— Ах так! Мне очень жаль. Но каким образом ребенок попал к вам?

Элисон глубоко вздохнула.

— Луизита была опекуном малыша, — ее голос приобрел силу и твердость. — Перед смертью она поручила его мне, чтобы я заботилась о нем. Я согласилась и обещала ей это.

— Поручила вам ребенка? — полицейский обошел Элисон и заглянул в импровизированную колыбель. — Это тот ребенок, о котором мы говорим?

— Да.

Она тревожно ждала, дурные предчувствия одолевали ее. Что теперь будет?

Зекери стоял рядом, гадая, чем все это закончится. Если Элисон удастся справиться с этими обстоятельствами, ей больше нечего бояться. Иммиграционная служба США не устоит перед ее напором.

— Это индейский ребенок.

Сирота. Вот еще одна проблема. Карандаш Томасона забегал по листу бумаги.

— Да. Луизита и Сара были майяскими индианками, — ей не удалось скрыть раздражения, сквозившего в ее голосе.

Да какая разница! А если бы Адам свалился с луны?

— И какие у вас планы в связи с ребенком?

Капитан Томасон чувствовал себя очень несчастным: две смерти, ребенок, пропавший без вести отец. Сколько проблем. Похоже, сегодня ему будет не до танцев.

— Я собираюсь усыновить его, — в ее ушах звучал наказ Жорже Каюма: «Он индеец вне зависимости от того, что станут говорить ваши законники». — Я готова уладить все формальности законным путем.

— Я не сомневаюсь в этом, мисс. Но, во всяком случае, вы должны знать, что дети — самая большая наша ценность, — осторожно сказал он. — Поэтому необходимо соблюсти все условности.

Элисон побледнела. Они не смогут вылететь домой завтра утром.

— Сколько времени потребуется на это?

— Мы переговорим с гватемальскими властями. Не волнуйтесь так, пожалуйста. Я уверен, что все будет прекрасно.

Элисон била дрожь. Она не думала, что этот кошмар начнется уже здесь. Она рассчитывала на подобный разговор в аэропорту, но никак не раньше. Она умоляюще взглянула на Зекери, прося у него поддержки.

— Как быстро мы сможем все это уладить, капитан? Вы же знаете, мы — туристы и нам необходимо срочно вернуться в США. Эта женщина говорит правду. Я был с ней, когда все произошло. Я дам вам показания и поклянусь в их правдивости. Все это может быть также засвидетельствовано Жорже Каюмом, старостой майяской деревни. Я буду рад съездить с вами туда сегодня же вечером, чтобы все выяснить.

— Мне очень жаль, но это невозможно, — капитан Томасон был сильно встревожен всей открывшейся ему ситуацией. Мало того, что ему сегодня уже не потанцевать с Николой, но теперь, по-видимому, он проведет весь оставшийся вечер, докладывая о деле своему начальнику. Надо начинать расследование. Он записал имя: Жорже Каюм.

— Нужна тщательная проверка, — он постарался успокоить взволнованную женщину. — Если старейшина сможет подтвердить ваши показания, то этого будет вполне достаточно.

— Прекрасно, — Зекери пожал руку молодому капитану, и проводил его до двери. — Леди и ребенку нужен отдых. Если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы, я буду рад помочь вам, приходите в мой номер!

— Сегодня это уже не понадобится, мистер Кросс. Я возьму у вас полные показания завтра утром в участке. Спокойной ночи, мисс, — сказал капитан Томасон с порога. — Не надо волноваться.

Они остались одни.

— Как ты думаешь, долго мы здесь проторчим?

— Я даже не знаю, но, по крайней мере, пару дней. А может быть и дольше.

Элисон шагала из угла в угол.

— Завтра утром я собираюсь вызвать врача к малышу. Я хочу быть полностью уверенной, что он здоров. Я предполагала сначала подождать с этим до Майями, но если…

— Он же совершенно здоров.

— Но он так много спит!

— Все младенцы много спят. Спят, едят и пачкают подгузники. Это все, что они могут делать в возрасте трех недель. Поверь мне, отцу со стажем, сон — это норма, это признак здоровья. Кстати, и нам не мешало бы поспать.

Он поцеловал ее в лоб.

— Ложись спать, не надо ни о чем волноваться. Мы дадим им показания обо всем случившемся, они перепроверят их, и через пару дней мы сможем свободно уехать отсюда. До завтра. Я зайду рано утром.

Он открыл дверь и чуть не столкнулся с Вуди, которая только собралась постучаться в номер. Зекери наклонился и поцеловал старушку в щеку.

— Если ей что-нибудь срочно понадобится, мой номер — напротив.

— Ну хорошо, ты ответил на мой немой вопрос, — прошептала Вуди, заглядывая в корзину с ребенком. — Я как раз собиралась выяснить, не хотите ли вы, чтобы я провела эту ночь где-нибудь в гостях. А?

Элисон вспыхнула и зашептала в ответ.

— Это совершенно ни к чему.

— Я, кстати, отличная нянька, если ты хочешь… ну…

Элисон бросила носок в свою соседку по номеру.

Этой ночью ее сон был беспокойным, ей снился ягуар. Преследуемый собаками, он опять прыгнул через ее тело — и оказался в ловушке, на уступе скалы внутри пещеры, залитой черной водой, плещущей у его мощных лап.

25

Рассвет следующего дня был ясный и золотистый, наступила пятница. Зекери встал рано и вышел на белый песчаный пляж за отелем, чтобы не спеша прогуляться вдоль кромки воды и еще раз обдумать свои будущие показания по поводу смерти Луизиты. Если бы все это случилось в США или даже в Белизе, образ его действий был бы самый простой: он доложил бы о случившемся в полицию и всеми силами содействовал бы расследованию. Вина его и Элисон состояла только в том, что они в злополучный час оказались в злополучном месте.

Луизита мертва. Паоло мертв. Если он подаст сейчас рапорт в полицию Гватемалы, Белиза или США, это приведет к тому, о чем они говорили с Жорже Каюмом с глазу на глаз в его хижине. Обращение к властям вызовет неизбежную бюрократическую волокиту, полицейскую возню, длинное расследование, в течение которого они должны будут безвылазно сидеть в Гватемале с трехнедельным младенцем и, возможно, даже в заключении.

Хотя это и наипростейший путь, но он неверен, это Зекери подсознательно чувствовал. И чувствовал всегда. Но теперь ничего не попишешь, дело завертелось…

Он сделал пробежку и принял ледяной душ, впивавшийся сотнями острых студеных иголок в его расгоряченное тело. Проклятье, теперь ему придется целовать задницы этим чиновникам… Единственным отрадным обстоятельством было то, что его разлука с Элисон отодвигалась на неопределенное время. Во всяком случае, до Майями, когда ей надо будет принять неизбежное решение — остается она с ним или едет домой к Джейку. Если бы Зекери имел более ясное представление об их взаимоотношениях, ему бы легче было смириться с существованием этого парня. Так ли это? — спросил он себя еще раз. А, может быть, наоборот?

Он оделся и уселся во дворе за стол, ожидая завтрака и поглядывая на окно Элисон, откуда доносились приглушенные голоса.

Его богатое воображение рисовало ему, как она сейчас двигается по комнате, одеваясь. И эти мысли согревали душу Зекери.


Беседуя вполголоса, Элисон и Вуди занимались Адамом: кормили его, меняли подгузники, ожидая, когда их позовут на завтрак. И тут, среди утренней тишины, до слуха Элисон донесся голос Зекери, сидевшего во дворе под окнами.

— Доброе утро, капитан.

— Я рад, мистер Кросс, что вы встали сегодня так рано.

Элисон узнала певучий креольский говорок капитана Томасона и, став коленом на койку, открыла ставни, чтобы выглянуть из окна во двор. Она увидела, что Томасон сидит за столом напротив Зекери. Повар, раздраженный этим нарушением обычного распорядка, поставил с недовольной миной чайник кипятка перед ними.

— Есть одно обстоятельство, которое я должен уточнить у вас и мисс Шрив сегодня же утром, — глаза Томасона были непроницаемы.

Зекери вздохнул и начал размешивать ложечкой растворимый кофе.

— Чем могу быть полезен, капитан? — он осторожно потянулся за банкой консервированного молока.

— Я обсудил эти прискорбные события с моим начальником, и вчера вечером мы запросили власти в Сан-Руисе.

Сердце Зекери упало. Она надеялся дать показания Томасону прежде, чем это случится.

— К ним не поступало заявления о смерти Луизиты Чан, — капитан кивнул ему многозначительно и продолжал: — Я вижу, вы знаете об этом. Поэтому вы понимаете, почему я послал своего человека в деревню для встречи с Жорже Каюмом. Мы надеялись, что он подтвердит изложенные вами факты, в частности все, что касается ребенка.

Элисон затаила дыхание и сделала знак Вуди, чтобы та тоже слушала.

В утреннем воздухе отчетливо раздавался озабоченный голос Зекери, сам он выглядел встревоженным и изумленным.

— Каюм — старейшина, шеф деревни. Он сказал, что уладит все с властями. Что он вам сказал? — спросил Зекери подозрительно: неужели старик лгал? Неужели он нарушил свое слово?

— Жорже Каюма не было в деревне. Мой человек позвонил оттуда сегодня утром. Старейшина отправился вместе со своим сыном в паломничество к святым местам Йашчилана. А его семья не знает, какой договор у него был с мисс Шрив относительно ребенка. И они не знают, когда он вернется. Сожалею, но вынужден сообщить вам, что долг обязывает меня сегодня же утром взять младенца под свою опеку, пока мы не переговорим со старейшиной и не расследуем это дело полностью. Рассчитываю на ваше содействие.

— Но, наверняка, другие жители деревни могли бы подтвердить принятое старейшиной решение отдать нам ребенка. Все знают, что мы открыто уехали вместе с младенцем с согласия старейшины. Так в чем же, черт возьми, дело? Что происходит? — он весь кипел от негодования. То, что позволял себе Томасон, было уже слишком. Опека! Да Элисон никогда не согласится на это. Никогда. Он опять взглянул на ее окно. Оно было открыто. Она может спуститься в любую секунду. У него нет возможности подготовить ее. Он заерзал на стуле, чувствуя сильнейшую досаду.