– Вы не можете спать со мной! Я – девушка!

– Очень хорошо. Значит, мне не придется заботиться о чужом ублюдке.

Клио притихла. Меррику даже показалось, что при желании он мог бы услышать, как проворачиваются колесики у нее в мозгу.

– Вы что, собираетесь ... – ее голос прервался. Меррик несколько раз взбил подушку, затем откинулся на нее, повернулся к Клио спиной и закрыл глаза.

– Я собираюсь спать и не покушаюсь на вашу невинность.

Клио опять затихла. Но в тихом омуте, как известно, черти водятся. Не успел Меррик задремать, как раздался ее голос:

– Значит, тогда, во дворе замка, я была права, когда высказала догадку, что не нравлюсь вам?

– Три тысячи чертей. Не начинайте все сначала.

– Ничего я не начинаю... Сказала только, что была тогда права.

Он повернулся к ней и пригвоздил ее к месту тяжелым взглядом.

– Не советую вам сомневаться в моих мужских способностях, миледи, особенно когда я нахожусь в одной постели с вами. Это я говорю для вашего же блага.

– Вы всегда угрожаете людям, когда не получаете того, чего хотите?

– Точно так же, как вы всякий раз переводите разговор на другую тему, когда вам не хватает убедительных доводов.

– Ничего подобного! – Клио чуть не задохнулась от возмущения. – Я всегда знаю, о чем говорю!

– Возможно, вы и знаете, Клио, но другие не знают. – Меррик зевнул и добавил: – Я нисколько не сомневаюсь, что вы всегда точно знаете, чего хотите. Но, повторяю, при этом вы обыкновенно забываете поставить в известность о своих планах других людей.

Ей было нечего возразить. Она вообще не могла ничего сказать, потому что если бы она снова перевела разговор на другую тему, то доказала бы его правоту...

Меррик снова закрыл глаза. Это сражение он выиграл.

Клио нервно ворочалась на своей половине.

– Вы забрали все одеяла! – наконец выпалила она.

Он улыбнулся.

– Знаете что, Клио?

– Что? – Ее голос прозвучал довольно резко.

– Вы опять сменили тему.

Утреннее солнце проникло в спальню и залило ее ярким золотым светом. В этом ярком праздничном освещении предметы утратили свои привычные четкие очертания, и Клио пришлось подождать, пока ее глаза привыкнут к свету. Утро было прекрасным, а день обещал быть еще лучше. Клио улыбнулась и внезапно почувствовала, как ее шеи коснулось чье-то горячее дыхание. Сон как рукой сняло. Она медленно повернулась на бок и тихо застонала, осознав, что находится в своей постели не одна. Сверху ее придавила мощная волосатая рука Меррика, а к спине прижимался его горячий живот!

Раздражаясь с каждой минутой все больше и больше, Клио подняла его тяжелую руку, отвела ее в сторону и уложила ему на бедро. Но прежде чем она успела выползти из постели, Меррик повернулся во сне и своей мускулистой ногой придавил ее бедро и талию к матрацу.

Какое-то время Клио не могла даже пошевелиться, и ей только и оставалось, что разглядывать его босую ступню, выглядывающую из-под одеяла. Изрядно попотев и немало поелозив по постели, ей удалось высвободить ногу. Рядом в опасной близости от этой длинной породистой ступни из-под одеяла выглядывала ее собственная нога.

Теперь Клио могла хотя бы заняться изысканиями в области строения мужских и женских ног.

Она повертела своей ножкой так и этак. Что за странная, в самом деле, у нее нога! Пальчики малюсенькие, а мизинчик и вовсе тонкий-претонкий, с пухлой капелькой-подушечкой на конце, и ноготок на нем едва намечен...

И для чего они вообще нужны, эти пальцы на ногах?

Ими нельзя брать вещи, как это делала обезьяна на ярмарке в Майклмасе. Может быть, они помогают при ходьбе? Или помогают сохранять равновесие? Птицы, по крайней мере, используют свои пальцы, чтобы сидеть на ветвях деревьев или, как сокол, чтобы цепляться ими за Перчатку охотника. А какой, спрашивается, толк от ее пальцев?

Зато на пальцы Меррика посмотреть стоило. Длинные и прямые, они были похожи на стражников, выстроившихся по росту, на когорту солдат. И нечему тут было удивляться: просто эти пальцы обладали совершенной формой; жаль только, что их портили черные волоски, в изобилии торчащие тут и там.

Ее пальчики были лишены растительности и своим видом напоминали ряды острых зубцов, украшавших стены разрушенных римских укреплений, которые можно было чуть ли не повсеместно обнаружить в их лесном краю.

А вот старуха Глэдис утверждает, что пальцы человека отражают жизнь со всеми ее взлетами и падениями... Так, может, они способны поведать, как сложится эта жизнь в будущем? Если верить старой Глэдис, свое будущее можно узнать по расположению крошечных рыжих веснушек на носу или по тому, как завиваются волосы после того, как их вымоешь майской росой... Может быть, пальцы на ногах для того только и существуют, чтобы помочь их обладателю понять, куда в дальнейшем направить в жизни свои стопы? «В конце концов, – вдумчиво сказала себе Клио, – мы ведь рождаемся с пальцами, и по ним многое можно определить. Надо будет не забыть рассмотреть получше пальчики детей, когда они у меня родятся».

Ее дети...

Клио повернулась и посмотрела на мужчину, который лежал рядом с ней, их будущего отца. Спящий, он совсем не походил на сурового и безжалостного рыцаря. Сейчас ничто в нем не говорило о человеке, прозванном Красным Львом, которого она видела с разящим мечом в руках.

Меррик тихо спал и не подозревал, что хитрый Циклоп угрелся и заснул, привалившись к его пояснице, и, глядя со стороны, можно было подумать, что у Красного Льва вырос пушистый рыжий хвост.

Блестящие черные волосы спящего рыцаря разметались по подушке, за последние несколько дней у него успела отрасти густая бородка. И опять более всего Клио поразили его длинные ресницы. Наконец, она нашла объяснение тому, отчего его глаза светились такой глубокой синевой – ресницы подчеркивали их редкий сапфировый блеск.

Во сне дыхание Меррика было легким и ровным, он не храпел, хотя нос его был удивительно похож на нос отца Клио. Долгие годы весь их замок сотрясался по ночам от рева дикого вепря – так храпел ее отец.

Клио очень не хватало его. Ее отец был добрым человеком, хорошим хозяином и верным вассалом своего короля Генриха. Владелец Камроуза остался верным присяге, даже когда другие бароны восстали и примкнули к де Монфору, бросив своего короля, которому они присягнули на верность.

Верность данному слову отец почитал высочайшей добродетелью и однажды заставил собственную дочь дать ему обещание. Справедливости ради следует признать, что это было только один раз – когда его дочь вошла в пору девичества. И Клио пообещала отцу, что подчинится воле короля и выйдет замуж за человека, которого изберет для нее их господин. Да, она дала отцу слово стать женою рыцаря, называемого Красным Львом! Она ведь не знала, что этот рыцарь так глубоко ее обидит своим пренебрежением, будет вести себя так, будто она для него ничего не значит.

Клио провела два лишних бесконечных года в монастыре, и это глубоко ее задело. Но, подобно своему отцу, она не нарушила бы данного ею слова, даже если бы ее жених умер. Тогда бы она сделалась монашкой и находила утешение в том, что обладает отцовским чувством чести.

Она совершенно убедила себя в том, что обещание, данное отцу, было единственной причиной, по которой она согласилась «по своей воле» выйти замуж за графа Меррика де Бокура. И совершенно никакого значения не имело то, что теперь Меррик оказывал ей постоянные знаки внимания. Впрочем, как и то, что он спас ей жизнь и что его поцелуи стали для нее настолько желанными, что она напрочь забыла о своей гордости. И, разумеется, ее согласие выйти замуж не имело никакого отношения к тому, как много Меррик значил для нее.

Клио повернулась, чтобы еще раз взглянуть на своего жениха, – и встретилась с ясным взглядом все понимающих глаз. В нем не было и намека на сонливость. Казалось, Меррик читает сейчас ее самые потаенные и глубоко запрятанные мысли и желания. А ведь именно этим он когда-то поразил ее прямо в сердце. Но сейчас Клио думала о другом. Она смотрела в его глаза, видела его губы и вспоминала о его поцелуях...

– Если вы и дальше будете на меня так смотреть, миледи, долго оставаться в девушках вам не придется.

– Убирайтесь прочь, вы чурбан!

Она отпихнула его ногами, вне себя от того, что он опять угадал ее желания.

Однако Меррик снова притянул ее к себе, крепко поцеловал в губы, и Клио на мгновение замерла. Потом он стал целовать ее еще и еще. Его страшная борода совсем не кололась и не царапалась, а, напротив, была очень мягкой и приятно щекотала ей лицо. А поцелуи становились все настойчивее и проникновеннее.

От Меррика исходил запах тимьяна и мускусной эссенции. Клио уже протянула руки, чтобы обнять его за шею, как вдруг этот болван поднял свою здоровенную башку и усмехнулся ей прямо в лицо. – Вам хотелось именно этого?

Клио оттолкнула его и принялась вырываться, пихаясь ногами и руками.

– Пустите меня! Вы сделали мне больно! Уберите свои грубые руки и костлявые колени!

Но Меррик только хохотал, а затем перекатился на край постели и одним изящным движением набросил на них обоих одеяло. Мелькнул рыжий хвост, и воздух огласил истошный кошачий вопль – это ошалевший со сна Циклоп вцепился когтями в одеяло и повис на нем.

– Силы небесные!

Меррик рванулся к мечу, но пальцы его нащупали только кусок материи, обмотанный вокруг пояса. К тому времени, пока Меррик сообразил, что к чему, Циклоп был уже под кроватью в полной безопасности.

Граф пробормотал проклятие и выбрался из постели, а Клио следила за ним, не в силах оторвать взгляд.

Было что-то завораживающее в облике Меррика, в материи, облегавшей его чресла, короче, во всем том, что притягивало и волновало Клио. Очень многое в этом человеке нравилось ей и отталкивало одновременно. У нее на губах еще не остыл вкус его поцелуев, а к запаху ее кожи прибавился и его запах – чистого и сильного мужского тела.