофания, все еще не доверяя ему.

– Даю вам слово, что ничего не скажу! – поспешно пообещал он.

Казалось, это ее удовлетворило, однако она крайне неохотно опустила нитку жемчуга в его протянутую ладонь. Он положил ее в карман и взял шляпу.

– Я пошел. Оставайтесь здесь и не беспокойтесь. Чтобы все сделать, потребуется какое-то время. Я скажу, чтобы вам прислали что-нибудь перекусить.

С этими словами он вышел и вернулся только через час, застав мисс Вилд в таком нервном напряжении, что при виде его она расплакалась. Однако, когда он вручил ей билет и сообщил, что достал место в следующем почтовом дилижансе, который идет в Лондон, слезы высохли и стрелка ее переменчивого настроения вновь установилась на «ясно». Ее, правда, немного огорчило то, что отправление ожидалось только через два часа, зато сильно порадовало возвращение жемчужного ожерелья.