За три месяца до рождения Стеффи, Сью совсем спятила, приняла на себя роль сексуально активной стороны; жадная до знаков его мужского внимания, постоянно дразнила и возбуждала его, требуя от мужа «эрекции по команде» как доказательства того, что она все еще желанна ему. Сью на этой почве устраивала целые представления. После рождения Стеффи ее интерес к сексу с ним заметно поубавился, перейдя в возрастающую с каждым днем необходимость кружить головы другим мужчинам.

На рассвете он нашел изношенную, старую, но еще вполне годную бритву Ив и соскреб свою щетину, намылив лицо отвратительной холодной пеной. Ив проснулась, готовая к новому раунду любовной игры. Но его интерес к этому занятию в свете трезвой реальности наступившего утра совершенно угас.

Соблюдая неписаные правила хорошего тона, он ждал, пока она оденется, закурив еще одну сигарету и глядя в окно на кобальтовые волны бирюзового океана. Зекери размышлял над странностями человеческой жизни: сколько лет надо, чтобы между партнерами возникла родственная связь? После развода у него было несколько женщин, с которыми он спал время от времени по обоюдному согласию, но из этого не получилось прочной привязанности. Если бы Сью не забеременела… И он закончил эту мысль так, как всегда заканчивал: не было бы Стеффи. Он тосковал по той поре в своей жизни, когда секс не был простым удовлетворением физиологической потребности, а был чем-то большим — ярким, страстным, освещающим совместную жизнь желанием… Похоже, это уже никогда не повторится с ним…

Он шагал из угла в угол по комнате, чувствуя себя запертым в клетке, и явственно сознавал, почему из него никогда уже не выйдет ловелас — он слишком стар, слишком погружен в себя. Он был совершенно прав в первый раз: ребячество и глупость спать с этой девицей. Ничего кроме пустоты в душе не принесла ему эта ночь. Единственное, быть может, она уберегла его от воспоминаний о Джерри.

Наконец, Ив была готова, и они быстро спустились вниз, появившись последними к завтраку.

Вареные яйца были жесткими и холодными, и Зекери с досадой ждал, пока согреется вода для растворимого кофе. Когда Ив победно кивнула Элисон, как бы свысока приветствуя ее, Зекери сардонически усмехнулся: Ив впустую тратит время. Ледяной леди из Чикаго до лампочки, где и с кем он спит.

После всего этого он сам чувствовал себя как оплеванный. Он ненавидел игры. Через стол Ив улыбалась ему, как своей неотъемлемой собственности, по-хозяйски… Это было лицо Ланы, самодовольное и надменное. Поцелуй смерти. Его бросило в жар от досады и злости на самого себя, он проклинал свое легкомыслие. Он был противен самому себе. Зекери демонстративно пересел на скамью рядом с Элисон, которая передала ему консервированное молоко для кофе, улыбаясь широкой сияющей улыбкой и глядя прямо в его глаза ясным ореховым отсутствующим взором…


По причинам, известным только ей самой — а именно, чтобы избежать встречи с работающим неподалеку Зекери Кроссом, — Элисон этим утром выбрала — для раскопок маленькую пещерку, образовавшуюся в северной стене большой пирамиды. Там они с Джорджем обнаружили вчера что-то смутно напоминающее церемониальные ступени, расположенные за несколькими рядами гладких белых камней. Элисон с остервенением копала мягкий плодородный слой почвы, погруженная во внутреннюю борьбу с самой собой.

Весь вчерашний день она неспособна была прийти в себя после танца с ним в кафе, а затем его нежной братской заботы о ней во дворе, когда ей было так плохо. Но, однако, она сумела пересилить себя и вспомнить во всех деталях его страстные объятия с Ив там, под тенью дерева на пляже, а затем появление той же Ив с одеялом, снятым с его кровати для самоочевидной цели… И еще его надменное вызывающее замечание о том, что она не любит копов… Да она терпеть не может копов!

Память все возвращала и возвращала Элисон к тому эпизоду на лестнице, когда он вышел из душевой, закутанный в полотенце, и уставился на ее ноги, изумленно оглядел всю ее фигуру, назвал ее «Чикаго»… Она спряталась тогда в свою комнату, не зная, что делать. А внутренний голос изводил ее, поддразнивал и, наконец, загнал в угол… Лестница поскрипывала от тяжелых шагов поднимавшегося Зекери и через мгновение дверь в его комнату закрылась.

Она сняла материнское обручальное кольцо и собралась уже открыть свою дверь: если он вдруг выйдет из номера, она пригласит его к себе и объяснит коротко, почему ее так пугает полиция. Она не расскажет, конечно, всего, но достаточно для того, чтобы он понял — она не имеет ничего против него лично…

Но в этот момент явственно послышались шаги на лестничной площадке, затем легкий стук в дверь Зекери и голос Ив. Через несколько минут дверь номера захлопнулась. Он впустил Ив.

Теперь в трезвом свете нового дня, после того, как они демонстративно вместе вышли к завтраку, ей было совершенно неважно, что думает и чего не думает о ней Зекери Кросс. Она отчаянно врубалась своей лопатой в мягкую землю и выворачивала почву вместе с нижним слоем красноватой глины. Почему именно этот человек? Почему именно он? И почему она ни о чем больше не может думать?

Лопата наткнулась на что-то твердое, и это отвлекло внимание Элисон от своих мыслей. Она очистила с поверхности слой почвы и обнаружила под землей ряд уложенных параллельно бревен, образующих помост. Мелкие комья земли падали в щели между бревнами, указывая тем самым, что под ними было пустое пространство. Элисон не верила своим глазам.

Решив не приближаться больше к Ив, Зекери сделал перерыв в своей работе, чтобы поболтать с Вуди и полковником на месте раскопок, где эти двое просеивали землю. На крик Элисон все они, как по команде, обернулись. С места, где он стоял, Зекери видел, как почва проваливается перед ней. Карабкаясь вверх по косогору, он кричал что есть сил:

— Выбирайся оттуда! Шевелись, двигайся!

Элисон оглянулась на его крик, смутно понимая, что мягкая почва сыплется и ползет из-под ее ног, но она топталась на месте, вцепившись в воткнутую в землю лопату, и не делала ни шагу… Одна ее нога уже зависла над пропастью.

Зекери подоспел вовремя, чтобы схватить ее руку и вытащить — рывком — на твердую почву, когда прогнившее бревно под ее ногою с треском переломилось и исчезло в темноте разверзшейся дыры. За ним рухнуло второе бревно. Он оттащил Элисон подальше от ямы, и упал на спину, держа ее в руках. Они оба барахтались на земле.

— С тобой все в норме? — он выпрямился и с удивлением увидел, что она подползла на коленях к яме и заглядывает внутрь с любопытством и волнением. Обычно сдержанный полковник звал во весь голос профессора Райдера, а затем они с Вуди подошли запыхавшись к открывшемуся отверстию в земле, светясь радостью в предвкушении чего-то необычного. В семидесяти шагах от них — у подножия пирамиды — Том Райдер орал что есть мочи, чтобы они ни в коем случае ни к чему не прикасались, прежде чем он сам ни взглянет на все это. Он быстро карабкался по склону, за ним, наступая на пятки, — Джордж. Ковбой Гарольд, чета Миллеров и Ив Келси бежали с другой, южной, стороны пирамиды, через груду выкопанной земли.

— Это погребальная камера! — горячо убеждала их Элисон. — Я могу разглядеть ее дно. Это то, что мы искали!

Зекери мог бы поклясться, что ее совершенно не заботит опасная близость ямы и возможность свалиться в нее. Его уверенность в беззаботности Элисон на этот счет возросла, когда та наклонилась над самой дырой, пытаясь заглянуть в черную глубь.

— Осторожно! — крикнул Зекери. Комья земли полетели вниз. Он схватил Элисон за ремень на поясе, страхуя от полета вниз головой. Она вздрогнула от неожиданности, но тут же засмеялась, довольная своей находкой, волнение и радость озаряли ее лицо. И в голове Зекери на мгновение мелькнула мысль, что он где-то уже видел эту женщину, знал ее прежде… Но это было невозможно. Он никогда бы не забыл ее лицо…

— Судя по месту расположения, это, должно быть, она. Да, это погребальная камера! — глаза Элисон светились восторгом, она улыбнулась Вуди и полковнику, заражая и его своей радостью, дергая его от избытка чувств за рукав.

— Я не могу в это поверить! Я действительно нашла ее! Я!

Увлеченный ее весельем и оживлением по случаю находки древней сокровищницы, Зекери выбросил все из головы. Как это было чудесно! Ничего лучшего он давно не видел: она танцевала, как дитя вокруг Рождественской елки, безоглядно и самозабвенно вокруг груды земли. И Зекери, любуясь ею, боялся ее неосторожного приближения к яме и не спускал с нее глаз.

— Аллилуйя! — провозгласил Том Райдер, он был на седьмом небе от счастья. — Это то, о чем мы мечтали!

Он энергично принялся за дело: послал Гарольда и Ив за фотокамерой и съемочной аппаратурой, а также за брезентом, чтобы прикрыть затем место раскопок.

Полные энтузиазма участники экспедиции оживленно обменивались мнениями, освобождая вход в камеру от бревен. Вуди и Элисон, с пылающим от возбуждения лицом, энергично соскребали слои почвы с настила, а профессор осторожно направлял их действия, определяя дальнейшее расположение бревен под землей. Убедившись, что эти бревна не рухнут под тяжестью людей, профессор выбрал в помощники Зекери и Элисон.

— Помогите мне сделать снимки внутри!

Вооруженные фонариками, все трое, привязавшись веревками к старому дереву, спустились в маленькое помещение — едва ли большее, чем кухня в обычной квартире Нью-Йорка. Зекери поспешил поймать Элисон за талию, когда та соскальзывала с веревки, помогая ей удержаться на ногах на неровном полу камеры. В небольшом помещении среди стен, покрытых плесенью, они оказались тесно прижатыми друг к другу, задыхаясь во влажной духоте подземелья. Фонари шарили вокруг, освещая участки стен, покрытых вылинявшими, полусмытыми водой рисунками и знаками.

Элисон и Зекери, возбужденные, надеясь на дальнейшие чудесные открытия, смеялись и шутили о судьбе погребенных сокровищ. Внезапно оба неловко столкнулись лбами на узком участке между упавшими в камеру бревнами и, быстро договорившись, начали наводить порядок: сносить бревна в одну кучу, а груды упавших камней и осколки породы выбрасывать наружу.