Лоуренс, отвесив один из своих изящных поклонов, сказал все, что полагается в таких случаях, потому что он гордился своим светским обхождением, но даже ясно читаемое в глазах миссис Андерхилл восхищение не примирило его с мыслью об ужине в ее доме. На его взгляд, она была просто вульгарным мухомором, и он удивился, что его кузены не держат ее на подобающей дистанции.

– Мы не такие тонкие натуры, – ответил ему Джулиан. – И не такого высокого мнения о себе!

Лоуренс покраснел и сказал с раздражением:

– Совсем не обязательно иронизировать только потому, что я не люблю компании простолюдинов. Кстати, кто она такая вообще?

– Она богатая вдова, у нее есть сын, дочь и очень красивая племянница. Ей принадлежит самый большой в округе дом, и всегда можно рассчитывать, что она накормит первоклассным ужином. У нее добрая натура, и мы особенно ей признательны за открытое приглашение на ужин в Степлз в любой день, когда нам будет угодно, в частности, когда из-за строителей в Брум Холле оставаться невыносимо! У нас вошло в привычку ездить туда довольно часть, и поэтому, если ты не хочешь нарваться на скандал с Уолдо, я тебе советую не называть при нем миссис Андерхилл вульгарным мухомором.

– Очередная причуда Уолдо, понимаю. Или у него флирт с очаровательной племянницей? Вот что держит его в Йоркшире!

– Я тебе уже сказал, что его держит. Что касается мисс Вилд, то ей всего лишь семнадцать, и если ты думаешь, что Уолдо может…

– Ого! – уже с явным любопытством прервал его Лоуренс. – У тебя что, есть там свой интерес?

– Нет, – залившись краской, резко ответил Джулиан. – Конечно, я, как и все, восхищаюсь ей, но я не отношусь к числу ее ухажеров. Их у нее десятки! – Он продолжал уже более спокойным тоном: – Она бриллиант чистейшей воды, клянусь тебе! А вообще-то тебе предстоит увидеть многих очень красивых девушек – мисс Коулбатч одна из них. Я надеюсь, она будет дома, когда мы приедем в Колби Плейс.

– Если твои надежды связаны со мной, то напрасно, – зевнув, заметил Лоуренс. – Мне на юбки наплевать!

Что касается того, что он был слишком поглощен собой, чтобы у него зародилось хоть какое-нибудь чувство к даме, это была абсолютная правда; но если от него не требовали бегать с поручениями, ходить на задних лапках и вообще каким-то образом проявлять себя, он был совсем не равнодушен к женскому обществу. Он также был падок на лесть, и этого удовольствия в Колби Плейс он хлебнул полной мерой. Когда объявили о приходе гостей, то дома была на только мисс Коулбатч, но и ее две младшие сестры, которые сидели со своей мамой; и с того самого момента, как Лоуренс вошел в комнату, все они буквально не могли оторвать взгляд от его элегантной фигуры. Благоговение было написано большими буквами ни их юных лицах, и когда он снисходил до того, чтобы обратиться с парой слов к одной из них, то их румянец, нервные смешки и заикающиеся ответы красноречиво говорили о том, как польщены они его вниманием. Мисс Коулбатч, хотя и старалась не подать виду, тоже находилась под сильными впечатлением от атмосферы высшего света, которая была вокруг него; что касается ее матушки, то она, не удовлетворившись просьбой почтить своим присутствием бал в ее доме, принялась спрашивать его советов по различным вопросам, касающимся этого мероприятия, потому что, как она сказала, она была убеждена, что уж он-то должен быть в курсе всех последних правил высокой моды.

Прошло совсем немного времени, и его самолюбие было польщено еще больше. Новость о том, что у Совершенного гостит еще один кузен, притом самый что ни на есть денди, быстро разлетелась вокруг и послужила причиной того, что сэр Уолдо получил целую пачку заверений от хозяек различных домов, что они будут счастливы включить мистера Лоуренса Кальвера в список своих гостей.

Лоуренс ничем не проявил своих эмоций, но втайне был удивлен не меньше, чем обрадован, этим неожиданным взлетом своей популярности. В Лондоне, среди людей менее наивных и с более тугими кошельками, чем у него, было практически невозможно добиться успеха – в особенности, если (о чем он часто с возмущением размышлял) ты все время находишься в тени такого великолепного кузена, как Совершенный, который был признанным знатоком во многих областях и вызывал у всех восхищение. Слишком часто Лоуренса представляли разным людям как кузена сэра Уолдо Хокриджа; и, хотя он не гнушался использовать свое родство, чтобы попасть в определенные круги, его сильно раздражало то, что его принимают только из уважения к Уолдо. Он, разумеется, с презрением отверг бы предложение поехать в глушь специально ради славы, но раз обстоятельства сложились таким образом, что он приехал сюда навестить кузена, он не видел ничего предосудительного в том, чтобы стать звездой на этом кусочке небосклона. Пожилые деревенские джентльмены смотрели на него с неодобрением; для их неотесанных сыновей идеалом был Уолдо. Презирают ли его или восхищаются им старики и дети, Лоуренсу было безразлично, пока женский пол был явно на его стороне, и было приятно замечать, что его прическа, галстуки, многие манеры уже перенимаются некоторыми горячими поклонниками моды. Его успех помог ему более или менее хладнокровно воспринимать молчаливое нежелание его кузена поддерживать разговор о том, что привело Лоуренса в Йоркшир. Он всего лишь раз попробовал поговорить с кузеном об этом, ничего хорошего не получилось, и он подумал, что слишком спешит – надо дать Уолдо еще какое-то время на размышление. Он собирался вернуться к этому разговору через некоторое время, а пока с удовольствием пользоваться всеми удовольствиями, которые ему предлагали.

Его появление на балу у Коулбатчей произвело фурор, который превзошел все ожидания. Изящно уложенные напомаженные локоны, высокие застежки на рубашке, замысловатый бант, крахмальные рюши и оборки, выбивающиеся между отворотами плотно облегающего сюртука с коротким переходом и длинными фалдами, цепочки и брелоки, свисающие с пояса, даже розетки на его бальных туфлях – все кричало о том, что он – денди первого разряда. Его безупречный поклон был оценен по достоинству; если он и не был писаным красавцем, то по крайней мере был приятной наружности; и когда он танцевал первый вальс с Теофанией Вилд, самые пристрастные его критики были вынуждены признать, что он великолепный танцор. Сквайр даже прошептал на ухо сэру Ральфу Коулбатчу:

– Вот чертов попрыгунчик!

Все так бы и продолжали следить взглядами за этой впечатляющей парой, если бы всеобщее внимание не было привлечено другим, пусть не столь приятным, но куда более поразительным зрелищем.

– Взгляните! – взволнованно воскликнула миссис Баннингхэм, обращаясь к миссис Миклби.

Обитатели Брум Холла прибыли на бал как раз к концу вступительного тура контрданса. Сэр Уолдо, поприветствовав хозяйку, неторопливо прошел по залу, обмениваясь парой слов с различными знакомыми, но глаза его внимательно просматривали комнату, пока он переходил от одной группы гостей к другим. Его высокий рост позволял ему глядеть поверх голов и в конце концов он заметил мисс Трент, сидящую рядом с миссис Андерхилл у стены. На ней было бледно-оранжевое бальное платье из итальянского крепа, украшенное кружевами, с глубоким вырезом, а вместо скромной косы, которую она обычно заплетала, считая ее уместной для гувернантки, она позволила себе распустить волосы, так что они свободно ниспадали на плечи. Она выглядела гораздо моложе и показалась сэру Уолдо очень красивой.

Он подошел к ней в тот момент, когда музыканты собирались снова заиграть. Улыбка, быстрый обмен «как поживаете?» с миссис Андерхилл – и вот он уже склонился в поклоне перед мисс Трент.

– Разрешите вас пригласить, мэм?

Он говорил ей, что пригласит ее на первый вальс, но она все же думала, что он будет танцевать с ней как-нибудь позже, в течение вечера. Она заколебалась, чувствуя, что не она должна быть первой дамой, с которой будет танцевать сэр Уолдо.

– Благодарю вас, но… мисс Коулбатч? Может быть…

– Ни в коем случае! – ответил он. – Это привилегия Линдета.

– О да, конечно! Но здесь много других леди, которые…

– Нет! – прервал ее он, улыбнулся и взял за руку. – Либо с вам, либо ни с кем! Пойдемте!

– Правильно, сэр Уолдо! – одобрительно сказала миссис Андерхилл. – Не обращайте внимания на отказ, вот вам мой совет! А что касается вас, дорогая, скажите лишь «очень признательна, сэр», и не надо больше никакой чепухи!

Анцилла не могла больше сопротивляться. Она протянула руку сэру Уолдо. Ее смеющиеся глаза смотрели на него в упор.

– Очень признательна, сэр! – послушливо повторила она. Его рука слегка обхватил ее за талию.

– Эта миссис Андерхилл – просто чудо, – сказал ей сэр Уолдо, ведя ее по залу.

– В самом деле? – иронично посмотрела на него мисс Трент. – Как быстро вы меняете свои мнения, сэр! Что-то мне припоминается, что совсем недавно вы говорили о ней совсем в других выражениях.

– Я был несправедлив к ней. Теперь я считаю, что она весьма здравомыслящая женщина. Как хорошо вы танцуете!

Это было правдой, однако мало кому из зрителей доставила удовольствие эта картина. Матроны, приведшие на бал своих дочерей, чуть не лопались от злости, глядя как компаньонка (или как там она себя называла) Теофании Вилд легко скользит по залу в объятиях Совершенного, совсем не глядя себе под ноги, непринужденно и изящно танцуя и явно наслаждаясь при этом занимательной беседой с ним.

Пастор был одним из немногих, кто смотрел на них с одобрением.

– Теперь ты видишь, любовь моя, какой это чудесный танец? – обратился он к супруге. – Очаровательно! Правда, очаровательно!

– Не могу сказать, что я от него в восторге, – ответила она, – но должна признать, что он очень мил, когда его правильно исполняют. Возможно, мистер Кальвер и лучший танцор среди присутствующих, но мне больше по душе сдержанный стиль сэра Уолдо. Мисс Трент также танцует, как подобает леди, но можете мне поверить – как только Теофания Вилд, Лиззи Коулбатч и девочки Миклби освоятся со всеми па, они превратят танец в забаву, в шумную возню. Мне будет больно смотреть, как моя дочь будет вести себя таким же неподобающим образом.