– Но ведь два вечера назад я знал, чего ты хочешь, не так ли? – сдавленно произнес он низким хриплым голосом.

– О да, прекрасно знал, – признала маркиза, поднимая свои губы к губам Коула.

Приглашение к поцелую не могло быть более откровенным. Глядя на губы Дженет, дрожащие от ожидадания Коул не мог более притворяться. Ревность, его терзающая, болезненное одиночество и бесконечные дни, полные отчаяния и желания, внезапно слились в нечто горячее и необузданное. Он усадил Дженет к себе на колени, сорвал с нее шляпу и швырнул на пол.

Поцелуй Коула был жадным, он почувствовал, как его охватывает желание, когда губы Дженет маняще разомкнулись под его губами. Ему хотелось целовать и целовать Дженет, обладать ею, слиться с ней так, чтобы их невозможно было оторвать друг от друга.

Однако следующая мысль охладила Коула, подобно ледяному душу. Господи, что же он делает? Он едет в карете вместе с Дженет и ее детьми. И скоро они будут в Элмвуде, куда на самом деле ему вовсе не хотелось ехать.

Коул нехотя выпустил Дженет из своих объятий, усадил на сиденье и отвел глаза.

– Перестань, Коул, – прошептала Дженет. – Перестань отмахиваться от того, что происходит между нами. От того, что мы поняли с самого начала.

Не выдержав, Коул снова посмотрел на Дженет.

– А что между нами происходит? Что мы поняли?

– Что нужны друг другу. Что мы созданы друг для друга. Что мы любим друг друга.

Коул горько усмехнулся:

– Ты меня любишь? Но ты же меня совсем не знаешь. Ты хоть представляешь, что за жизнь может быть у тебя со мной?

Дженет внезапно опечалилась.

– А ты, Коул, представляешь, что мне нужно от жизни? Вероятно, это более правильный вопрос.

– Я знаю, что у тебя должна быть другая жизнь, – буркнул Коул, уставившись в темноту кареты.

– Вот как? И что же мне делать, когда все закончится и ты уйдешь из моей жизни? Прошу тебя, перестань нести вздор, я не хочу больше слушать.

Коул отвернулся и уставился в окно, разглядывая проносившийся мимо пейзаж. Все вокруг казалось ему знакомым и родным. Еще бы, ведь он возвращался домой. И казалось, надо было бы этому радоваться. Но почему-то он испытывал тоску и одиночество, как в тот день, когда уезжал отсюда, чтобы поступить на службу в кавалерию.

– Наверное, тебе надо будет выйти за Делакорта, – тихо произнес Коул.

– Боже мой! – Пальцы Дженет сжались в кулаки. – Ты опять об этом? Я начинаю думать, что вы оба сведете меня с ума.

Коул с невозмутимым видом повернулся и посмотрел на Дженет.

– Похоже, тебе очень нравится общество его матери и сестры.

– Что? Если мне нравится его семья, то, значит, я должна выйти за него замуж? Коул, я играю с ними в вист, мы вместе судачим о знакомых, и больше мне от них ничего не нужно.

– Вы люди одного круга, Дженет, – напомнил Коул. Дженет задумалась. Может, сказать ему всю правду?

Надо ли делать это? Сейчас она просто не могла себе представить дальнейшей жизни без Коула, хотя и не могла точно сказать, когда начала ему доверять. И когда полюбила его. Но это произошло, медленно и неотвратимо. И сейчас Дженет не могла заставить себя не думать о нем.

Закрывая глаза, она видела Коула, видела его почти во всех своих снах. Склонившимся в очках над книгой, терпеливо обучающим детей, видела его, обнимающего ее, запрокинув голову в порыве страсти. И от этих видений невозможно было отделаться. Она не сможет жить без него, потому что воспоминания о нем будут терзать ее до конца дней.

Коул заметил поворот на Элмвуд раньше, чем кучер Дженет притормозил карету и свернул к высоким воротам с кирпичными столбами. Ворота оказались распахнутыми, однако в домике привратника никого не было. Неужели их не ждут? Коул заранее отправил в Элмвуд посыльного. Но пока карета двигалась по дороге, обсаженной старыми вязами, его начали охватывать дурные предчувствия. А хруст гравия и ритмичный цокот лошадиных копыт только усиливали тревогу. Господи, какая чудовищная ошибка! Он не должен был приезжать сюда, не должен был никогда возвращаться в Элмвуд.

Заметив, что Коул напряженно вглядывается в окно, Дженет успокаивающим жестом положила руку ему на плечо.

– Коул, ее здесь нет, – прошептала Дженет. – Ты ничего не увидишь.

– Не понимаю, о чем ты! – огрызнулся Коул и отпрянул от окна.

– О Рейчел. Она умерла. Я понимаю твои чувства, Коул, но та часть твоей жизни в прошлом.

Коул открыл было рот, чтобы сказать Дженет, что это не ее дело и что она ничего не знает о его чувствах. Однако она знала гораздо больше, чем ему хотелось бы. Но намерен ли он пустить Дженет в свою жизнь? Хочет ли вверить свое сердце и душу этой женщине, которая так хорошо его знает, словно они уже много лет любовники?

Дом был теперь совсем рядом, Коул почувствовал, что карета миновала мост и въехала на круговую подъездную аллею. С козел раздались радостные крики мальчиков, а затем карета остановилась.

Кучер помог мальчикам соскочить на землю, а миссис Бертуистл спустилась с крыльца, приветственно раскинув руки. Коул с неохотой распахнул дверцу кареты и спрыгнул на землю, не воспользовавшись ступеньками. Ему ничего не оставалось, как обнять свою домоправительницу. И миссис Бертуистл, безусловно, заслуживала этого. Она знала и любила Коула почти с пеленок, а он последние шесть лет не уделял ей должного внимания.

– О, сэр, а мы уж начали думать, что вы никогда не вернетесь домой. К счастью, мы ошибались. Теперь все будет, как в старые времена. – Домоправительница оглядела мальчиков, затем перевела взгляд на Дженет, вылезавшую из кареты с помощью кучера, и шагнула ей навстречу. – Добро пожаловать, мадам, и позвольте мне первой вас поздравить.

Дженет радушно улыбнулась домоправительнице.

– С чем? – не поняла она.

Коул слишком поздно догадался, что сейчас произойдет, иначе просто заткнул бы старушке рот. Но он замер, а миссис Бертуистл торопливо выпалила:

– О, конечно же, поздравляю вас, мадам! А то мы уже начали бояться, что мистер Амхерст никогда не привезет нам новую хозяйку. Так что мы все очень рады.

Дженет рассмеялась, шагнула вперед и заключила старую женщину в объятия.

– Ах, дорогая миссис Бертуистл! Должна предупредить вас, что мы обе торопимся, подгоняя мистера Амхерста.

– Подгоняя? – Домоправительница совсем растерялась.

– Разумеется, мадам. Но меня поразила ваша проницательность. – Дженет бросила вызывающий взгляд на Коула и понизила голос до доверительного шепота: – Понимаете, я действительно сделала ему предложение, но пока еще не уговорила его принять.

– Мама, какое предложение? – спросил Роберт, отрываясь от толстой, явно на сносях кошки, которую они со Стюартом гладили.

– О Господи! – Домоправительница перевела взгляд на Коула. – Но в вашем письме сказано... – она принялась лихорадочно рыться в карманах фартука, – там сказано... оно у меня где-то здесь... встретить миледи и детей, чтобы они чувствовали себя как дома... но, наверное, мы вас неправильно поняли...

Коул положил руку на плечо домоправительницы.

– Да я уже и сам точно не помню, что написал, – успокаивающим тоном сказал он. – Очень торопился и просто хотел предупредить вас о нашем приезде. Уверен, что вы приготовились к нашей встрече гораздо лучше, чем я просил.

Однако слова Коула, похоже, только еще больше расстроили миссис Бертуистл.

– Ой! – испуганно воскликнула она, поднося ладонь ко рту. – А я ведь приготовила вам общую спальню на втором этаже.

– На втором этаже! Уверена, нам там очень понравится, – стремительно вмешалась в разговор Дженет. – Я ведь всегда говорила, что два – это счастливое число, не так ли, дорогой? – Она с улыбкой взяла Коула под руку.

Домоправительница растерянно посмотрела на хозяина, а он кивнул:

– Миссис Роуленд права, на втором этаже всем будет удобно.

Время уже приближалось к пяти часам, когда Коул закончил знакомство с небольшим штатом слуг и выслушал доклад Мозби о положении дел в поместье, вполне удовлетворительном.

Когда дверь старого отцовского кабинета захлопнулась за управляющим, Коул подошел к стоявшему у окна столику и налил себе бренди. Он медленно обвел взглядом аккуратно подстриженный газон, симметричные ряды розовых кустов, белую беседку... и подумал о Рейчел. Он часто наблюдал когда-то из этого окна, как она медленно бродит по парку.

Коул долго стоял у открытого окна и вдыхал запахи деревьев, зеленой травы и свежевспаханной земли, чувствуя с удивлением, что они по-прежнему его успокаивают. Да, он слишком долго отсутствовал.

Внезапно тишину нарушил громкий женский смех, и Коул посмотрел на небольшую деревянную беседку в дальнем конце парка. Там Стюарт с усилием вытаскивал мать за руку из кустов.

– Я нашел тебя, нашел! – победно воскликнул Стюарт. – Теперь ты будешь водить, а мы с Робином прятаться.

Но Дженет, похоже, не желала подчиняться правилам и со смехом сопротивлялась. В ее растрепанных волосах застряли листья и веточки, юбка была в пыли и паутине.

Наконец Стюарту удалось вытащить Дженет из кустов, и он радостно захлопал в ладоши.

– Давай, мама, закрывай глаза и считай! Только медленно, и не подглядывай!

Стюарт побежал прятаться, но Дженет не стала закрывать глаза и ждать, а неожиданно рванулась за ним. Через некоторое время она догнала сына, повалила его на теплую, душистую траву и принялась лихорадочно целовать. Мальчик визжал и хохотал, пытаясь вырваться. Наконец Дженет последний раз поцеловала его в лоб и отпустила.

– Да, Стюарт, – пробормотал Коул, сделав большой глоток бренди, – вот так она и поступает. То она ласковая, то упрямая. И пока поймешь, какая она, она уже вертит тобой как хочет.

Конечно же, Стюарт не мог его слышать. Он с Робертом с громким смехом носился по лужайке.

Дженет медленно поднялась по ступенькам в беседку, закрыла глаза и начала громко считать вслух. Отвернувшись от окна, Коул допил бренди и отправился переодеваться к ужину. И только позже, значительно позже, Коул понял, что вид Дженет, целующей сына на зеленой траве, стер в его памяти грустные воспоминания о покойной жене в красивом парке.