— Елена тоже хотела бы пойти, — сообщила Мариетта, потому что просила не только за себя.

— Оставь мне это дело, но не слишком сильно надейся. Иди теперь на занятия, увидимся днем.

Мариетта рассказала Елене, о чем она попросила, и они неохотно согласились, что большой надежды на это нет. Но, когда они встретили Адрианну днем, у нее оказалась и плохая, и хорошая новости. Елена не могла отправиться на прогулку, но Мариетта получила разрешение.

— Почему маэстро сделал различие между нами? — спросила Мариетта.

— Только потому, что у Елены завтра с ним занятие во второй половине дня. Но он сказал, что ты сможешь пойти в другой раз после нашей свадьбы. — Ее глаза блестели. — Мне повезло, что я застала его в хорошем настроении. На его столе лежали новые песни, которые вы сочинили на прошлой неделе, и он был очень доволен ими. Он хочет дать вам обеим шанс исполнить ваши собственные произведения в ближайшем будущем.

Эти хорошие новости, хотя и были радушно приняты, не смогли облегчить острое разочарование, которое испытала Елена оттого, что не была включена просто потому, что могла заметить Марко где-либо по пути. Из окна она наблюдала, как Мариетта и Адрианна отправились с двумя монахинями в сторону площади Святого Марка. Затем, вздохнув, она пошла на свой урок.

Мариетта чувствовала себя вдохновленной бодрящим морозным воздухом. Ночью выпал снег, но небо все еще было свинцовым, обещая, что снова начнется снегопад. Сосульки сверкали на окнах и дверях, как драгоценные камни из Пала д'Оро, позаимствованные, чтобы украсить город. Рядом с Пиатсеттой стоял тройной ряд гондол, снег толстым слоем покрывал навесы и крыши их каюток, которые расплескивали воду на местах стоянки. Позже, ближе к часу, когда наступит время вечерних празднеств, транспорт будет нарасхват, а теперь гондольеры напрасно выглядывали, ожидая найма, и топали ногами, чтобы не замерзнуть.

Люди протоптали дорожки на снегу, как тропинки через Пиатсетту. Сестра Сильвия прокладывала путь, когда они шли гуськом, а сестра Джаккомина, которая была круглой, как мяч, в своем толстом плаще, замыкала строй. Они проходили мимо высокой башни колокольни, как раз когда начал звонить ее гигантский колокол, чтобы собрать членов Совета на собрание во Дворце дожа; и, как будто чтобы соперничать с ними, два колокола на часах через площадь начали отбивать два часа дня.

Сестра Сильвия остановилась, как только ступила в аркаду, Адрианна подошла к ней, в то время как Мариетта заняла место рядом с сестрой Джаккоминой. По двое они прошли мимо маленьких магазинов, полных изысканных товаров, и кофейни «Хонанс», из которой доносился самый восхитительный аромат кофе. Еще через несколько шагов они достигли магазина масок Савони. Мариетта, у которой это была первая возможность задержаться и рассмотреть маски, выставленные напоказ, не последовала за Адрианной и Сильвией в магазин, а осталась снаружи, чтобы изучить все, что лежало перед ней, в то время как сестра Джаккомина нетерпеливо ждала ее. Каждым оттенком радуги в серебре, бронзе и золоте маски поражали великолепием. Какие образцы! Какие замысловатые узоры из блесток! На некоторых трагических масках каплевидные жемчужины свисали, как слезы из глазниц.

— Пойдем, Мариетта, — попросила сестра Сильвия, желая уйти с холода.

Мариетта повиновалась. В магазине, где, казалось, каждый дюйм был покрыт масками, Леонардо стоял с распростертыми руками, как будто для того, чтобы обнять их обеих.

— Добро пожаловать в мой магазин! — провозгласил он, целуя им руки. Как и сестра Сильвия, Джаккомина была благородной дамой и вращалась в высших светских кругах до тех пор, пока обстоятельства не заставили ее надеть вуаль, вместо того чтобы стать женой и матерью, как она того желала. Ее интересовали античные книги, а еда была ее главным утешением. Глянув на пирожные во «Флорианс», она могла только надеяться, что изготовитель масок предложит сегодня своим гостям такие же вкусные закуски.

— У вас есть кто-нибудь, чтобы помогать в магазине, синьор Савони? — спрашивала сестра Сильвия.

— Да, у меня есть помощники, но они ушли паковать товары в мастерской сегодня во второй половине дня, потому что я закрою магазин на то время, что вы здесь. Я не хочу, чтобы меня прерывали, пока я показываю моим гостям свои владения, и сейчас запру дверь.

Магазин был так набит витринами с изделиями, что крупному мужчине было трудно пройти мимо сестры Джаккомины. Мариетта тактично предложила запереть дверь. С каким удовольствием она и ее мать расположились бы в своем собственном маленьком магазине масок, если бы им когда-либо представилась такая возможность!

Леонардо, болтая с Адрианной и монахинями, встал в стороне, чтобы дать им пройти вперед через завешенный шторой арочный проем, который отделял магазин от мастерской с задней стороны. Мариетта смогла достать коробку с маской из кармана своего плаща и передать ему.

— Вы создали красивую маску, — прошептала она. — Самую прекрасную из всех, что я когда-либо видела, и я хотела принести ее вам сама.

Он быстро поблагодарил ее и убрал коробку в ящик.

Когда Мариетта вошла в первую мастерскую, ее встретили знакомые ароматы клея и краски, холста, воска и превосходных тканей. На рабочей скамье сидел мастер, лепя маску из глины, из которой будет сделан шаблон для формирования особой маски. За другим столом четыре женщины делали маски из папье-маше, используя шаблон и чередующиеся слои сделанной вручную бумаги и клея. Ученик окунал формы из холста в воск до тех пор, пока они не становились достаточно жесткими. Мариетта разговаривала со всеми, как и Адрианна, которая хотела знать всех сотрудников по имени. Сестра Джаккомина была очарована, как ребенок, всем, что видела, и притворилась, что не слышит, когда сестра Сильвия яростно прошептала ей, что карнавал и все, что имеет к нему отношение, площадка для игр дьявола.

Мариетта спросила Леонардо о его надомниках, и он рассказал ей, что нанимал довольно много, но никого из ее деревни. Пока монахини не слышали их, она рассказала ему об обстоятельствах, сопутствующих золотой маске. Она не хотела, чтобы сопровождающие подумали, что ее интерес был в большей степени связан с обладателем, чем с самой маской.

— У меня есть основание полагать, — сказала она, — что я видела ту золотую маску из мастерской моей матери на синьоре Доменико Торриси.

— На самом главе дома Торриси? — Леонардо с сомнением покачал головой. — Я не думаю, что это одна и та же маска. Я всегда делал его маски и не помню, чтобы делал такую для него.

— Значит, я ошиблась. — Она была разочарована.

— Подождите минуточку! — Леонардо помахал пальцем в воздухе. — Когда эта маска была сделана?

— В конце лета тысяча семьсот семьдесят пятого года.

— Примерно в это время я слег с лихорадкой, одной из тех неприятных болезней, которые, говорят, приходят в город, как сама чума с иностранных кораблей, тогда и поступил специальный заказ Торриси. Мой главный мастер тоже был болен, и я не хотел доверять такую тонкую работу какому бы то ни было человеку среди своих подчиненных, поэтому передал ее тому, кто сделал бы ее хорошо.

— Кто это был?

— Ваш работодатель в то время, синьор Карпинелли.

— Итак, это может быть та же самая маска.

— В самом деле. — Он открыл шкаф с множеством старых гроссбухов. Леонардо нашел записи до августа и пробежал пальцем вниз по именам. Найдя то, что искал, он ткнул указательным пальцем в запись.

— Вот. Одна маска должна быть сделана по шаблону и позолочена с изваянной непосредственно с лица синьора Доменико Торриси. Работа выполнена Карпинелли.

— Так я была права?

— Как странно, что вы запомнили ту маску. Должно быть, потому, что это была последняя работа, которую вы сделали дома.

— Думаю, это так, — ответила она неопределенно. Не было никакого способа объяснить, как она пленила ее.

Когда экскурсия по мастерской закончилась, Леонардо проводил своих гостей обратно в личную комнату, где слугой из «Флорианс» были доставлены закуски и расставлены на столе с мраморной столешницей. Там были блюда с засахаренными фруктами и пирожными, дымящийся котелок горячего шоколада; чашки и тарелки из китайского фарфора. Когда все расселись, Леонардо с гордостью смотрел, как Адрианна разливает шоколад. Его счастье, как в вечер приема, было так очевидно, что он снова расположил к себе Мариетту. Она надеялась, что однажды она сможет считать его другом, как она считала Адрианну.

После закусок, пока все разговаривали, Мариетта спросила, может ли она вернуться в магазин, чтобы осмотреться более внимательно. Монахини разрешили, довольные тем, что могут попробовать еще пирожных, а Леонардо смог передвинуться на свободное место Мариетты рядом с Адрианной.

В магазине без вуали, которую она оставила на спинке своего стула, она свободно могла примерить любую маску, которая ей нравилась. Это было все равно что вернуться в мастерскую ее матери.

Ради забавы она взяла гротескную оливково-зеленую маску и приложила ее к лицу перед зеркалом. Это была маска персонажа Бриджелиа, хитрого, бесстыдного слуги, который помогал своему хозяину в любых скандальных интригах, — неподходящая маска для девушки из Пиеты, и если бы монахини решили заглянуть в магазин в тот момент, их возмущению не было бы предела. Развеселившись, она сменила Бриджелиа на маску персонажа адвоката, которого представляли во время карнавала как тучного, ученого и настоящего всезнайку. Эта маска прикрывала только лоб и награждала своего обладателя носом в форме луковицы. Она засмеялась от произведенного эффекта и уже возвращала маску на полку, когда осознала, что за ней наблюдают. Это впервые заставило ее понять, что в сумраке снежного дня и усилившейся темноте снаружи она была так же полностью освещена люстрой, расположенной у нее над головой, как будто была на сцене. Но кто будет останавливаться, чтобы смотреть на нее, когда погода такая холодная? Медленно она повернула голову, чтобы посмотреть в сторону витрины. В сумерках на фоне покрывала из снега, лежащего на площади Святого Марка, вырисовывался молодой человек, смотрящий на нее, а она могла только видеть, что он улыбается.