Ее лицо осветила радость, и от восхищения она была готова захлопать в ладоши.

— Неужели я смогу туда поехать, Алессандро? Неужели я уже никогда не вернусь в этот ненавистный мне дом?

— Нет, ты освободилась от него. В Рим мы поедем вместе.

— Ты знаешь, я ведь всегда любила работать в саду, Пьетро это известно, — с радостью говорила она, — но мать никогда не одобряла этого, ей не нравилось, что я копаюсь в земле, как простолюдины, и она запрещала мне.

— Значит, можешь сказать своей служанке, чтобы она начинала упаковывать все, что тебе необходимо взять с собой.

То, что Лавиния отправится в монастырь, было колоссальным утешением для Алессандро. На протяжении всего пути в Рим она беспрестанно болтала о том, как окапывать различные растения, как поливать цветы, подрезать кусты, как высевать семена, какие цветы она любила больше всего и какие овощи давали самый большой урожай. Алессандро понял, что все эти годы она не выпускала из рук книг по садоводству и огородничеству.

Если бы один только доктор де Грасси пользовал Элену, то ей пришлось бы провести в постели добрых несколько месяцев, но Пьетро однажды вдруг велел ей встать и усадил ее в мягкое кресло возле камина. Бьянка тут же набросила ей на ноги большой плед.

— Как приятно! — Улыбнулась ему Элена. — Я уж думала, что прикована к постели до конца дней своих.

— Но на сегодня достаточно десяти минут, а потом вы снова должны улечься в постель. — Пьетро сидел в кресле напротив, возложив руки на подлокотники, и ободряюще кивал ей. — Мы будем увеличивать время постепенно, чтобы вы не слишком уставали.

— Нет, нет, я не буду уставать, обещаю, — улыбнулась она. Когда Пьетро ушел по своим делам, она безмятежно положила голову на спинку.

— Какой милый человек! Вероятно, они и решили услать его подальше от себя, потому что у него такое же доброе сердце, как и у Лавинии.

Бьянка, кроме которой в комнате никого не было, промолчала.

Пока лишь Адрианну допустили навестить Элену, но когда она стала быстро поправляться, к ней начала приходить и Елизавета, которую приводила Адрианна. Эта идея принадлежала Мариэтте. Перед тем как Елизавета отправилась навестить Элену, Мариэтта объяснила девочке, что тогда возле Базилики была не она, но, судя по всему, это оказалось излишним. Едва Елизавета стала на пороге комнаты, где находилась Элена, и та улыбнулась ей, ребенок радостно бросился к ней, раскрывая на ходу объятия.

— Элена! Ты вернулась! Не уезжай больше никуда!

Готовая и плакать, и смеяться, Элена обняла и впервые с тех пор, как та была грудным ребенком, поцеловала свою родную дочь.

Между тем, в мире становилось неспокойно. Элена стала замечать по мере выздоровления, что пока она находилась в заточении и болела, круто изменилась политическая ситуация, и эти изменения продолжались и по сей день. Французы подписали перемирие с Австрией, и отношение генерала Бонапарта к Венеции с каждым днем становилось все более агрессивным. Элена с нетерпением ожидала возвращения Пьетро с первого в его жизни заседания Большого Совета. Как только он появился на пороге ее спальни, Бьянка, находившаяся при ней, сразу же оставила их наедине.