Андрей захлопнул рот. Молча переводил взгляд с Оксаны на Игоря и жмущуюся сзади женщину.

— Очень приятно, — вежливо кивнул Андрей, медленно въезжая в ситуацию. И даже руку протянул Игорю, на что тот демонстративно не отреагировал.

— А я вот помогаю кафель выбрать людям. Сейчас ведь модно с орнаментом. Да, Андрюш?

Оксана взяла Андрея под руку и прижалась ухом к плечу. Она удовлетворенно наблюдала: Игорь медленно, но верно покрывался красными пятнами.

— Это что еще за клоун?

Игорь не сумел справиться с враждебностью. Спутница активно дергала его за рукав, пытаясь передвинуть ближе к выходу. Он не спускал глаз с Андрея:

— Ты вообще откуда взялся, ты…

Андрей очень органично изобразил возмущение.

— Веди себя прилично! — возмутилась Оксана. — Это мой друг, я тебе русским языком объяснила! Или ты думаешь, я вечно буду тебя оплакивать? Не дождешься!

— Игорь, пойдем, — умоляла женщина. В Игоре словно проснулся зверь. Он вцепился взглядом в соперника. Чем бы это все закончилось, если бы в магазин не прибыл хозяин вместе с партией пластиковых панелей?

Оксану позвали к прилавку, а упиравшегося Игоря утащила его спутница. Магазин закрыли.

Андрей заметил, что Оксану трясет как от температуры. Он взял ее за руки. Они были ледяные.

— Извини, — простучала зубами Оксана. — Я не должна была тебя впрягать. Ничего не придумала лучше…

— Брось об этом. Пойдем, тебе нужно выпить. Я позвоню матери, пусть заедет за Юлькой.

— Неудобно…

— Неудобно зубами стучать в. такую жару. Поняла?

Они прошли через парк и вышли к летнему кафе. Андрей заказал коньяк. Оксана послушно выпила и запила минералкой. Чего делать не следовало — она мгновенно опьянела и принялась плакать. Она плакала и вытиралась салфеткой. Размазывала тушь по лицу и объясняла Андрею, как она несчастна. Андрей молчал, подсовывал ей салфетки и подливал коньяк. Затем он вызвал такси и загрузил Оксану в машину. Там она уже не плакала, а сразу уснула, доверчиво уткнувшись в его плечо. Машина подкатила к воротам дома Инны Викторовны. Дальше Андрею пришлось нести Оксану на руках.

Инна Викторовна привезла домой Юльку и кормила ее на кухне виноградом. И когда боковым зрением увидела сына, несущего на руках Оксану, машинально выпрыгнула из кухни и спиной закрыла дверь.

Она предположила самое худшее. И побледнела так, что слилась со стеной.

— Принеси одеяло, — бросил Андрей и пронес девушку в гостиную. Уложил на диван.

Инна Викторовна кружилась рядом, пытаясь понять, в чем дело.

Наконец до нее докатился аромат коньяка, и она «созрела»:

— Да она — пьяная! Где ты ее подобрал?!

— Я ее не подобрал, мам. Мы пили вместе. Вернее, это я ее напоил, каюсь. Не думал, что она так сразу растечется.

— О Господи… — Инна Викторовна в ужасе уставилась на сына. Все ее худшие опасения подтвердились, — Ты… ты спал с ней?

— Мам! — Андрей плюхнулся в кресло. — Что-то ты стала… как-то плоско мыслить. Сразу какие-то банальности в голову лезут. На тебя это не похоже.

— Андрюша, не хитри. Я давно за тобой наблюдаю, сынок. Ты изменился. Ты с Оксаной общаешься больше, чем с Кристиной.

— Не делай из мухи слона. У тебя найдется что-нибудь перекусить?

Инна Викторовна с тревогой вглядывалась в лицо сына. Его глаза озорно блестели той легкой дозой алкоголя, когда человек еще не пьяный, но в нем уже успел поселиться кураж. Что там у него в голове? Им, молодым, так нравится ходить по краю…

— Андрюша, поклянись, что у тебя с ней ничего не было! И не будет.

Андрей смешно наморщил нос.

— Фу, мам, как нехорошо ты говоришь… Тебе не идет быть такой занудой. Ну с чего ты взяла? У Оксаны личная драма. Муж притащился к ней в магазин со своей новой дамой сердца. Довели Оксану до тряски. Тут появляюсь я и…

— Что ты там делал? Зачем пошел к Оксане в магазин? Андрей уселся поудобнее и попытался согнать с лица всякое подобие улыбки.

— Я, между прочим, тратил свое время драгоценное, рылся в Интернете в поисках этого лекарственного растения, которое изображено на черепушках.

— Нарыл?

— Нарыл. И заметь, это было непросто. Ибо черепушку разрисовывали люди древние, времен неолита. А справочники для Интернета создавали люди современные. Вроде меня. Но я все-таки нашел! И поспешил доставить информацию. Ведь родная матушка предупреждала, как это срочно необходимо.

— Но информация нужна была Ларисе! Ларисе, сынок, а не Оксане.

Андрей кивал на материны слова и улыбался:

— Я пришел сюда. Ларисы здесь не оказалось. И я пошел к Оксане, поскольку до тебя не дозвонился. Я шел отдать папку с информацией. Мой ответ тебя удовлетворил?

— Ларисы здесь нет? — опешила Инна Викторовна. — А где же она?

— Ну, ушла куда-нибудь погулять…

— Что ты такое говоришь, Андрей? Куда она пошла одна? Ей одной выходить нельзя, она заблудиться может!

Инна Викторовна вскочила и метнулась к лестнице. Она хотела убедиться, что племянницы нет дома. Андрей последовал было за ней, но из кухни выскочила Юлька и повисла на нем.

Инна Викторовна нашла сына в кухне, уплетающим холодные оладьи.

— Это мама готовила, — хвасталась Юлька. — Мама все умеет готовить: и блины, и блинчики, и оладьи. Я люблю с вареньем.

— А я — со сметаной, — добродушно щурился Андрей.

— Ее нет! — потрясая куцей бумажкой, объявила Инна Викторовна. — Она уехала!

У Инны Викторовны подкашивались ноги. В эту минуту ей казалось, что весь дом сошел с ума, оставив ее одну, здравомыслящую, со всеми проблемами наедине.

Особенно ее выводил из себя абсолютно спокойный видок Андрея. Губы сына были вымазаны сметаной.

— Что ты сидишь? — взвилась Инна Викторовна. — Ты прочитай, что она тут написала!

Андрей послушно принял из рук матери бумажку. На ней твердым Ларисиным почерком сообщалось, что она поехала в университет. По своим делам.

— Лариса — взрослая женщина, — напомнил Андрей, вытирая губы полотенцем.

— Она не в себе! — горячилась Инна Викторовна. — Ей нельзя одной уезжать так далеко! Она может заблудиться. Неужели ты не понимаешь?

Я понимаю, мать, что ты скоро доведешь себя до инсульта! Если не до инфаркта! — неожиданно резко произнес Андрей. И замолчал, потому что заметил за спиной у матери постороннего.

В холле маячил мужчина с цветами и тортом. И Андрей, и Инна Викторовна, и Юлька заинтересованно уставились на него. Инна Викторовна узнала Петрова.

— А Ларисы нет, — сообщил Андрей.

— Мужчина! Вы должны нам помочь, — мгновенно сообразила Инна Викторовна. — Вы ведь к Ларисе пришли? А она укатила в университет. Мало того, что это за сто километров от дома, так она еще и не помнит ничего и никого.

— Она уехала не предупредив? — уточнил Петров.

— Нет, я знала, что она собирается, но… У нас машина, я бы велела отвезти ее до места. Или Андрей бы отвез. А она молчком!

— Я понял, — кивнул Петров. — Я сейчас поеду и найду ее.

И прежде чем кто-либо успел отреагировать, мужчина положил торт, цветы и скрылся за дверью.

* * *

Своего профессора Лариса не застала, а разговор с молодым завкафедрой не придал ей оптимизма. Она вдруг почувствовала себя ученицей, плохо подготовившейся к экзамену. Ее открытия, сделанные в пещере, оказывается, не имели научной ценности, поскольку не были подтверждены доказательствами. А историю о племени Желтого Цветка он назвал выдумкой чистой воды.

— Вам бы, девушка, романы сочинять, — усмехнулся прилизанный преподаватель, покровительственно поглядывая на гостью сквозь стекла очков. — И почему вы решили, что на украшении изображен именно цветок? Фантазии вам, конечно, не занимать, но… Если вы вздумали писать диссертацию, то вам следует не фантазировать, а зарыться в библиотеке и читать, читать…

Лариса едва сдержала себя, чтобы не хлопнуть дверью.

«Читать, читать…» Что он понимает? От бессилия у нее заломило в висках. Увы, она не могла объяснить внятно и доходчиво, что именно испытала она там, в пещере. Как объяснить то ей самой непонятное состояние, когда теряешь границы реальности и чувствуешь, как сквозь тебя проходит время? Как передать то состояние, когда чувствуешь себя участником незнакомых событий? А люди, которых не знала, возникают возле тебя как реальные лица?

Лариса остановилась посреди пустынного вестибюля. Что с ней? Что с ней такое, кто может объяснить?

Может, именно так люди сходят с ума?

Она вылетела на крыльцо университета так поспешно, будто кто-то намеревался схватить ее за руку.

Она вырвалась из молчания вестибюля в полифонию улицы и остановилась. Сердце беспокойно вздрагивало. Лариса попыталась выстроить четкий план дальнейших действий. Нужно вспомнить, на каком автобусе она должна добраться до вокзала. Она огляделась. В мозгу стучали слова завкафедрой — неприятные, окрашенные его презрительным тоном.

В душе включилась и начала нарастать паника. Это случилось не впервые, и Лариса уже знала, что сейчас произойдет: улицы, дома, переулки, вроде бы знакомые, вдруг сместятся, как через призму нагретого воздуха. Все станет как во сне. Будто бы знакомым, виденным тысячу раз, но — чужим.

Лариса открыла сумочку. Только сейчас до нее дошло, что она забыла мобильник. Она беспомощно огляделась вокруг… и увидела выходящего из машины Петрова. Почему-то кровь прилила к щекам. Тысяча эмоций всколыхнулась в душе. Они были неоднозначны и неоправданны. Одной, самой главной эмоцией, которую Лариса сумела распознать, оказался стыд. Словно Петров мог прочесть ее мысли, словно он мог знать о ней что-то такое, чего не знали другие. Лариса испугалась своих ощущений. Она попятилась и, глядя прямо на приближающегося Петрова, спиной открыла дверь университета и скрылась в «предбаннике».

Она торопливым шагом пересекла вестибюль и по лестнице наверх уже бежала, отчетливо слыша хлопок входной двери. Он увидел ее, он решил догнать! Она не могла объяснить, что гонит ее прочь от Петрова, от человека, которому ока обязана жизнью. Кажется, он не желает ей ничего плохого…