Елена Рейн - Верь только мне

– Выписываете. Немедленно!

Только она дала, как я схватил бумагу и позвонил Антону, пересказав все и указав все номера. Друг пообещал перезвонить, а я бросился на улицу, как вдруг увидел, что мне звонит ОНА. Екатерина.

– Потерял? И как, плохо, когда тебя лишают всего, не оставляя возможности дышать? – услышал наглый тон этой стервы.

Решила не скрываться. Интересно. Еще раз пропустил через себя ее слова и спросил:

– Кто ты?

– А ты вспомни или кроме своей девки никого не воспринимаешь всерьез?

Озверел и процедил:

– Придушу, если хоть что-то им сделаешь! Поняла, тварь?!

– И что ты мне сделаешь, а? Ты хоть знаешь, кто я? Нет, и не узнаешь. Ничего и никогда. Ты убил меня однажды, и я… отомстила тебе. Я хотела, чтобы ты прочувствовал, каково это, когда за тебя решено, когда не может быть по-другому, потому что слаб. Именно я заставила тебя и твоего ангелочка пережить то же самое, что ты сотворил со мной. Подонок! Ты зверски искромсал мою душу, а я отплатила. Справедливость восторжествовала!

– Сука! Где моя жена и сын? – процедил, открывая машину, забивая в навигатор координаты, отправленные Антоном после моего сообщения с номером.

– Знаешь, а мне даже смешно, наблюдая твою слабость. Я уважала тебя раньше, когда был сильным и плевал на всех. А сейчас ты мне противен. Носишься с этой наивной дурехой, не замечая достойных. Но нет, ты слеп. Тебе плевать на других, ты полностью помешался на той доброй сучке с голубыми глазами, – она засмеялась, слыша мое рычание, и добавила. –  Я думала, что смогу любить тебя, стать одним целым с тобой. Только мне мешала твоя семья, и я… убрала ее. Но сейчас поняла, что мне с тобой противно. Презираю тебя. Когда месть закончилась, мне стало не хватать этого чувства. Привыкла. Все эти годы… я старалась быть ближе, чтобы ты видел разницу, ровню, но, отмечая, что тебе плевать, еще больше возненавидела тебя.

– Где моя жена и сын?

– Скоро будут там, где дочь, которой я помогла не родиться. Но ты не переживай – это лучше, чем жить с таким, как ты. Ты был прав: семья не нужна, она делает слабым. Я сильная и ты… тоже будешь сильным.

– Я тебя уничтожу… Не смей трогать их!

– Надо же… Какая забота! А меня… так и не вспомнил?

– А что… должен? – процедил, не сдерживая ненависти.

– Должен! Ты швырнул мне деньги на аборт, заявив, что это не твой ребенок и ты меня видишь впервые. Сжалился, тварь! А я тебя умоляла! Я столько лет любила тебя! И я… хотела малыша. Хотела! Ты должен был жениться на мне! Должен!

– Я проституток не помню, так что избавь от подробностей.

– Я не проститутка!

– Зато больная на всю голову сука! Твое место в психушке! И чтобы было понятно – я всегда пользовался резинками, так что успокойся и верни мне мою семью!

– Никогда! – закричала и отключила связь.

Зарычал и в ярости ударил по панели, пытаясь нормально соображать. Охренеть… Нужно найти Милу и сына. Немедленно. Или… Даже не мог себе представь, что ненормальная баба с ними может сделать.

Лично придушу эту тварь…

Вышел из машины, чувствуя, как давит в груди, будто железная рука сжимает все внутренности. Набрал Дорвонцева. Толик обязательно скажет, что и как. В данное время я плохо соображал. Трясло от мысли, что могу не увидеть свою девочку и Сашку.

Милана

Обнимала сына, прижимая к груди. Посмотрела в окно, перебитое двумя досками в виде креста, и закрыла глаза, до сих пор не веря, что мы пленники. Все было хорошо несколько дней, и я решила дать возможность мужу объясниться. Но вот не мог он так с нами так подло поступить. Я верила ему. Если бы он нашел другую, то сказал бы прямо. Это ведь Айсберг, он всегда говорит так, как думает, без прикрас.

Тогда почему допустил подобное? Почему ничего не сказал?

Многое передумала и поняла, что хочу поговорить. Стала искать свои части от телефона, но не нашла, а потом увидела ее… Старушку за деревьями в грязной кофте, в которой торчали солома и пух. Она смотрела на меня и улыбалась. Странно и очень нездорово. Она вытянула руку в сторону сына и громко всхлипнула от радости. Стало не по себе. Я подбежала к сыну и прижала к себе, опасаясь за своего ребенка. Но когда увидела обиду и слезы в ее глазах, стало жаль. Я подошла к ней и спросила кто она, а женщина стала вертеть головой и показывать на деревья, сумбурно хрипя:

– Мое! Мое!

Ничего не понимала, пока она не направилась в дом быстрыми шагами, а именно в зал, и достала альбомы из тумбочки. Просматривая, увидела на фотографиях эту женщину и еще… маленькую, темную малышку. Везде только они вдвоем. Мать старела, а ребенок взрослел. И эта девочка все больше кого-то напоминала. На последней фотографии увидела Екатерину. Не было сомнений – это ее мать.

Только повернулась, чтобы спросить, как вдруг услышала шум ключа в замочной скважине. Рванула к двери, но оказалось поздно, закрыла старуха нас. Как не пыталась, не смогла открыть. Через некоторое время она пришла с досками и забила окно, чтобы мы не выбрались.

Так сидели два дня. Без еды, радуясь, что хоть ведро поставили. Воду нашла в ковше на столе. Я ничего не понимала, пока не пришла Екатерина и не подкинула бумаги, заявив, что документы на развод нужно подписать, в противном случае еду мы и сегодня не получим. Подписала, что не сделаешь ради голодного ребенка. Была в шоке от такого отношения. Ладно я, но сынок…

Мартенс со мной не говорила, заявив, что на таких, как я, она не тратит время, а потом под дверью, где была большая щель, подбросила тарелку с кашей и чаем. Попробовала и через время накормила сына, доев остатки, немного утолив голод.

– Чай в этот раз не отравлен. Ведь ты не брюхатая, так что не переживай… пока, – прозвучала фраза, а потом послышался удаляющийся стук каблуков. Вскоре повисла тишина. Она ушла.

Лежала на разобранном диване и ревела в подушку, когда после еды сын уснул. Эта она виновата в смерти моей малышки… Все мысли только об этом, а также как скрыться, ведь понимала, что ей хочется сгноить нас.

Не верилось, что такое случилось. И все из-за моего недоверия к любимому мужчине. Проклинала себя, не понимая, как поверила этой ведьме. Кто бы ни была та девушка, но она не любовница Айсберга. Я это точно знала.

Чтобы малыш не плакал, рассказывала ему сказки и пела песни, слыша всхлипывания под дверью. Мать Екатерины слушала…

Когда утром сын еще спал, я подошла к двери и, просунув фото женщины, прошептала:

– Красивая…

– Да, – с грустью протянула она.

Я вновь положила фотографию, где она и дочь, и спросила:

– Кто это?

Женщина молчала, а потом всхлипнула и прохрипела:

– Вера. Она не любит, когда над ней смеются. Из-за меня. Закрывает меня там, где очень темно и страшно.

Стало не по себе и, замечая дряблую руку в проеме для еды, положила свою ладонь на ее. Она не откинула.

– Мне жаль. Ты очень хорошая.

Шептала и слезы текли по щекам. Вытерла и тут же услышала, как подъехала машина. Сердце ушло в пятки, и я медленно поднялась. Даже не заметила, как дверь открыла и рядом оказалась женщина. Она схватила меня за руку и судорожно воскликнула:

– Скорее. Его спрячь, – старая женщина показала на малыша, а потом показала на дверь. – Туда.

Поспешно кивнула и, подхватив сонного Сашу, радуясь, что он не проснется, побежала на выход, замечая, как женщина села на пол и стала смотреть фотографии. Уже через секунду она принялась раскидывать их, бурча про себя непонятные слова. Ее длинные волосы вылезли из пучка, она тряслась, а потом послышалось завывание. Хотелось подойти, но услышала стук каблуков.

Екатерина.

Встала за входной дверью и принялась ждать. Не передать словами, как волновалась, но надеялась на побег.

Мартенс вошла в дом, достала пистолет и медленно побрела в сторону зала. Стало страшно, что это она по нашу душу явилась. Когда Екатерина вошла, я тут же осторожно открыла дверь, как внезапно услышала визги, крики и глухие удары. Мое сердце тряслось как сумасшедшее. Эта тварь бьет свою мать? Свою маму?!

Я вышла, но не смогла уйти. Всхлипывала, посматривая на дверь, не зная, как быть. Кто же поможет этой бедной женщине?

Глянув на сына, закусила губу и кинулась к кустарнику, спрятав его там. Понимала, что опасно и глупо, но ничего не могла с собой поделать. Как я могу оставить ее там? Ведь можно что-то сделать.

Приоткрыла дверь и увидела, как из комнаты вышла Екатерина (или Вера, без разницы). Тварь. Наши взгляды встретились. Она мгновенно подняла руку, целясь в меня, а я потеряла дыхание, медленно начиная движение назад. Отходила, а потом обернулась и рванула на улицу, попадая в сильные руки мужчины. Подняла глаза и встретилась с бешеным взглядом своего мужа. Айсберг схапал меня в объятья и прохрипел:

– Мила.

 Милана

 Я пыталась вырваться, но Андрей не давал. В отчаянии вцепилась в его плечи и  прокричала:

– Помоги ей! Пожалуйста.

Айсберг бросил взгляд на дверь, а потом в сторону, откуда двигались машины к дому, и выдал:

– Где сын?

– Он там, – пролепетала, показывая рукой на кусты.

– Беги к нему, а потом к воротам. Быстро! Я сейчас.

Кивнула, но тут послышался жуткий крик, и я вздрогнула. Муж кинулся к двери, открыл и уверенно зашел, а я следом, заглядывая, пока не поняла, что случилось. С ужасом смотрела на старую женщину на полу, а рядом с ней Веру, дергающую ее за руки, зовущую, пытающуюся поднять свою мать. Меня отодвинули в сторону и вошли мужчины в форме. Уже через секунду женщину выводили из дома, а она кричала, умоляя спасти мать от пули.