Он прижал шаль Луизиты к ее сочащимся кровью ранам на животе.

— Она не протянет долго, если мы быстро не примем каких-нибудь мер.

Он туго завязал рубашку вокруг ее тела, а затем, подойдя к Альберто, обыскал его. Он нашел ключи от машины и сунул их себе в карман. Крысоголовый пребывал в прострации.

С ревом, треском и грохотом из зева пещеры вырывался широкий поток воды с такой страшной силой, что ее струи с шумом выстреливали на 10 футов вперед и только потом низвергались в чашу водопада, разлившуюся широко вокруг. Даже самые большие валуны на реке были уже скрыты волнами. Зекери понимал — сейчас или никогда. Он поднял большой изогнутый сук и воткнул его толстым концом в мягкий грунт берега. Затем, дернув Альберто за руку, он поставил его рядом и показал, как держать эту страховку. Зекери обернулся к Элисон.

— Цепляйся за сук, — крикнул он ей. — Если ты оступишься, заклинаю тебя всем святым, не выпускай его из рук! Тогда мы сможем вытащить тебя из стремнины.

Не говоря ни слова, она сделала так, как он велел. Она ступила на первый валун, стремительный поток доходил ей до колен. Элисон приготовилась прыгнуть на соседний валун. Но тут Альберто запаниковал и, бросив свой конец сука, выбежал из воды, разливающейся все мощнее и шире. Огромная ветка накренилась, и Элисон, теряя равновесие, выпустила ее из рук и прыгнула вперед. Она неудачно приземлилась на больную ногу и вскрикнула от боли. Придерживая ребенка руками и стараясь поднять его повыше, она устремилась к берегу, поросшему деревьями, по воде, доходящей ей почти до пояса.

Зекери выругал Альберто последними словами и, затаив дыхание, смотрел, как она ступила в воду, потом, уже потеряв равновесие, все же удержалась на ногах в последнее мгновение. И Зекери, чувствуя свою полную беспомощность в этой ситуации, возблагодарил Бога, когда Элисон все же достигла противоположного берега.

Сук снесло бушующим потоком. Зекери взял тело Луизиты и вошел в беснующиеся волны реки, погрузившись сразу по бедра, бурное течение почти сбивало его с ног.

Элисон видела, как мощная волна накатывала на Зекери, и, подойдя к кромке воды, она протянула ему руку. Вихрящиеся потоки омывали ее ноги по щиколотки, ботинки Элисон были уже полны песка и мелких камешков, а волна, чуть не захлестнувшая Зекери с головой, двинулась вниз по ущелью.

Зекери, крепко держа Луизиту на плече, схватился за протянутую ему руку. Элисон тащила его изо всех сил, пока оба они не выбрались на твердую почву. За рекой они увидели Альберто, взбирающегося вверх по склону каньона. А рядом с ними на берегу вода уже подбиралась к оставленным Луизитой чемодану и рюкзаку. В чемодане находились банки с питанием для ребенка. Элисон, прихрамывая, подошла к вещам и оттащила их от воды.

Идя за Зекери по направлению к дороге, Элисон хваталась за деревца и кусты, ее нога горела, как в огне, а голова раскалывалась от боли. Она видела только одно: жуткие алые кровавые пятна на траве, на листьях, на камнях, по которым она ступала. Это была кровь Луизиты. Как могла она потерять столько крови и все еще оставаться в живых? Элисон была потрясена там на берегу, когда Зекери бинтовал рубашкой Альберто раны на теле Луизиты, Элисон ужаснуло обилие крови и жуткий вид рваных ран на животе индианки, через которые выпирали внутренности. Она до этого никогда не видела пулевых ранений и не могла представить, насколько это отвратительное зрелище. Ошеломленная всем увиденным, она еле помнила, как сама переправилась через реку. Ты сделаешь все, что должна сделать, — фраза застряла где-то в тайном уголке ее сознания и, повторяя ее, Элисон шла по кровавому следу дальше. Ты сделаешь все, что должна сделать.

Когда они выбрались на тропу, ведущую к дороге, идти стало легче. Но кровавые пятна приобрели темный, красно-коричневый цвет.

Наконец, они вышли на дорогу.

Зекери положил Луизиту на землю и проверил пульс. Невероятно, маленькая выносливая индианка была еще жива! Зекери открыл чемодан и достал матерчатые пеленки, он перевязал ими, как мог, раны Луизиты. Верхняя часть ее тела вся была в крови и сочилась кровью, но несмотря на это женщина еще дышала.

— Машина здесь? — тяжело переводя дух, бросил Зекери через плечо.

Элисон увидела невдалеке серый седан.

— Да, у противоположной обочины, — у нее перехватило горло при виде его окровавленного торса. Может быть, в него тоже попала пуля? Но нет, слава Богу, на его теле не видно было этих ужасных рваных ран.

Зекери взглянул на седан и ему пришла в голову мысль, что половина деревянных мостов, которые они переезжали по дороге сюда, должно быть, снесена паводком. Нет, надо ехать в деревню и просить там медицинской помощи для Луизиты. Если ей еще, конечно, можно помочь. С такими ранениями, как у нее, на спасение не приходится надеяться.

— Посиди с ней и постарайся успокоить ее, если она очнется, — Зекери положил руку Элисон на липкие от крови повязки. Он не хотел сейчас думать о внутреннем состоянии самой Элисон, радуясь, что она, по крайней мере, дееспособна. Прогнав прочь свою неимоверную усталость, он побежал к машине.

Стоя на коленях, Элисон глядела на мертвенно-бледное лицо Луизиты и думала о превратностях судьбы, забросивших эту женщину в Гватемальскую глушь и заставивших ее умирать здесь, вот так, лежа на грязной обочине дороги. Ребенок проснулся, зашевелился, и Элисон, расстегнув молнию на куртке, сунула руку за пазуху. Два широко открытых черных глаза уставились на нее строго и торжественно. Она провела пальцем по нежной щечке и пощекотала грудку.

Луизита пошевелилась и открыла глаза, ее зрачки были расширены от болевого шока.

— Мисс… — прерывисто-хрипло зашептала она.

— Я здесь, Луизита! И ребенок рядом, — Элисон наклонилась над умирающей женщиной, чтобы та увидела маленькое личико малыша. — Через минуту будет машина. Держись!

— Мисс… — Балум послал ей эту добрую женщину. Луизита с большим трудом подняла свой взгляд на Элисон. — Вы… позаботитесь о нем?

Элисон не хотела понимать смысла ее слов.

— Конечно. С тобой будет все хорошо. Мы отвезем тебя в клинику, и ты поправишься.

— Вы позаботитесь о нем, — так решили боги, Американец позаботится об Элисон, а она — о ребенке.

— У него больше никого нет.

Луизита закрыла глаза.

— Скажите старейшине… — еле слышно проговорила она.

На глазах Элисон выступили слезы, и сердце защемило в груди. Зарыдав в голос, она взяла безжизненную руку Луизиты и положила ее на грудку малыша, прикрыв сверху своей рукой.

— Если ты умрешь, я даю тебе слово… мое честное слово, что я… я позабочусь о нем, — произнесла она сбивчиво. — Я клянусь… О господи, ты веришь мне? Ты именно этого хотела?

— Да, этого…

С последним вздохом душа покинула тело Луизиты, изо рта и носа хлынула кровь, стекая струйками по лицу индианки на землю, уже окрашенную вокруг в ржавый цвет. Ее рука соскользнула с тельца младенца и безжизненно упала на землю.

Ребенок не мигая смотрел на Элисон, а она уже слышала звуки подъезжающего седана и видела облако пыли, приближающееся к ней по дороге. Она опустила голову, и слезы из ее глаз брызнули на безмятежное лицо Адама.


Зекери понял по лицу Элисон, что Луизита мертва. Он проверил все же пульс. Пульс не прощупывался. Чудом было уже то, что она держалась так долго. И Зекери молча поблагодарил Луизиту, хотя это было несколько эгоистично с его стороны. Но если бы не она, если бы ему не надо было спасать ее, еще теплую и дышащую, он вряд ли бы преодолел переправу.

Зекери снял свою окровавленную рубашку и старательно вытер чистым концом кровь с рук Элисон. А затем закрыл ею лицо Луизиты и уложил ее маленькое тело на заднее сиденье седана. Он усадил Элисон с ребенком в кабину, погрузил чемодан и рюкзак и сел сам, совершенно вымотанный и еле живой от усталости, не способный обдумывать дальнейшие планы и те сложности, с которыми они, иностранцы, могут столкнуться, привезя в глухую деревню труп индианки.

Элисон упала ему на плечо, зарыдав от горя и скорби, он обнял ее и заплакал сам, пока Адам, которому стало жарко внутри куртки, не начал беспокойно ворочаться. Элисон медленно расстегнула куртку и развернула платье, в которое был завернут малыш. Луизита везла это платье в подарок Саре, а теперь Зекери, взяв его из рук Элисон, прикрыл им мертвое тело Луизиты.

Машина тронулась. Ребенок опять уснул, когда седан взбирался по размытой дождями дороге к деревне, расположенной на возвышенности. Зекери остановился у хижин, крытых пальмовыми листьями. Стайка босоногих ребятишек, привлеченных появлением машины с чужими людьми, высыпала на улицу, но держалась на некотором отдалении.

— Эй! Кто-нибудь из вас говорит по-английски? — крикнул Зекери из окна автомобиля.

Самые маленькие захихикали и начали подталкивать друг друга, робея от встречи с иностранцами и стесняясь говорить с ними. Наконец, к ребятишкам подошел маленький мальчик семи или восьми лет и пытливо вгляделся в лицо Зекери. Потом, склонив голову, он так же внимательно стал разглядывать Элисон.

— Я говорю по-английски. Я — маленький Бол, — произнес он.

Облегченно вздохнув, Зекери вышел из машины, чтобы мальчик не увидел тело Луизиты.

— Маленький Бол, нам срочно надо видеть старейшину деревни.

— Он — мой отец, — отозвался мальчик, глядя на Зекери снизу вверх, никак не реагируя на то, что огромный американец без рубашки и весь перепачкан кровью.

— Ты можешь проводить меня? — Зекери был рад, что малыш говорит по-английски.

— Да. — Маленький Бол указал на небольшую хижину, стоявшую неподалеку. — Мой отец — там.

И, не оглядываясь, он быстро направился к ней.

Ребятишки, гомоня, бежали за машиной, которая медленно продвигалась по деревенской улице к дому старейшины. Когда вся процессия прибыла к хижине, Бол вошел внутрь, а Зекери остался ждать у машины, пока мальчик не появился снова на пороге с высоким старцем, одетым в кожаные сандалии и простую белую рубаху.