Зекери отметил про себя морщины горечи, прочертившие лицо старика, и его темные слезящиеся глаза, проникающие прямо в душу, и сразу понял, что этот человек представляет здесь власть. Это было ясно видно по его манере поведения, по его взгляду, исполненному достоинства, и по тому почтению, которое собравшиеся вокруг жители деревни выказывали к старику. Зекери дал бы ему от 65 до 90 лет. Наверняка, он был дедушкой мальчика.

— Сэр, произошла трагедия, и я не хочу, чтобы дети видели все это.

Старец подошел к машине с удивительной для его возраста проворностью. Детей, как ветром сдуло, они разбежались по хижинам к своим матерям. А мужчины тем временем молча наблюдали и ждали. Зекери никак не мог избавиться от странного чувства: он не ощущал опасности в обычном смысле слова, но какая-то сверхъестественность происходящего завораживала его. И это исходило от старика, который, увидев в машине мертвую Луизиту, казалось, ничуть не удивился.

Коротко глянув на Элисон, сидящую с ребенком на руках старейшина произнес всего одно слово.

— Идем.

Ясно было, что приглашение не распространялось на Элисон. Зекери остался стоять у машины, не делая ни малейшей попытки двинуться за удаляющимся стариком.

— Я не хочу бросать здесь эту леди одну, — сказал он вслед ему.

У дверей своей хижины старейшина сказал несколько слов кому-то, находящемуся внутри, в помещении, и оттуда вышла девушка. Пряча свое лицо от Зекери, она приблизилась к седану.

— Прошу вас, — прошептала она Элисон по-испански.

— Хорошо. Я пойду с ней. А ты поговори пока со старейшиной, — Элисон подхватила Адама и вышла из машины, немного встревоженная.

— Я не уверен, что ты правильно поступаешь, — сказал Зекери.

— Все обойдется. Дай мне чемодан, там еда для малыша, — произнесла она устало.

Он передал чемодан девушке и тронул Элисон за руку.

— В случае чего, ори, что есть сил, поняла?

— Все будет хорошо, — заверила она его.

Он неохотно отпустил ее и проследил за тем, как девушка ввела Элисон в одну из хижин. Элисон почти незаметно припадала на больную ногу, но он все же беспокоился: ее рана могла открыться из-за напряжения, которое ей пришлось испытать при переправе. Он все-таки должен был выбрать время и осмотреть ее поврежденную ногу.

Зекери волновался и вовсе не хотел разлучаться с Элисон, особенно сейчас. Но у него не было сил сопротивляться: усталый, выжатый, как лимон, он покорно последовал в хижину за старейшиной.

Старец восседал посреди комнаты и ждал его, спокойно покуривая свою самодельную тонкую сигару. Маленькая босоногая женщина средних лет взглянула на Зекери с явным любопытством и поставила ему деревянную табуретку рядом с мужем. А потом удалилась с полным достоинства видом в другое — смежное — помещение, отгороженное матерчатой занавеской.

— Меня привела к вам беда, которая случилась с молодой женщиной. Последние три дня нам довелось пережить многое. И эта женщина, в конечном счете, погибла… — так начал Зекери.

Но старец перебил его.

— Меня зовут Жорже Каюм, — сказал он по-английски, твердо выговаривая слова. — А как вас зовут?

Зекери проклял свою усталость, из-за которой он вел себя невежливо и даже не представился. Он быстро назвал себя и достал свое удостоверение и знак полицейского.

— Я полицейский из США, здесь нахожусь в отпуске.

Жорже мельком взглянул на полицейский значок и удостоверение и вернул их, не произнеся ни слова. Он изучающе разглядывал чужестранца, перепачканного кровью, голого по пояс, и ясно видел, что тот просто валится с ног от усталости.

— Твоя женщина сейчас находится в доме моей дочери и ее мужа Бола. А теперь расскажи мне о Луизите.

Зекери кивнул, почувствовав облегчение от этой новости.

— Ее застрелил человек по имени Паоло. Он тоже мертв. Это все, что я знаю о нем. Его тело лежит сейчас где-то на дне реки к востоку от вашей деревни.

— А в теле Паоло тоже застряло несколько пуль? — спросил старик, глянув на Зекери пронзительным взглядом.

Зекери понял, что его рассказ недостаточно убедителен, и факты как бы свидетельствуют против него самого, возбуждая подозрения старейшины.

— Паоло сломал себе шею. Дело в том, что он и огромный ягуар что-то не поделили, в результате проиграл именно Паоло. — Зекери видел, что при упоминании об ягуаре в глазах старца загорелся огонек интереса.

— Послушайте, я буду счастлив рассказать все подробно о том, что произошло, но, может быть, мы сделаем это в присутствии представителя местных властей? Это сэкономит время. Поверьте, мне, надо как можно быстрее вывезти отсюда эту женщину…

Восьмидесятилетний Жорже Каюм невозмутимо курил свою сигару; в его глазах читалась тревога, но в его движениях, однако, не было никакой суеты.

— У властей будет слишком много вопросов к тебе, — проговорил он, выпуская кольца дыма, которые медленно поднимались к потолку, заволакивая его лицо. Он ждал, что ответит иностранец.


Элисон вошла в хижину, крытую пальмовыми листьями. Когда она увидела ребенка, спящего в колыбели, она вздохнула с облегчением. По крайней мере, эта девушка поймет ее заботы о малыше. Не произнеся ни слова, она протянула свои ладони, покрытые пятнами засохшей крови. Девушка принесла холстину и глиняную миску воды. Элисон соскребла ржавые пятна с пальцев и смыла кровь с животика Адама.

Она была поражена юностью матери, хозяйки дома по имени Нак. И в то же время она прекрасно знала, что в культуре майя существуют древние традиции брака, по которым совсем юные мальчики вынуждены брать в жены зрелых женщин, и несозревшие девочки выходить замуж за стариков. Заключение брака зависело здесь от сочетания многих взаимовыгодных причин. И разница в возрасте никого не смущала, и меньше всего учитывали здесь предостережения христианских миссионеров, пугавших в подобных случаях карой Господней.

Адам заворочался, проявляя недовольство. Ему срочно нужна была еда и сухая пеленка. Элисон раскрыла еще влажный чемодан и достала семь сухих памперсов, две банки детского молочного питания и бутылочку для кормления. Она поменяла подгузник, это вышло у нее довольно ловко, хотя она падала с ног от усталости. Нак следила за ее действиями с молчаливым одобрением.

Затем Элисон показала Нак банки из-под молочного питания и спросила:

— Где здесь молочная кухня?

Нак не ответила, а только выразительно потрясла головой. Элисон попыталась спросить ее еще раз, теперь уже на ломаном испанском языке. Но Нак только прыснула от смеха и опять покачала головой.

Адам настоятельно требовал еды, а Элисон боялась снова возвращаться к машине, видеть мертвое тело Луизиты. Но ей необходим был нож, чтобы вскрыть банку с детским питанием. А нож находился в машине в рюкзаке Зекери. Элисон начала бить дрожь, усталость и горечь одолевали ее. Оставалось всего две банки питания для Адама. А что делать дальше?

Нак подхватила Адама, прежде чем Элисон смогла воспрепятствовать этому, и сунула его под свою просторную блузу. Плач голодного ребенка сразу же прекратился.

Элисон засмеялась над своей несообразительностью. Конечно же, у Нак должно быть молоко! Она уселась на низкую, грубо сколоченную, деревянную койку напротив Нак и промолвила:

— Грасиас!

Наблюдая, как Нак кормит ребенка, Элисон почувствовала вдруг свинцовую усталость во всем теле. Спина и руки болели, натруженные непривычной ношей — маленьким Адамом. Ее мозг искал хоть какой-нибудь отдушины, чтобы отвлечься от вновь и вновь вспыхивающих в памяти сцен недавно пережитой опасности: бандиты, бурлящая река и, наконец, самое ужасное — смерть Луизиты.

Ей был безразличен сейчас собственный потрепанный внешний вид, перепачканные грязью ботинки, и она сняла рубашку Джейка, не заботясь, что окружающие увидят ее разорванную футболку, скрепленную на груди булавками. В первый раз чуть ли не за всю свою жизнь Элисон почувствовала запах собственного немытого тела, но думать о ванне не приходилось. Рана на ноге пульсировала ноющей болью в такт биению сердца, выматывая последние силы, и Элисон чувствовала в этой послеполуденной духоте, как неизбежно погружается в дремоту.

Она больше ни о чем не хотела думать. Они находятся в деревне, Зекери разговаривает со старейшиной, и ей совершенно не о чем заботиться. Через двадцать минут она, вздрогнув, пробудилась от своей дремоты и увидела, что Нак протягивает ей спящего Адама и белую хлопчатобумажную блузку, точно такую же, какая была на ней самой.

Элисон заботливо постучала по маленькой обнаженной спинке Адама и, убедившись, что в желудке не осталось пузырьков воздуха, нашла в чемодане Луизиты детскую распашонку. Надев ее на мальчика, она старательно завязала все ленточки. Потом Элисон распахнула свою разорванную футболку и немного обмыла тело водой, прежде чем надеть свежую белую блузку, за которую она была так благодарна Нак. Наконец, Элисон могла позволить себе улечься на койку, свернувшись калачиком, положив рядом спокойно спящего Адама. Коснувшись головой подушки, она сразу же погрузилась в благословенный сон.

Через два часа Нак разбудила ее, дотронувшись рукой до плеча. Элисон встала с большим трудом, увидев, что рядом с кроватью стоит Маленький Бол.

— Старейшина хочет видеть тебя, — объявил он. — Я провожу.

Элисон стала собирать спящего младенца.

— Ты можешь оставить ребенка с Нак, — сказал мальчик.

Она инстинктивно воспротивилась этому.

— Я возьму его с собой. А где мой друг? Где мистер Кросс?

— Американца нет здесь, — ответил мальчик.

— Где он? — настойчиво добивалась Элисон, чувствуя тяжесть в голове от усталости и внезапно прерванного сна.

— Он отправился с мужчинами, чтобы раздобыть вам машину.

Она сразу же успокоилась и, баюкая на руках малыша, направилась за мальчиком. Если Зекери пошел за машиной, значит, дела их шли на лад. Седана на улице уже не было. Где-то в деревне тело Луизиты сейчас готовили к церемонии похорон. Элисон собралась с мыслями, настраиваясь на разговор со старейшиной. Вообще-то ей казалось странным, что старец захотел тратить свое время на разговоры с женщиной, но если он послал за ней, ей ничего не оставалось, как отправиться к нему на беседу.