— Конечно, — холодно отозвался Филипп.

— Мой брат король, пока ждала вас, я дала клятву… Клятву, которую разрешите мне исполнить. К сожалению, это я виновата во враждебности рыцарей, и я бы не простила себе, если бы Рейнер… если бы один из них пострадал из-за меня. Я оказалась слабее, чем думала, — продолжала Алуетт, и ее огромные синие глаза затуманились, когда она вспомнила, как предательски откликнулось ее тело на прикосновение Рейнера всего через несколько мгновений после того, как она объявила, что не желает иметь с ним ничего общего. — Это я их искушаю, и я хочу удалиться в монастырь до отъезда из Мессины.

Глава 10

Рейнер еще спал и видел во сне, как держит Алуетт в объятиях и целует ее, а она в это время покидала Мессину. Корабль шел в Палермо, где был монастырь бенедектинок, преданный церкви святого Иоанна.

Он намеревался в тот же день отыскать Алуетт и вместе с ней решить, как им устроить так, чтобы быть вместе. Он знал, что поначалу ему придется утешить ее из-за вчерашней дуэли и появления королей, а потом убедить в необходимости скрестить мечи с Фулком де Лангром. Задача не казалась ему невыполнимой, ибо в конце концов она ведь поверила ему вчера. У Рейнера не осталось никаких сомнений, что за ложью, кем-то рассказанной Алуетт, и, вероятно, за нападением в Генуе стоит его кузен. Во что бы то ни стало надо добиться, чтобы он больше не мог ей лгать.

Ему не хотелось ни от кого скрываться, особенна от короля Филиппа. Пусть их обвенчают до начала священной войны, чтобы они могли насладиться своей любовью. Она любит его. Она шептала ему о своей любви вчера вечером между поцелуями. Если потребуется, он выкрадет ее, но уж ни за что не станет ждать, когда надутый француз сменит гнев на милость. Он даже подумал, что Алуетт легче будет уговорить, если возникнет необходимость… Пусть только ему представится случай, а уж он… Неожиданно кто-то потряс его за плечо, вырывая из приятных размышлений. Томас, его оруженосец, передал ему приказ короля немедленно в полном вооружении явиться к городским воротам. Там Рейнер увидел голого по пояс короля Ричарда с дюжиной рыцарей, возводящих какое-то сооружение, которое должно было быть видно из-за городских стен. Приглядевшись, Рейнер понял, что они ставят виселицу для нарушителей королевских указов, будь то англичанин или француз, ломбардец или еще кто-нибудь. Ричард весело сообщил, что слышал, как местные жители зовут его Львом, а Филиппа называют Бараном.

Несколько дней Рейнер не мог урвать ни минуты, чтобы отправиться на поиски Алуетт, ибо Ричард давал ему задание за заданием, без сомнения напоминая, что он наказан за свою дурацкую дуэль. Если он не сторожил лагерь крестоносцев, то сопровождал своего сюзерена на встречи с Филиппом и Танкредом, пытавшимися как-то решить свои проблемы.

Рейнер присутствовал и на встрече Ричарда с приплывшей из Палермо в канун Михайлова дня вдовой Иоанной. Это был тот же Ричард, только в женском обличье, и волосы у нее, темно-рыжие, оказались более красивыми, чем у брата. Для женщины высокая, она несла себя с таким же величием, как и он, но все ее высокомерие вмиг испарилось, стоило ей обнять его.

— Ах, Ричард, как долго я тебя ждала, — всплакнула она, прижавшись к рыжему гиганту, на что никто другой никогда бы не осмелился. — Я бы умерла от горя после смерти Вильяма, если бы не знала, что ты приедешь.

— Пусть Господь успокоит его душу, — сказал Ричард. Покойный норманнский правитель Сицилии долго болел. — Я знаю, Вильям предвидел свою смерть, когда предлагал помощь. Иоанна, где галеры, которые он мне обещал? И остальное наследство?

Молодая вдова улыбнулась.

Мой королевский братец, если бы я не знала тебя, то подумала бы, что тебя больше интересует наследство, чем твоя сестра, попавшая в руки уродливого карлика! Танкред вел себя со мной отвратительно. Выпроводил в Палермо и не разрешил остаться во дворце, а ведь это мое право. На корабле нет ничего, кроме кровати и стульев из спальни! — сказала она и топнула ножкой, обутой в золотую туфельку.

— Он не отдал тебе ни золотого кресла, ни двенадцатифутового золотого стола, ни золотых стульев, ни золотой посуды, ни шелкового полога, вмещающего двести человек? — вопрошал Ричард, при каждом слове все больше щуря голубые глаза.

— Нет. Не отдал, — вздохнула Иоанна. — Братец, почем ты так долго собирался?

— Разве можно отправиться в поход, не имея денег, Иоанна? — сказал Ричард, возможно, излишне резко, но он был удручен необходимостью сражаться за богатства, которые рассчитывал получить без хлопот. — Много времени ушло на продажу титулов и бенефиций, на сбор налогов с тех, кто не поехал со мной, не говоря уж о долгих переговорах с Филиппом и нашим дорогим братцем Иоанном.

— Я слышала, что ты готов был продать даже Лондон, если бы нашелся покупатель, — заметила Иоанна. Раннее вдовство и несколько месяцев борьбы с кузеном Вильяма сделали ее чересчур смелой.

— Что правда, то правда, — усмехнулся Ричард. — Чертовы торговцы! Никогда я особенно не любил Англию. Разве можно сравнить этот туманный остров с солнечной Аквитанией? Ладно, не бойся, Иоанна, я верну тебе твой золотой трон… и военные галеры, на которых мы поплывем дальше.

Рейнер поморщился, услыхав нелестный отзыв о своей родной стране. Хотя сам он был скорее норманнско-французских корней, нежели саксонских, все же он родился на «туманном острове» Неужели Ричард никогда не поймет, что Англия не только «дойная корова» для его крестовых походов.

— Лучше найди мне нового мужа, — сказала Иоанна, понизив голос и глядя на золотоволосого рыцаря в свите брата, стоявшего на почтительном расстоянии от них. Вот этот кто, например? Он почти такой же высокий, как ты, Ричард, и очень красивый.

— Постыдись, Иоанна! Ведь ты совсем недавно овдовела!

— Вильям умер давно. Уже почти год прошел. А болел он еще два года. Я же молодая, Ричард, а Вильям не дал мне ни одного ребенка.

От обиды глаза Иоанны наполнились слезами.

— Прости меня, Иоанна, — потеплел Ричард. — Я не подумал, каково тебе. Но, боюсь, этот молодец не про тебя!

Он махнул Рейнеру, чтобы тот подошел ближе.

Рейнер встал на колено, когда Иоанна с королевским величием протянула ему руку для поцелуя. Она весело рассмеялась.

— Только не говори мне, что этот красавец уже женат!

— Королева Иоанна Сицилийская, позволь представить тебе сэра Рейнера Уинслейда. Он пока не женат, но его сердце уже похитила некая французская красавица. Правда, она собирается стать монахиней.

— Как романтично! — Иоанна захлопала в ладоши. Она обрадовалась, как ребенок, заслышав о любовной истории, словно взятой из рыцарских сказаний. Ее открытая улыбка говорила о том, что она добродушно отнеслась к неудаче. — Сэр Рейнер, вы уж простите нам нашу грубость! Мы смутили вас, разговаривая о вашем увлечении в вашем присутствии, милорд!

— Немного, — признал Рейнер, улыбаясь ей в ответ. Ему понравилась вдовая королева, которая была тоненькой девочкой, когда он в последний раз видел ее при дворе. — Но, возможно, вы посодействуете мне, ваша милость? — спросил он, осмелев. — Мне, кажется, удалось убедить леди Алуетт, что она не подходит для монастырской жизни, но королю Филиппу я в качестве ближайшего родственника явно не по нраву.

Она рассмеялась, и словно зазвенели серебряные колокольчики.

— А вы и впрямь молодец, сэр Рейнер! Вижу, Ричард вас любит и доверяет вам. Посмотрим, что мне удастся сделать! Больше всего на свете я люблю быть невестой, а потом свахой.

Ричард и Иоанна все говорили и никак не могли наговориться, даже когда въехали в Мессину.

— Когда к тебе приедет Беренгария, братец? Наверно, тебе не терпится заполучить наваррку, если уж ты решил отказаться от Алее?

— Если бы я мог объяснить это Филиппу! — хмыкнул Ричард. — Говорю-говорю с упрямцем, а он все не верит, что я не желаю подбирать объедки отца!

— Бедняжка Алее, — вздохнула Иоанна. — С детства знала, что будет королевой, а теперь… Ужасно! Живет одна в позоре, отвергнутая самым привлекательным женихом в Европе!

— Не надо было лезть в кровать к отцу, если она хотела быть моей королевой! Зачем мне его надоевшая любовница? Говорят, у нее даже был от него ребенок.

— Да никто и не думает, что ты на ней женишься, — рассудительно промолвила Иоанна. — А что Беренгария? Я получила письмо от нашей матери. Она пишет, что ты послал ее в Наварру, это в ее-то возрасте!

— С матерью все в порядке, Иоанна! Ты бы посмотрела на нее после смерти отца! Вышла из тюрьмы и начала новую жизнь. Сейчас она с моей невестой одолевает Альпы. — Да, мама — сама себе закон, — удивленно покачала головой Иоанна. — В шестьдесят семь лет она заслужила свободу. Значит, ты, братец, собираешься жениться?

Ричард вздохнул.

— Рано или поздно все женятся, — пожал он плечами. — По крайней мере брат Беренгарии защитит мои южные границы.

Иоанна опять рассмеялась и положила узкую, в перчатке руку на руку брата.

— Ах, Ричард, ты никогда не переменишься! Ты берешь в жены женщину, а не союзника, чтобы совместно защищать границы! Все говорят, что Беренгария красива и она тебя обожает!

— Она обожает воспоминание о герое турнира в Памплоне, — сказал Ричард. — Мы почти и не говорили. Я ведь все время провел с ее братом Санчо.

— Счастливые браки заключаются и тогда, когда жених и невеста знают друг друга и того меньше, — настаивала Иоанна. — А Англии нужен наследник получше Иоанна Безземельного!

— Мой наследник — Артур, а не Иоанн, и вся Европа это знает.

— Ричард, еще когда я была в Англии, Иоанн уже показал, на что способен. Помнишь, как он бил слуг и насиловал жен баронов? И если ты думаешь, что он добровольно отдаст страну мальчишке, ты просто дурак!

Так они беседовали, забыв о Рейнере, который удивлялся тому, что в семействе, правящем Англией, да и почти всей Европой, не все счастливы и откровенны друг с другом.