– Привет – jу napot. Можно и по-другому, но этот вариант лучше всего для иностранцев, повтори.

Я повторила услышанное, надеясь, что он не обманывает меня, говоря всякие непристойности. Казалось, что он шутит.

– «До свидания» – тоже полезное слово. Ты можешь сказать viszontlátásra.

– Это не так просто повторить.

– Мы любим длинные слова. Но можно короче – viszlát.

– Viszlát. А «спасибо»?

– Köszönöm, – он протянул руку через стол и уверенно пожал мою. – Спасибо тебе за компанию, очень приятную. Теперь я должен идти, у меня дела.

– Ах да, – я погрустнела.

Он поглаживал мое запястье большим пальцем, словно почувствовав мое огорчение. Я старалась держаться бодрой.

– Конечно, извини, ты же наверняка ужасно занят.

– Ты будешь скучать по мне?

– Я буду скучать от одиночества.

– Нет, ты будешь скучать по мне, – он подмигнул и отпустил мою руку. – Теперь будь туристкой, наслаждайся, сможешь вернуться в мою квартиру к семи?

Мое сердце почему-то замерло.

– Да, к семи, я буду.

– Хорошо, – он встал и сухо попрощался, оставив несколько монет за напитки.

Блуждая по центру, рассматривая блестящие витрины, я наслаждалась представившейся наконец возможностью подумать о моем странном знакомстве с городом и его жителями.

Считаные часы назад я еще не знала Яноша и уже скучаю по нему. Если бы не он, скучала бы я по Дейву? Потому что теперь, вероятно, этого не случилось. Я вспомнила о нем лишь дважды с тех пор, как приземлилась, когда Янош спросил. Я представила, что бы сейчас было, будь Дейв рядом: он бы в уме переводил форинты в стерлинги, а потом в доллары и евро каждый раз, как видел ценник в витрине. Он бы пренебрег всеми памятниками культуры, ради того чтобы доставать местных управляющих, сравнивая размер и качество местного жилья с британским. За кофе с пирожным мы обсудили бы экономический спад и оценили перспективы Венгрии в выходе из кризиса. Наша прогулка по городу была бы крайне утомительной и сопровождалась постоянными ободрениями.

Если б со мной был Янош, хотя… не знаю. Могло быть что угодно. Смех, сумасшествие, риск, восторг. Влечение. Секс.

Нужно перестать думать об этом. Даже если б я не обещала себе не думать о его руках… гибком накачанном теле… горящих глазах… О нет. Потеряла голову. Черт, он потрясающий. Даже если б я не обещала себе держаться от него подальше, такие мужчины, как Янош, не подходят для длительных отношений. Он сам признался, что его бизнес рушится. Он поймал меня, как бабочку, на несколько мгновений, а потом ушел, когда она ему наскучила. Он мужчина на раз. Время, проведенное с ним, окажется приятым, но эфемерным. Хотя он, должно быть, восхитителен в постели…

На обратном пути в трамвае я не могла перестать фантазировать о том, как это могло быть. Он бы крепко схватил меня, взял на руки, посадил на стол, его пальцы у меня под юбкой, помогают снять колготки. Он бы смеялся и говорил что-то пошлое и сладкое. Ох, как же давно я не слышала ничего развратного и сладкого. Дейв был молчалив, за исключением редких застенчивых комментариев. Янош с вампирским акцентом начнет лить потоки разврата в мои уши, пока его пальцы говорят на своем языке у меня между ног. Боже, он отклонится назад и будет иметь меня, его брюки спущены до колен, руки у меня на бедрах, он входит в меня, а сзади на полках звенят бокалы. Он убедится, что я кончила первой, и часто, прежде чем извергнуть в меня свое мадьярское семя, делая меня своей, будет доказывать мне, что я нуждаюсь в сексе и не могу жить без него…

Черт, моя остановка?

Я выскочила из трамвая и заковыляла по булыжникам, ощущая неловкую влажность между ног, пока не дошла до квартиры и смогла спрятаться, с невероятным облегчением, от всякого, кто мог бы угадать мои мысли.

Я лежала на кровати, все еще не заправленной, все еще ощущая присутствие Яноша на смятых простынях и подушках, и занялась единственным видом секса, доступным мне. Моя кожа, смягченная после спа, была очень нежной, когда ногти скользили по бедрам и опускались под резинку трусиков. Я подняла и развела колени, чтобы удобнее было себя ласкать, отвернула голову и представила моего нового партнера, каким он был прошлой ночью, спящим рядом со мной.

Его веки слегка подрагивали, он протянул руку, что могло объясняться ночным кошмаром. Она упала на мое бедро. Он зевнул, и я придвинулась поближе, осознав свою ошибку, как только его рука сжалась и он прижал меня и зарычал, как настоящий медведь.

– Попалась, – сказал он с недобрым смешком.

Бедром я почувствовала, насколько он возбужден. Я засмеялась и изогнулась, словно собиралась ускользнуть только потому, что хотела перейти эту грань, за которой сопротивление оказывается бесполезным. Он вынудил меня, сильно прижав и перевернув через себя, так что я теперь лежала на спине, плотно зажатая между ним и матрацом.

– Ты этого хочешь, – сказал он голосом насыщенным и сладким, как выпитая нами палинка. – Ты это получишь.

Я чувствовала его член между бедер, а головка проворно входила в мою вагину. Он двигался медленно, дразня, его накачанный пресс терся о мой плоский живот, таз покачивался.

– Но сначала, – шептал он, – ты должна это признать.

Да-да-да (шлеп-шлеп-шлеп), он касается меня головкой, слегка двигается вперед, так и не входя в жаждущую плоть. Он дразнил меня, пока я не застонала, пока я не прикусила его ухо, пока я не выгнула спину, стараясь заставить его войти в меня. Но от него никакого милосердия, только его горячие губы в моем ухе и шепот:

– Скажи это.

Как будто мое влагалище недостаточно ясно об этом говорило. Он отлично понимал, что мог войти в меня без малейшего сопротивления, когда захочет. Но он добивался полной капитуляции и моего полного осознания этого. Пока эти слова не будут произнесены, я буду мучиться. Единственное, что мне оставалось, – подчиниться.

– Я этого хочу, – признала я, – пожалуйста, дай мне.

Он приподнялся, освобождая мои бедра, теперь я могла развести ноги и приподняться, но он тоже отодвинулся, и его член оставался на мучительном расстоянии.

– Дать тебе что?

– Трахни меня, Янош, трахни меня, пожалуйста.

Он глубоко вдохнул и с силой подался вперед. Я с наслаждением почувствовала во мне его член, плотно зажала его и не отпускала все долгие мгновения наслаждения. Он опирался на сильные руки, его грудь вздымалась надо мной, золотые цепи вокруг его шеи, татуировки на бицепсах, выражение почти религиозного экстаза на лице. Он застыл неподвижно, когда мы оба почувствовали это единение, новое, невероятное ощущение.

– О, да, я трахну тебя, – произнес он. – Держись.

Потом стремительное нападение, треск изголовья, сжатие запястий, я вытянулась на кровати. Он трахал меня, пока мое влагалище не было истощено, а бедра не молили о пощаде, вовлекая меня в секс, пока больше не осталось ничего в моем мире, я не знала ничего кроме того, что сейчас вся жизнь пронесется у меня перед глазами, и именно этого я хотела, именно это мне было нужно, снова и снова…

Я кончила, тяжело дыша, благодаря свои уставшие пальцы, воображаемое лицо Яноша таяло перед моими глазами. Чувства отступали, медленно, не спеша, пока мое невыносимое реальное одиночество не заставило меня завернуться в простынь, прячась от окружающей действительности. Испытав пик наслаждения, теперь я испытывала груз опустошения. Я была одна, все, чего я могла ожидать, – одиночество. Глупое искушение мужчинами, которые никогда не станут частью моей жизни, этого не изменит.

Глава 3

Должно быть, я выплакалась, прежде чем уснуть, следующее, что я помню – это слишком громкая музыка у кого-то из соседей. Я освободилась от простыней, привстав, посмотрела вниз на мой влажный, мятый сарафан и липкие трусики, все еще спущенные почти до колен. Там снова стоял чертов скрипач, он играл по-настоящему пронзительно и проникновенно, иногда врезались аккордеоны и кларнеты. Мелодия была в миноре, что-то грустное с ощущением того, что эту грусть нельзя унять. Возможно, именно эти цыганские скрипки упоминал Янош…

Янош. Он должен был вскоре прийти сюда в… я посмотрела на часы. Черт. Семь. Уже 10 минут.

Я вскочила с постели и заметалась: хотелось принять душ, переодеться, открыть бутылку вина, может, что-то приготовить, заправить кровать, причесаться, накраситься… А раз я собиралась сделать так много всего, это означало лишь, что я не сделаю ничего, только все больше бессмысленно суетилась, пока, оказавшись у дверей балкона, не осознала, что музыка играет не у соседей, а на улице.

Я убедилась, что по крайней мере натянула трусы, прежде чем приоткрыть двери балкона и взглянуть вниз на вымощенную улицу.

Полдюжины мужчин в белых рубашках и черных жилетках играли на своих инструментах перед немногочисленной публикой. Когда я просунула голову в дверь, раздался крик, и все подняли глаза на меня.

Я захлопнула двери и отбежала к стене, сердце бешено колотилось.

Это для меня?

Разумеется, это всего лишь совпадение, нелепое совпадение заставило их всех посмотреть на мой балкон, а крик, когда я открыла двери, раздался потому что… почему-то еще. Так? Вероятно, так. Но никакая сила не заставит меня снова выйти туда в этом помятом постмастурбационном состоянии. Что-то стукнуло о дверь балкона, и я подскочила от неожиданности. Это не был камень, ни что-то тяжелое. Что бы то ни было, оно издало негромкий, глухой звук. Я подкралась к балкону и повернула ключ в замке, все еще прижимаясь к стене. Дверь с треском открылась, снизу раздавались подбадривающие крики. Что-то не позволяло двери открыться шире, поэтому я опустилась на колени, чтобы подсмотреть. Моя рука неловко искала что-то по другую сторону двери, пока я не отдернула ее от резкой боли. Ай! Колючка!

Предметом, ударившимся о балконную дверь, оказалась алая роза.

Это шутка? Или кто-то ошибся?