Поцелуй Меррика стал более настойчивым, его язык проник ей в рот и ласкал его изнутри, нежно касаясь влажной изнанки. Клио в этот момент казалось, будто она летит в окружении певчих птиц, а вокруг звенят их трели. Голоса птиц уносились все дальше, и точно так же вместе с ними в неизведанные дали уносилась и она сама. При этом у нее было такое ощущение, что весь огромный мир вокруг перестал существовать.

Меррик крепко прижал ее к себе, теперь их тела соприкасались, и девушка чувствовала, как жесткие кудрявые волосы на его груди щекочут ей грудь. Забыв обо всем на свете, обнявшись, они метались по кровати, пока наконец Меррик не притиснул ее к матрацу.

Какое изумительное чувство! Наслаждаясь тяжестью его тела, Клио изогнулась, словно арка старинного моста, и раздвинула ноги, потому что где-то глубоко внутри, в самых интимных уголках ее тела жило неистребимое желание прижаться к нему еще ближе, ощутить его горячую твердую плоть. Ее кровь играла, словно молодое вино – такое терпкое и приятное на вкус, но обладавшее способностью быстро валить с ног. Его горячая ладонь лежала на ее груди, а язык, казалось, не знал покоя. Кончиками пальцев Меррик касался нежного соска Клио, и она чувствовала, как поднимается в ней обжигающий жар, как сладкая испарина покрывает ее тело – особенно в тех местах, о которых и подумать-то ей, воспитанной в строгих правилах монастыря, было стыдно. Казалось, ее кожа не могла уже стать горячее, чем была. Клио провела руками по пояснице Меррика, коснулась набедренной повязки, и из его уст вырвался легкий стон – знак мольбы, страсти и желания. Меррик непрерывно шептал ее имя, и в его голосе звучала такая непередаваемая нежность, что, казалось, она шла из самой глубины души.

Клио открыла глаза. Ей нужно было увидеть его лицо, понять, чувствует ли он то же, что и она. В его глазах плескалась теплая синева бескрайнего английского неба, его зрачки были цвета синей полночи. В этих глазах больше не было холодности, и Клио удивилась, что прежде ей удавалось разглядеть в них жестокость, холод и лед. Сейчас в его глазах была страсть, подобная ее собственной – всесильной и подавляющей, – и эта страсть заставляла ее желать его все сильнее и сильнее. Клио хотелось слиться с ним воедино, хотелось, чтобы он ласкал ее в тех местах, сама мысль о которых вела, конечно же, прямехонько в преисподнюю. Но эти греховные желания переполняли ее, и она не могла им противостоять.

– Возьми меня! – прошептала Клио. Меррик вздрогнул, а потом спрятал свое лицо в ее волосах, его рука скользнула от тугих сосков вниз, к бедрам, туда, где ей хотелось ощутить силу и твердость его мужественного естества.

Клио уже не страшили ни муки вечного ада, ни все пытки чистилища, через которые ей предстояло пройти. Она раздвинула бедра еще шире, и его пальцы принялись ласкать ее жаркую влажную плоть. Казалось, это должно было бы оскорбить Клио, но лишь заставило ее задвигаться в унисон с его пальцами – все быстрее и быстрее, возносясь ввысь, туда, где, очевидно, находились самые настоящие райские кущи. А впрочем, если на самом деле это был ад, она все равно хотела бы броситься в его бездны без оглядки...

Клио задыхалась, ее ногти впились в плечи Меррика.

– Господи! – вырвалось у нее. – Я, наверное, сейчас умру.

Она чувствовала, что ее плоть вот-вот разорвется от желания, но не могла остановиться.

– О, любимая, еще немного, – прошептал Меррик. – Расслабься. Прошу тебя, еще немного...

Ее ощущения были настолько ошеломляющими и мощными, что, когда они достигли самого пика, Клио видела у себя перед глазами только яркие вспышки и чувствовала, как во всем теле пульсирует кровь. Это удивительное чувство наполнило ее всю, без остатка, и было лучшим из всего, что она когда-либо испытывала в жизни. Лицо Меррика было прямо перед ней, и он смотрел на нее с такой любовью, что ей захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это был не сон. – Еще! – донесся до нее шепот Меррика. Клио вскинула голову, попыталась сделать какое-то движение, но его ладони скользнули по ее рукам и пригвоздили их к подушке, а губы его ласкали ее грудь и живот, опускаясь все ниже. Наконец лицо Меррика очутилось у нее между ног, и он поцеловал ее прямо в цветущий бутон, на котором, казалось, была сейчас сосредоточена вся ее жизнь.

Это было больше, чем Клио могла выдержать. У нее вырвался крик, и она попыталась увернуться от его поцелуев. Однако ей не удалось укрыться от его горячих губ. Когда язык Меррика вошел вглубь – так, как будто бы проник в ее уста, – она едва не потеряла сознание. Но тут его губы всосали, вобрали в себя ее щедрые соки, как будто он испытывал неутолимый голод, и тело Клио снова начало сотрясаться в блаженных судорогах. В течение долгих утренних часов этот грех повторился не единожды. Клио и не пыталась сосчитать, сколько всего с ней произошло, – знала лишь, что в ее теле не осталось ни единой клеточки, которая бы не вибрировала от его ласк. Она простерлась на кровати без сил, губы ее распухли; сейчас она была похожа на цветок, поникший под свирепым ветром и дождем.

Между тем Меррик, казалось, прекрасно выспался, – во всяком случае, у него был чрезвычайно бодрый и свежий вид. Он так энергично вскочил с кровати, что у Клио закружилась голова, и теперь умывался с видимым удовольствием. Он снова был похож на воина, каким она представляла его себе прежде. Ей казалось, что в нем нет почти ничего человеческого и единственный смысл его жизни – военная служба, укрепление Камроуза и превращение его в цитадель, настолько мощную, чтобы никакой враг не мог ее сокрушить. Трудно было поверить, что в этом человеке таится столько нежности, чуткости и доброты.

Опершись на локоть, она наблюдала за Мерриком, который что-то беззаботно насвистывал и, наконец, обтерев полотенцем свежее умытое лицо, взглянул на нее.

– Отчего у вас такой хмурый вид?

– Вы высосали из меня все силы! Да будет вам известно, что так поступать нехорошо. Я не могу даже подняться, а вы – вышагиваете по спальне, как будто у вас огонь в... – Клио запнулась.

– В чем же? – Глаза Меррика весело блестели.

– В ваших больших ногах!

Он громко и добродушно расхохотался и отшвырнул полотенце.

– Знаете, что старые жены говорят о больших ногах?

Но прежде чем он успел произнести хоть слово, дверь спальни затряслась от страшного стука.

– Меррик! Меррик!

Не обращая внимания на вопли сэра Роджера, Меррик облачился в льняную рубаху, застегнул на ней свой пояс с мечом и подошел к кровати, на которой лежала Клио. Склонившись над ней, он застыл, его твердые руки опирались на матрац. Клио лежала, не шелохнувшись, под его взглядом. Лицо Меррика было так близко, что она чувствовала приятный аромат тимьяна, вереска и мяты, исходивший от его чистой кожи. И опять заколотилось ее сердечко, а былое остроумие напрочь покинуло ее хорошенькую головку.

– Роджер все еще сердится на меня за то, что я навязал ему старуху Глэдис, – усмехнулся Меррик.

Дверь опять содрогнулась под мощным ударом, и раздался громкий голос Роджера:

– Неужели ты собираешься провести в постели весь день? Твои люди давно уже собрались на тренировочной площадке!

Меррик быстро поцеловал свою невесту – правда, в лоб, а не в губы, как она того желала. Но к тому времени, как Клио открыла глаза и сумела придать своему взгляду недовольное выражение, он уже пересек комнату и рванул ручку двери.

– Уж не сам ли это сэр Роджер Изнасилованный?

Сэр Исамбар, стоявший на часах, взвыл от смеха, а Роджер бросил на графа мстительный взгляд.

– Твое остроумие просто поразительно!

В ответ Меррик хлопнул сэра Роджера по плечу.

– Приношу свои извинения, мой друг.

Меррик де Бокур, Красный Лев, выразил Роджеру свое сожаление относительно его сомнительного приключения со старухой-друидкой! Клио была потрясена. Она не могла представить себе, что Меррик может признаться – перед кем бы то ни было – в собственной неправоте. Уж не ошибалась ли она в нем, в его твердом и непреклонном характере? Впрочем, возможно, она просто слишком упряма и редко пересматривает оценки, которыми награждает людей при первой встрече...

Между тем Меррик оглянулся, посмотрел на Клио, и между ними мгновенно пробежала некая загадочная искра. Очевидно, в этот момент они вспомнили одно и то же – такое приятное и такое грешное...

Роджер через плечо Меррика взглянул на Клио.

– Теперь попробуйте уверить меня, милорд, что это не леди Клио – нежное и невинное создание – лежит в вашей постели.

Клио задохнулась от возмущения и поспешно натянула себе на голову одеяло, сжавшись при этом в комочек.

– Это ее постель, – заметил Меррик. – И она по-прежнему девица. – Голос его звучал вызывающе.

Клио затаилась под одеялом, до боли стиснув зубы. Не очень-то любезно с их стороны было стоять в ее спальне и обсуждать ее девственность, словно погоду на дворе!

– Желаю вам доброго дня, миледи, – многозначительно произнес Меррик и закрыл за собой дверь.

Едва Меррик и Роджер повернулись, чтобы спуститься по лестнице, как что-то тяжелое стукнуло по массивной двери спальни.

– Железный подсвечник? – предположил Роджер.

Меррик замотал головой.

– Звук слишком мягкий. Скорее это ее башмачок.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Роджер, а Меррик обратился к сэру Исамбару:

– Возьмите одного из моих людей... Нет, сегодня для охраны миледи поставьте трех моих людей.

– Будет исполнено, милорд.

Меррик и Роджер бок о бок спускались по лестнице.

– А, между прочим, я заходил сюда на рассвете, – небрежно заметил Роджер, однако в глазах его прыгали чертики. – Хотел разбудить тебя, но не тут-то было. На мой стук никто не откликнулся.

– Я поздно лег вчера.

– Зато я слышал какие-то крики, – произнес Роджер и многозначительно замолчал.

Наступила напряженная пауза; само время, казалось, в этот момент застыло. Роджер внимательно посмотрел на Меррика и решил пока не улыбаться.