Сара всегда гордилась этими обедами. Гости входили в освещенный свечами зал, украшенный венками из ветвей остролиста и сотнями стеклянных игрушек, и тут их приглашали совершить увлекательное путешествие.

В просторной гостиной на фоне кораллового цвета портьер возвышалась двенадцатифутовая елка, исключительно в серебряном и белом декоре. Под ней лежали упакованные в серебристого цвета бумагу пакеты, перевязанные алыми лентами, – подарки для гостей, на каждом из которых было написано имя гостя и лежала поздравительная карточка, собственноручно подписанная Сарой.

Одетые во все белое официанты носились с подносами с розовым шампанским и бутербродами с черной икрой, а тем временем Сара персонально приветствовала каждого приглашенного. На ней были длинное платье, отделанное серебряным стеклярусом, великолепные рубиновые серьги и ожерелье, поскольку они смотрятся очень симпатично и по-рождественски. Она никогда не забывала о том факте, что служит отличной рекламой компании «Калински джуэлри», и носила эти украшения весьма естественно и непринужденно. То, что она надевала сегодня, каждая богатая женщина непременно пожелает надеть завтра. Можно сказать, что реклама ее продукции достигла уровня искусства.

Спустя некоторое время дворецкий открывал двустворчатую дверь в обеденный зал, и у тех, кто никогда ранее не бывал на ее вечерах, вырывался вздох восхищения.

В этом году в качестве доминирующих цветов Сара выбрала пурпурный и золотистый, и гостям предстало ослепительное зрелище. Пурпурная скатерть из тафты покрывала длинный стол, уставленный тридцатью золотыми приборами, золотыми подсвечниками в канделябрах и бокалами из красного стекла. В центре стола возвышалась миниатюрная рождественская елка с позолоченными украшениями.

– Не пора ли нам приступить к обеду? – с торжествующей улыбкой обратилась Сара к гостям. – Франческа, покажи всем план размещения. – Наманикюренными пальцами она указала на диаграмму.

– Хорошо, мама, – улыбнулась Франческа. Даже ее мать не собиралась ей сегодня докучать. На шее у Франчески висел подарок Марка – единственная блестящая жемчужина на тонкой золотой цепочке. Он подарил ей это в тот день, когда они в последний раз занимались любовью, и она считала это талисманом, который оградит ее от всего и вся. Конечно же, Сара страшно рассердилась, поняв, что Франческа собирается надеть подарок Марка на праздничный обед.

– Не будь такой бестолковой, дорогая! – пыталась уговорить ее Сара. – Подумай только: люди могут решить, что это из «Калински джуэлри». Я не поленюсь принести тебе что-нибудь по-настоящему симпатичное для этого вечера. Ты будешь в темно-зеленом бархатном платье, насколько я понимаю? – И, не дожидаясь ответа, добавила: – Я принесла ожерелье из квадратных изумрудов, перемежающихся бриллиантами, и соответствующие серьги. Вот и надень их.

– Это меня старит, мама! Я не стану надевать это. Нет, нет, я надену подарок Марка, и мне все равно, что ты станешь говорить. – Франческа решительно поджала губы.

– Ну, я тебе скажу! – возмутилась Сара. – Вот это как раз и показывает, насколько тебе дорога наша компания, несмотря на все твои заверения!

Больше к этому вопросу не возвращались; и когда Франческа держала руку Марка, она испытывала радость оттого, что на ней его подарок – цепочка с единственной жемчужиной. Когда они вошли в обеденный зал, Марк сжал Франческе руку и, глядя ей в лицо, шепотом проговорил:

– Я снова хочу отправиться с тобой в постель. Как долго продлится этот обед?

Сверкнув глазами, Франческа в ответ также пожала ему руку.

– Боюсь, довольно долго, дорогой. После обеда мама будет раздавать подарки, а потом появятся исполнители рождественских гимнов.

– О Господи! – Он впился в нее взглядом. – Боюсь, что я не смогу выдержать так долго.

– Давай проведем вместе завтрашний день, – шепотом предложила она. – Желательно в твоей постели.

– Если невозможно в твоей, то пусть будет в моей. – Он криво улыбнулся – это же надо так праздновать Рождество!

– Между прочим, пообщайся с Карлоттой. Мама посадила ее рядом с тобой. Она здесь никого не знает.

– Ты имеешь в виду эту испанку? Я действительно должен с ней говорить? В прошлый раз, когда я впервые увидел ее здесь, она чуть не свела меня с ума своими энергичными манерами. Ты знаешь, как я не люблю невротичных женщин, душа моя!

– Всего лишь один раз, дорогой. Я освобожу тебя сразу же после обеда. – Франческа еще раз сжала ему руку и направилась к своему месту между дядей Генри и занудным промышленным магнатом.

– Так чем сейчас занимается Гай? Кажется, он впервые отсутствует на таком вечере, не так ли? – спросил Генри у Франчески, когда на стол подали в качестве первого блюда черепаховый суп.

– Он говорит, что у него много дел в Англии, – неопределенно ответила Франческа.

– Он скоро вернется? Сара ждет не дождется его возвращения.

Франческа опустила глаза, избегая взгляда Генри.

– Да, я знаю, – коротко сказала она.

– Ты предпочла бы, чтобы он не возвращался?

Франческа на мгновение подняла глаза и увидела, что Генри внимательно и весьма доброжелательно наблюдает за ней. Может ли она довериться ему? Генри находился бок о бок с матерью в течение многих лет, и Франческа не была уверена, что он не станет повторять то, что ей уже неоднократно говорила мать.

– Если Гай намерен тянуть этот воз, то это очень хорошо, – осторожно проговорила она. – Но я не знаю, сможем ли мы работать вместе, а я стремлюсь как можно скорее приступить к работе в «Калински джуэлри».

Генри решительно кивнул головой:

– Да, ты непременно должна работать в компании. Ты будешь для нас настоящей находкой.

– Однако маме эта идея не слишком по душе. Она хочет, чтобы я вышла замуж и зажила тихой и спокойной жизнью.

– Оставь ее мне. – Генри по-доброму улыбнулся Франческе, вспомнив, как когда-то маленькая девочка с большими карими глазами и пышными каштановыми волосами любила навещать Сару в офисе.

– Вы мне и в самом деле поможете, дядя Генри? Это единственное, что мне хотелось бы делать… если не считать того, что я хотела бы поддерживать отношения с Марком, – добавила она, бросив любовный взгляд через стол, где Марк разговаривал с Карлоттой.

– Можешь не сомневаться в том, что я тебе помогу, – твердо сказал Генри.

– Но мама вряд ли поддержит эту идею. Она видит в компании только Гая, я, разумеется, понимаю – он ее наследник, однако вижу, что кое в чем могу быть не хуже.

– Ты должна понять Сару. Я ведь знаю ее с того времени, когда она была еще девочкой.

Франческа невольно подняла брови. Трудно представить себе, что кто-то знал маму еще тогда, когда она была маленькой.

– Так в чем же дело, дядя Генри? – спросила Франческа.

– Пожалуй, я могу говорить с тобой откровенно и доверительно. – Он сделал глоток охлажденного вина и аккуратно поставил бокал из венецианского стекла на красную скатерть. – Боюсь, она всегда ревниво относилась к тебе. Тем более сейчас, когда ты молода, здорова и по-настоящему красива.

Франческа подняла руку в знак протеста, но он не дал ей высказаться, решительно замотав головой.

– Есть и другие моменты, которые нужно учитывать, – продолжил Генри. – Мать сейчас переживает трудный для женщины возраст, часто чувствует себя усталой и раздраженной, хотя и не признается в этом. Самое интересное, что она сравнивает тебя с Гаем. Ты всегда вела себя разумнее, чем он, и она знает не хуже меня, что, если ты станешь работать в «Калински джуэлри», у Гая не будет никаких шансов.

Франческа некоторое время молчала, пытаясь переварить услышанное от Генри. В общем, ничего удивительного и нового здесь не было, просто ей стали яснее проблемы, которые перед ней стояли.

– Да, я понимаю, – медленно проговорила она.

– Я сделаю все что смогу. И не только ради тебя, Франческа, но и ради процветания «Калински джуэлри». У твоей матери тридцать пять процентов акций, а у тебя и Гая – по двадцать пять. Так?

Франческа кивнула:

– Когда мать удалится от дел и передаст акции Гаю, а она говорит, что именно так и сделает, у Гая будет шестьдесят.

– Я понимаю.

– Шестьдесят процентов в руках некомпетентного человека – это слишком много.

Франческа смотрела на Генри, удивляясь тому, что он настолько откровенен с ней.

– А вы считаете Гая некомпетентным? – тихо спросила она.

– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, золотце, – уверенно ответил Генри.

Некоторое время они еще говорили о делах компании, затем Франческа из вежливости заговорила с Уильямом Пейтсом, который при всем своем внешнем обаянии был человеком весьма скучным. Наконец оповестили, что в гостиную будет подан кофе, и все поднялись из-за стола. Франческа тут же направилась к Марку.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогой? – спросила она с улыбкой, беря его под руку.

– Хорошо, – лаконично ответил он, не глядя на Франческу.

– О Господи, тебя так утомили? Я думала, ты получишь удовольствие от общения с Карлоттой, она очень интересуется видами искусства, которые тебе близки.

– Похоже, это так.

Франческа внимательно посмотрела на Марка. Что-то с ним произошло. У него играли желваки на скулах, лицо было пунцовым, а глаза опасно сверкали.

– Что случилось, милый?

– Ничего, Франческа. – Казалось, он хотел что-то сказать ей и пару секунд с каким-то отчаянием смотрел на нее. Затем легонько пожал ей руку и, не сказав более ни слова, повернулся и зашагал к выходу.

Франческа залилась румянцем, увидев удивленный взгляд матери, которая сказала:

– Пойдем, поможешь мне раздать подарки, Франческа.

Они обе опустились на колени перед огромной серебряной елкой и стали по очереди называть имена гостей. Мать и дочь являли собой разительный контраст. Одна выглядела изящной и хрупкой, одетой с изысканной тщательностью и словно отлитой изо льда; другая была живой, энергичной, полной жизни, как летний день, карие глаза излучали свет, каштановые волосы ниспадали на спину и с трудом удерживались черепаховым гребнем.