— Что же?

— Что этот дурак никогда по-настоящему не был влюблен в Элену, но даже и сам не подозревал об этом.

Слова матери заставили Алессандро призадуматься. Поскольку она никого из своих детей не любила так, как Марко, вполне логично предположить, что Филиппо, лишенный материнской любви в детстве, был человеком, слишком изуродованным нравственно, чтобы признавать в себе способность любить. Алессандро, который достаточно хорошо изучил натуру человеческую, знал, что нет в мире ничего сложнее человека.

— Я посоветовал Филиппо, — сказал он, — серьезно подумать над тем, чтобы передать свои полномочия Пьетро, если и в течение последующих нескольких лет будет оставаться бездетным. Речь не идет о том, чтобы он расстался с дворцом Челано или же с частью своих имений — Пьетро они вообще не понадобятся, поскольку он уже сделал свой выбор и последовал моему примеру, посвятив себя служению Господу нашему добрыми делами, хотя и не вступил пока в Святой Орден. Я посоветовал ему обождать приносить обет, так как может возникнуть необходимость взвалить на свои плечи груз ответственности, став главою дома Челано.

— Добрыми делами! — с раздражением повторила Аполина. — Все твои добрые дела с тех пор, как ты покинул Венецию, были направлены лишь на то, чтобы они обернулись выгодой лично для тебя самого. С одной стороны ты, стоящий почти на вершине церковной иерархии, с другой — Пьетро, посвятивший себя служению самым неимущим из неимущих — словом, нечего сказать, сыночки у меня, что надо!

Алессандро был вынужден собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы не выйти из терпения и не нагрубить этой старой, несчастной, больной женщине, которая к тому же была его матерью. Он сделал вид что не заметил ее язвительности.

— Как мне кажется, со временем Филиппо поймет всю разумность такого шага.

— Он никогда не пойдет на это! — убежденно заявила старуха.

— Посмотрим, — рассудительно сказал Алессандро, уже отказавшись от своего первоначального намерения остаться с матерью на несколько дней. Ничего, хватит и суток.

Элена решила возобновить поиски материалов, которые могли бы послужить доказательством причастности Филиппо к заговору против Доменико Торризи. Это решение пришло к ней внезапно, однажды ночью, когда она уже засыпала, — ей вдруг совершенно неожиданно пришло в голову, что Филиппо наверняка попытается увековечить такое глобальное событие, как уничтожение дома Торризи в своих личных или семейных архивах. Не сможет он удержаться от того, чтобы не поставить об этом в известность представителей будущих поколений Челано, и, видимо, ему самому будет принадлежать роль инициатора и главнокомандующего. Даже если предположить, что все связанные с этим записи хранились прежде в той самой знаменитой кожаной папке Маурицио, то уже теперь, когда все было завершено, он скорее всего отдал их своему брату Филиппо, включая, вполне возможно, даже и копии.

Эта мысль, озарившая ее, даже заставила ее сесть в постели. Самым подходящим местом для хранения такого рода материалов была сокровищница дома Челано. Элена ощутила острое желание прямо сейчас побежать туда и начать поиски, но об этом нечего было и думать. И вообще, с этим особенно торопиться не следовало. Когда она снова улеглась, перед ее глазами возникла картина, как Мариэтта выкладывает доказательства невиновности Доменико Торризи на стол перед дожем Венеции, и вскоре после того, как он изучит дело, издаст декрет о помиловании Доменико. Вот тогда все изменится, все снова наладится, этим она сможет загладить свою вину перед Мариэттой. Она и Андрианна снова будут с ней дружить, как и прежде.

Первый шаг Элены на пути обретения доступа в сокровищницу был сделан в тот день, когда ей и Филиппо предстояло присутствовать на одном балу. Она была твердо убеждена, что то, что она искала, могло быть лишь там и нигде больше, и Филиппо всегда беспрекословно вручал ей ключ от сокровищницы и от шкатулок, где хранились фамильные драгоценности. Она обратилась к нему, когда он уже собрался уходить, рассчитывая, что время, начиная с обеда до самого вечера, она целиком может посвятить поискам.

Искала Элена весьма основательно. При свете свечи она стала один за другим просматривать ящики, где содержались документы давно минувших времен, потому что под ними могли оказаться бумаги, относившиеся как раз к нынешним временам. Пока ничего из того, на что были нацелены ее поиски, ей не попадалось. Оставалось еще довольно много ящиков, и Элена решила прервать поиски. Выходя из сокровищницы, Элена схватила первое попавшееся ожерелье и вышла из нее, заперев за собой двери.

На протяжении следующих нескольких недель она несколько раз ходила в сокровищницу, пока не убедилась окончательно, что просмотрела все абсолютно. Ничего не поделаешь — теперь пора было поискать в другом месте.

Это было в день, когда завершалось составление каталога книг. Бьянка дописывала последнюю карточку под бдительным оком сестры Джаккомины и готова была вот-вот расплакаться. Эти прошедшие месяцы были для нее самыми счастливыми в жизни. Она была рада тому, что спокойно могла взглянуть в глаза Элене, потому что ни словом, ни поступком не стала потворствовать ухаживаниям Филиппо, и между ними до сих пор ничего не было. Но каждая их встреча, каждая его улыбка, каждое его слово долго не давали ей потом покоя, и она часами вспоминала Филиппо, а голос его еще долго звучал у нее в ушах.