Когда на небольшую эстраду выскочили «попугайчики», мне захотелось танцевать. Однако я умела держать себя в руках даже в самой крайней степени опьянения. Ты вернулся, я предложила потанцевать со мной. «Попугайчиков» сменила неувядающая поп-дива, которая запела басом нечто надрывное. Многие танцевали, но ты усадил меня на место.
— Поешь чего-нибудь пока. — И опять ушел.
Народ вокруг быстро напивался и начинал чудить. Фотографы жадно фиксировали эти чудачества. Мне сделалось тоскливо. Марина, верно, тоже поднабралась. Она громко хохотала, шепчась с режиссером. Что было дальше, я плохо помню. Ты появлялся и исчезал. Я о чем-то горячо беседовала с Герой Колокольцевым — кажется, о музыке, о твоих песнях. Потом я смертельно устала и покорно ждала тебя.
Уже глубокой ночью мы поймали такси. Машину пришлось оставить на платной стоянке. Мы ехали молча, пока я не спросила:
— Зачем тебе это?
— Что? — не понял ты.
— Эти вечеринки, участие в глупых ток-шоу, дурацких передачах?
— Для рекламы. Это условие игры в шоу-бизнесе. Прежде чем представить программу, выступить с концертом, надо помелькать на телевидении, чтобы тебя вспомнили, заинтересовались, — терпеливо объяснял ты.
— Ну а подобные журфиксы для чего? Тоже для рекламы?
— И для нее, родимой. Еще на вечеринке можно встретить нужных людей…
— Как, например, эта дама в лоскутах? — брякнула я.
— Кто-кто? — засмеялся ты.
— Ты с ней долго разговаривал, — пробормотала я удрученно.
— Эта дама в лоскутах, как ты выразилась, хочет снимать фильм обо мне. О моем путешествии в Индию, о будущей программе…
— Она что, поедет с тобой? — испугалась я.
Ты опять рассмеялся:
— Да нет, женщин мы не берем, ты же знаешь.
А мне хотелось плакать, и я больше ни слова не произнесла. Ты поцеловал меня в висок и шепнул ласково:
— Малыш, не ревнуй. Я уже не пацан, чтобы бегать за каждой юбкой. И потом, у меня есть ты…
И мы вдруг стали целоваться, а водитель косился в зеркало заднего вида и ухмылялся.
Дома мы продолжили это сладкое занятие, побросав свои элегантные наряды где попало и свалившись на неразобранный диван… Господи, как мне было с тобой хорошо!..
Потом ты уехал в двухмесячный тур по стране, чтобы сразу после него отправиться в путешествие на Тибет. Нельзя сказать, что ты не думал, где я проведу лето и часть осени.
— Хочешь на Канары или Мальдивы? — спрашивал ты, будто не знал, что мне без тебя никуда не надо.
— Одной? Зачем? — пожала я плечами. И подумала: будь у меня ребенок, это имело бы смысл…
Мы собирались покупать квартиру сразу, как ты вернешься с гастролей.
— Я пока подберу квартиру, свою продам, — рассуждала я. — На это нужно много времени и сил. Вот и займусь.
(Я должна была продать свое гнездышко, так как денег определенно не хватало на то, что мне хотелось.)
— Хорошо. Я оставлю тебе телефон моего адвоката, его припаши.
В день отъезда я почти заболела от тоски, но силилась показать, что все благополучно. Собирая тебе чемоданы, каждую вещь незаметно целовала. Знаю, глупо, но что мне за дело! На столь долгий срок я отпускала тебя впервые. Тайком сунула в ворох одежды образок Николая Чудотворца — пусть он оберегает тебя в долгом путешествии.
Вы уезжали малым составом, без оркестра, на своем автобусе. Настоящие странствующие музыканты. Ты оставил мне на всякий случай ключи от студии. Чтобы не вязнуть в пробках, автобус отходил ночью. Выходя из дома, ты сетовал, что не научил меня водить машину, хотя собирался.
— Запишись на курсы! — попросил виновато.
Ты беспокоился, что я, проводив вас, одна буду ловить машину, чтобы доехать до дома.
— Да не провожай! Зачем?
Но мне очень хотелось побыть с тобой последние минуты, помахать тебе рукой.
Ты напрасно волновался, я была не одна провожающая. Возле дома на Войковской, где располагалась твоя студия, целая толпа шумела у автобуса. Несмотря на поздний час, все кричали, пели, спрыскивали отъезд шампанским. В предвкушении дороги и ты был оживлен более обычного. В черной бандане, красной майке и кожаной легкой куртке ты смахивал на вольного разбойничка. И настроение у тебя было какое-то… Утешало только то, что в вашем автобусе не было ни одной женщины.
Подошло время прощаться. Я изо всех сил крепилась, чтобы не плакать, — ты был так весел. Гера подмигнул ободряюще:
— Я за ним присмотрю! — и запрыгнул в автобус.
Ребята из группы шутили, напевали, чувствовался подъем. Хорошие у тебя музыканты. Ты счастлив всегда в своих друзьях и платишь им своей любовью.
Ты садился последний. Я замерла в ожидании, что скажешь, сделаешь. Ты обнял меня и прижал к себе, потом поцеловал бегло в губы.
— Жди меня. Хорошо?
Я кивнула, моргая, — предательские слезы!
Ты еще раз поцеловал меня, теперь в лоб, и прыгнул в автобус. Машина тронулась, я помахала рукой, сглатывая комок в горле. Автобус исчез за поворотом.
— Хотите, я вас подвезу? — предложила мне жена Геры Колокольцева.
Я согласилась.
— В первый раз провожаете? — спросила она, когда мы ехали по ночному городу.
— Да.
— Наташа его не провожала. Он не любил.
Зачем она заговорила о твоей бывшей жене? Мне сделалось еще тоскливее. Я односложно отвечала на новые вопросы этой женщины и поблагодарила ее довольно сдержанно, когда мы приехали к моему дому.
— Не переживайте! — еще напутствовала меня Герина жена. — Это только в первый раз тяжело. Привыкнете!
Я буркнула:
— До свидания, — и пошла к подъезду.
Моя уютная квартирка, мое любимое гнездышко, вдруг показалась мне смертельно пустой. Отчего это? Я обожала сидеть дома в обществе книг и компьютера, слушая твои песни. Ведь до сих пор здесь мало что изменилось. Разве что появились твои некоторые вещи, одежда. И вот теперь мелочи вроде старого бритвенного станка выдавали твое присутствие в моем доме.
Мысль о том, что два месяца ты не будешь приезжать вечерами, заставила меня расплакаться. «Комплекс Хари» все еще не был изжит мной. Казалось, невероятным усилием воли я сдерживаюсь, чтобы не рваться, сметая на пути все преграды, туда, где ты. Уговаривала себя: жила же одна всю жизнь, и ничего, а тут всего два месяца подождать. Но как только я представляла себе эти два месяца, шестьдесят пустых вечеров и тоску… Я включила твои записи, завалилась на наш диван и дала волю слезам…
Через несколько дней позвонила Марина и попросила ключи от студии. Что-то ей нужно было забрать. Я предложила встретиться на Войковской и вместе пойти в студию. Мне показалось, она без энтузиазма приняла мое предложение, рассчитывая только получить ключи. Я же обрадовалась возможности осмотреть твою студию — ведь ни разу не была там.
Мы встретились у метро, и Марина привела меня к нужному дому.
— Как же вы тут репетируете? Соседи не жалуются? — спросила я.
Марина по-хозяйски открыла замок, мы вошли. Это была в общем-то небольшая квартира, когда-то, верно, трехкомнатная. Теперь перегородки убраны, стало просторнее. Сохранилась крохотная кухонька со всей атрибутикой и туалет с ванной, где вместо ванны устроена душевая кабина. Я знала, что сюда приходит нанятая женщина, чтобы убирать, мыть все.
Марина зачем-то нырнула в ванную, а я огляделась с почти священным трепетом. Обстановка в студии свидетельствовала о трудах и творчестве. Ничего лишнего. Инструменты, колонки и все прочее вы забрали с собой, остались столы, небольшой диванчик и кресло, стеллажи с дисками и книгами, компьютер и звукозаписывающий пульт. В стенах — встроенные шкафы, скрывающие всякие нужные мелочи.
Марина вышла наконец из ванной и принялась рыться в дисках. Мне опять почудилось, что она только делает вид, будто ищет что-то.
— Где же? — нарочито хмурясь, пробормотала она.
Я рассматривала множество фотографий, расставленных на стеллажах и висевших на стенах. Ты с дочерью и Натальей, одна Алька, ты с группой, снимки с концертов. Вот ты во время путешествия на Аляску с пойманной рыбиной, вот со сноубордом где-то в альпийских горах. У меня даже сердце екнуло: я увидела нашу фотографию, «свадебную». Ты с комическим выражением лица, и я не лучше. Но от фотографии веяло жизнью, бесшабашностью и счастьем…
— Кто ж это вас так? — спросила Марина, и я вздрогнула. Я уж и забыла о ее присутствии.
Ответила, ностальгически улыбнувшись:
— Да так, один местный папарацци…
— Не гламурно, но живенько, — усмехнулась Марина.
Мне не хотелось, чтобы она дальше распространялась, и я убрала фотографию на место. Марина еще покружила по студии и сказала:
— Ну все. Можно идти.
А мне не хотелось. Я решила приехать как-нибудь сюда и посидеть в одиночестве. Что мне помешает, ключи у меня есть?
Неожиданно зазвонил телефон, который прятался на подоконнике. Мы переглянулись с Мариной, она пожала плечами. Я подошла к окну и отчего-то осторожно взяла трубку:
— Да?
Пауза, заминка, затем звонкий женский голос попросил:
— Николая пригласите, пожалуйста.
— Его нет. Что-нибудь передать?
— Нет-нет, спасибо… — И гудки.
Марина смотрела чуть насмешливо:
— Поклонницы?
— Не знаю, — тускло ответила я. — А что, звонят?
— Да постоянно! Чего только не предлагают. Есть весьма решительные дамочки.
Мне припомнились некоторые случаи, когда фанатки ведут себя неадекватно. Сама, будучи еще совсем ребенком, была свидетельницей, как сумасшедшая пацанка, называвшая всех «духариками», для чего-то засовывала крапиву за «дворники» машины Высоцкого.
Бывают и вовсе страшные случаи, как с одним известным актером, которого пытались облить соляной кислотой. Это какой-то психоз.
"Верь мне и жди" отзывы
Отзывы читателей о книге "Верь мне и жди". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Верь мне и жди" друзьям в соцсетях.