Макс зло дернул плечом.

– Оказывается, мы не всегда можем помочь тем, кого любим.

– Как и не можем выбирать тех, кого мы любим, – добавила она, чувствуя, что просто должна что-нибудь сказать.

– Верно. – Он чуть наклонил голову и внимательно посмотрел на нее. – Вы любите свою матушку?

«Нисколько», – подумала она, но ответила:

– Мы достаточно неплохо ладим.

Что в общем-то было недалеко от истины, особенно если учесть, что Анна старалась держаться подальше от матери, благо размеры Андовер-Хауса позволяли делать это, а неутолимое желание матушки постоянно находиться в центре всеобщего внимания этому лишь способствовало.

– Большинство людей находят ее достаточно привлекательной, – заметил Макс.

– Большинству людей не приходится жить с ней.

– Семья, – произнес он и, не открывая глаз, резко мотнул головой. – Членов семьи любить труднее всего… или не любить… Так о чем мы говорили? – Тонкая складка легла между бровей Макса. – Похоже, я потерял нить разговора.

Анна не потеряла, но разговор о ее матери, которую многие находят привлекательной, вдруг навел ее на неожиданную и ужасающую мысль.

Она облизнула вдруг ставшие сухими губы.

– Мистер Дейн…

– Макс, – поправил он ее.

– Хорошо, Макс. Вы ведь… не с мадам?

Он приоткрыл глаза и все еще немного затуманенным взглядом посмотрел на Анну.

– Я не с кем?

– Моя матушка. У вас ведь нет… Э… – Она не могла это произнести. Просто не могла. Ей неприятно было даже думать об этом. – Вы, часом, не ухаживаете за ней? Или…

– Боже! – Он широко раскрыл глаза. – Боже правый, конечно, нет. – Он предпринял неловкую попытку выпрямиться на стуле. – Прелестная женщина ваша мать. Красивая, умная и все такое, но… Нет. Исключено. – Он одарил Анну самой чарующей улыбкой. – Я предпочитаю женщин, в которых больше тепла. Ну, скажем, похожих на вас.

Ее окатила волна удовольствия.

– Вы очень любезны.

– Ничего подобного, – возразил он, вновь оседая на стуле. – Любезно было бы переделать вашу мебель. Кто такой лорд Хикк? Должно быть, он был к вам сильно привязан.

– Лорд Хаззард, – поправила она его с улыбкой. – Я не очень хорошо его помню. Он скончался вскоре после того, как подарил мне этот мебельный гарнитур. Миссис Кулпеппер говорит, что он был другом капитана Рейберна.

Которого она едва помнила, а от своей матушки смогла узнать только то, что после несвоевременной кончины он оставил неприлично жалкое наследство.

Анне хотелось хорошо думать об этом человеке, поскольку не каждый джентльмен готов жениться на падшей женщине, к тому же имеющей незаконнорожденного ребенка.

– Значит, капитан Рейберн, – пробормотал он, зевнув, – не ваш отец. Должно быть, это был мистер Райз?

– Райз – имя моей бабушки по материнской линии, – ответила она и сделала попытку быстро сменить тему. Анне очень не хотелось обсуждать вопрос ее незаконного рождения. – Мистер Дейн, вы сейчас свалитесь со стула. Могу я все-таки позвонить?

– Нет.

Анна открыла было рот, но не произнесла ни слова, услышав за дверью скрип рассохшегося паркета, – кто-то проходил мимо детской.

Еще один заблудившийся гость, а может, горничная или лакей с поручением.

«А возможно, это миссис Кулпеппер отправилась на мои поиски, – подумала Анна с легким чувством вины. – Наставница расстроится, если обнаружит, что ее подопечная отсутствует в такое позднее время».

– Я должна идти, мистер Дейн.

– Макс.

– Я должна идти, Макс. В конце концов мое столь долгое отсутствие будет замечено.

А если откроется его роль в этом авантюрном приключении, то скандал может завершиться тем, что миссис Рейберн откажет ему от дома.

Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

– Да, я понимаю. Завтра нанесу вам визит.

– На следующей неделе, – тихо напомнила Анна.

Глаза его оставались закрыты, но губы изогнулись:

– На следующей неделе.

Мгновение Анна молчала в раздумье. Он пьян. Он часть того мира, который она презирала и всегда старалась избегать. Он был таким же, как ее мать, более того, именно о таких людях предупреждала ее миссис Кулпеппер.

Но сейчас больше всего ей хотелось быть именно с ним.

– Вы обещаете? – шепотом спросила она.

– Обещаю, – пробормотал он. – На следующей неделе.

Мгновение спустя раздался негромкий храп. Анна еще несколько секунд вглядывалась в красивое лицо и прислушивалась к ровному, глубокому дыханию. Когда она наконец вышла из комнаты, на ее лице блуждала хитрая улыбка и читалась надежда, которой она никогда не испытывала раньше.

Глава 3

Четыре года спустя


Миссис Рейберн не тратила жизнь на обретение приличной репутации. И она скорее еще больше замарала ее, гоняясь за мистером Ричардом Темплтоном, который, выпив слишком много лишнего, предложил в полночь конную игру в прятки по улицам Лондона. Пойдя на поводу у молодого, богатого и глупого повесы, а может, в силу каких-то соображений желая угодить ему, столь же нетрезвая миссис Рейберн выехала из конюшни, но тут же упала с лошади и сломала ногу.

По мнению доктора, травма должна была зажить через несколько месяцев. По мнению миссис Рейберн, жизнь была кончена.

– Я погибла, Анна. Погибла.

Анна, сидевшая в кресле у кровати матушки, коротко вздохнула и сделала еще один стежок в шитье.

– Это вы так считаете, мадам.

Да, миссис Рейберн считала именно так, более того, вот уже сорок восемь часов она, плача и стеная, говорила только об этом. Через сутки после визита доктора даже у преданных хозяйке экономки, дворецкого и горничной нашлись срочные дела вне дома. И Анна не могла винить их в этом. К счастью, доктор оставил для миссис Рейберн настойку опия, которую, впрочем, мадам категорически отказывалась принимать и уступила только после долгих увещеваний дочери.

Да, убедить матушку принять лекарство оказалось делом нелегким. Мадам терпеть не могла опиаты. Она редко принимала подобные препараты, считая их слишком дорогими и опасными. Но Анна знала, что истина заключалась в ином. В тех редких случаях, когда мадам в медицинских целях принимала настойку опия, она почти сразу приходила в нервное возбуждение, становясь слишком шумной и несдержанной на язык, только спустя приблизительно полчаса миссис Рейберн проваливалась в долгий сон, во время которого храпела так, что могла и мертвого поднять.

Анна не могла дождаться, когда раздастся спасительный храп. Она взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Последняя порция лекарства была принята двадцать минут назад. Должны пройти еще долгие десять минут.

– Недели! – запричитала ее матушка. – Месяцы! Сезон закончится, а это все, что я смогу показать… – Она с отвращением махнула рукой в сторону перебинтованной ноги. – Черт побери этого мистера Темплтона!

– Сегодня утром он прислал розы.

Мадам бросила на нее сердитый взгляд.

– Розами с мясником не расплатишься.

– Можно продать бриллиантовое ожерелье или пару колец, – предложила Анна, прекрасно понимая, что матушка никогда не согласится на столь радикальные меры. Мадам не расстанется со своим личным имуществом ни при каких обстоятельствах. Никогда. Даже пришедшие в негодность вещи слуги убирали на хранение, а если некая вещь не нравилась мадам изначально, то ее все равно бережно хранили, ведь она принадлежала госпоже. Не успеет день подойти к концу, как розы Темплтона будут отправлены на засушку. Мадам бросила на дочь раздраженный взгляд.

– Не могу поверить, что ты решила предложить подобное.

– А как еще вы сможете разобраться со своими счетами?

– Ты упускаешь самое главное, девочка. Речь идет не о том, что я должна делать сейчас. Я говорю о своем будущем.

– Речь идет всего лишь о небольшом перерыве, мадам. Скоро вы снова будете в состоянии танцевать. Несколько недель…

– «Недели», говорит она, – прервала мать, с раздражением взмахнув рукой, – словно это такой пустяк – исчезнуть из общества на такое время. Словно эта хищница, миссис Морхаус, не строит ежедневно козни, чтобы лишить меня с таким трудом завоеванной популярности, и при этом я не имею ни малейшей возможности воспрепятствовать ей. Как ты полагаешь, что станет со мной, если она добьется успеха?

– Полагаю, вы станете второй в состязании скандальных репутаций. – Анна сделала очередной стежок. – Несмотря на этот позор, я постараюсь высоко держать голову.

– Она насмехается надо мной. Моя дочь смеется над моим горем. – Мадам указала на нее дрожащим, увешанным кольцами пальцем. – У тебя такое же холодное сердце, как и у твоего отца.

– И такие же невыразительные глаза, – закончила за нее Анна. Мадам была просто в отчаянии из-за того, что у единственной дочери были такие, по ее мнению, бесцветные глаза.

– Ничего подобного, – не слишком отчетливо пробормотала мадам. – У Эспли были красивые глаза. Конечно, не такие яркие, как у меня, но по-своему притягательные и к тому же прелестного голубого цвета. Я не знаю, откуда у тебя, черт возьми, этот ужасный серый цвет глаз.

– Так теперь это Эспли, не так ли? – слегка улыбнувшись, спросила Анна. Ее мать бессчетное количество раз называла имя отца Анны. И насколько Анна могла припомнить, ни одно имя не повторялось дважды. Теперь некий Эспли пополнил длинный список ее отцов. – Похоже, я настоящее биологическое чудо.

– Ты неблагодарное маленькое чудовище – вот кто ты!

Привычная к резким выражениям своей матери и ее непредсказуемому характеру, Анна никак не отреагировала на язвительные слова, лишь спокойно заметила:

– Тебе следовало бы отослать меня к отцу. Пусть он меня терпит. А еще лучше – выдели мне приданое, которое ты обещала, и будешь свободна от меня…

– Приданое? – Мадам округлила глаза и посмотрела на Анну так, словно у той выросла вторая голова. – Я тебе ничего подобного не обещала.

– Пятьсот фунтов, – напомнила ей дочь, как напоминала по меньшей мере раз в месяц, с тех пор как ей исполнилось, по приблизительным подсчетам, шестнадцать лет.