Алисса Джонсон - Великолепный джентльмен

– Я не понимаю…

– Она хочет, чтобы я вернулась в Андовер-Хаус, – объяснила Анна. – Моя мать собирает вещи только для себя и исключительно для себя. Я думаю… Думаю, она приехала вернуть свою собственность.

– Ты не ее собственность.

– Я это знаю. Но что касается мадам, то она уверена, что я принадлежу ей так же, как и лошади в ее конюшне. А делиться она не привыкла.

Макс задумался. Понятие о собственности внутри семьи было достаточно распространенным, особенно когда дело касалось мужей и жен. Хотя они с Анной не были женаты, он готов был признать, что испытывал к ней нечто похожее на собственнические чувства, но, безусловно, согласился бы, если бы Анна ответила ему тем же. Но в данном случае речь явно шла о другом, довольно уродливом чувстве собственности, хотя Макс не мог вот так сразу определить его суть.

– Она делила тебя с миссис Кулпеппер?

Анна покачала головой.

– Мадам платила миссис Кулпеппер, чтобы та заботилась обо мне. В ее глазах гувернантка имеет на ребенка, которого она воспитывает, не больше прав, чем горничная на серебро, которое чистит. Но появление братьев, невесток… Это же настоящее покушение на собственность.

– Рассуждения такого толка ставят меня в тупик.

– Да, потому что они лишены разумного начала. – Взгляд Анны упал на кожаную сумочку, и она вздохнула. – Честно говоря, я не думаю, что она лжет. Мне бы этого хотелось, но… она была слишком самодовольной. Обычно, когда матушка говорит неправду о чем-то важном, она ведет себя очень театрально. Переигрывает, – уточнила Анна, когда Макс вопросительно посмотрел на нее. – Она начинает размахивать руками, говорит громче и приукрашивает свои выдумки массой самых невероятных подробностей. Так, например, она утверждала, что даже русский царь присылал ей любовные письма.

– Я не знал.

– М-м-м. На пергаменте с уголками, отделанными золотом. И стоило ей только этого пожелать, в ее распоряжении было бы поместье и сотни крепостных в окрестностях Санкт-Петербурга,

– Очаровательно.

– Иногда их были тысячи. Порой она сочиняет не истории, а обещания. Моя мать способна дать самые невероятные обещания, если пребывает в хорошем настроении или выпивает пару лишних бокалов за ужином. Когда мне было лет десять, она пообещала мне приданое.

– Тысячу фунтов?

– Нет. Пятьсот. – Анна моргнула и неожиданно засмеялась. – Боже, даже в этой лжи она сумела меня провести.

– Анна…

– Однажды она сказала, что ни в коем случае не хочет причинить мне боль, и я этому поверила. Тогда я решила, что ее беспринципность исходит из эгоизма, а не из желания действительно причинить боль. – Анна покачала головой, губы ее были крепко сжаты. – Теперь я не уверена, что это так.

– Мне очень жаль, – пробормотал Макс, чувствуя, как внутри вскипает ощущение беспомощной злости. – Жаль, что четыре года назад этой даме удалось так легко расстроить мои планы. Мне следовало настоять на своем и найти способ увидеться с тобой, а потом и вообще увезти вас из Андовер-Хауса. Мне следовало…

– Не говори глупостей. В том, что произошло, виновата только моя мать. – Анна коротко выдохнула. – Хотя, возможно, я преувеличиваю ее способность доставлять неприятности.

– Я в этом не уверен.

– Ее нельзя назвать хорошей матерью, даже просто хорошим человеком, но и чудовищем не назовешь.

Он решил, что наилучшим ответом будет уклончивое и неопределенное: «Гм».

– Я никогда не испытывала ни голода, ни холода. Я никогда не боялась, что меня могут высечь, а потом… что вынудят развлекать одного из ее приятелей.

– То, что эта женщина могла быть еще хуже, не делает ее лучше.

Макс подавил желание продолжить спор. Сейчас Анна меньше всего нуждалась в том, чтобы выяснять, насколько в действительности была ужасна ее мать.

– Ты знаешь ее лучше меня, – пробормотал он.

– Не уверена, что ее вообще кто-либо знает… – Анна умолкла и обернулась, услышав негромкие голоса и шаги, – кто-то проходил по коридору мимо библиотеки.

– Люсьен вернулся, – сказал Макс. – Он собирался перед ужином немного поработать в библиотеке. Подходящее время, чтобы поговорить с ним.

Анна кивнула, но не сдвинулась с места.

– Если хочешь, я могу пойти с тобой, – предложил Макс.

– Да. Нет. То есть я хочу, мне бы очень помогло твое присутствие. Но это будет неправильно.

Анна посмотрела на него, в ее прелестных серых глазах читалось беспокойство, но губы сложились в слабую улыбку.

– Ты же знал, что я никогда не стану лгать Люсьену.

– Знал.

– И на самом деле ты ведь не обманываешь его каждый день?

– Анна, ты сама решила раскрыть свои секреты, но я не собираюсь раскрывать свои.

Ее улыбка стала чуть шире.

– Спасибо, – прошептала Анна. – За все.

Не зная, чем еще помочь, Макс подошел к ней, обнял за талию и привлек к себе, собираясь поцеловать.

Разговор с Люсьеном не решит всех ее проблем. И гнев, бушевавший в груди, не исчезнет, если он будет бездействовать.

Но в данный момент все, что он мог предложить, – это мгновение утешения и отвлечения. Решительно настроенный максимально его использовать, он медленно погладил ее спинку, крепко прижал Анну и нежно коснулся губ своими губами. Он впитывал вкус ее губ, вплотную подходя к той тонкой грани, которая разделяет нежную страсть и безумное желание.

Вскоре он почувствовал, что такое желание грозит поглотить его, и со вздохом сожаления отстранился, на прощание коснувшись губами ее лба и теплой кожи щек.

– Я буду здесь, – прошептал он, – на тот случай, если вдруг тебе понадоблюсь.

Анна отправилась в кабинет Люсьена, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Она вспомнила, как впервые узнала о том, что маркиз Эспли ее брат, – это было в гостиной Андовер-Хауса; вспомнила, как впервые увидела Люсьена, когда он стоял в галерее, ожидая ее. Оба раза она ощущала странное отчуждение и собственную неспособность почувствовать, что он ее брат.

Если бы она почувствовала его пренебрежение в ходе их первой встречи в Колдуэлле, это обеспокоило бы Анну лишь в том аспекте, который мог затруднить ей получение пресловутой тысячи фунтов.

Как резко изменилось положение дел!

Теперь мысль о том, что она может заметить или почувствовать пренебрежение Люсьена, причиняла ей почти физическую боль. Мнение Люсьена теперь было очень важно для нее. Он сам теперь был для нее очень важен.

Сердце забилось чаще, когда она подошла к открытой двери его кабинета и увидела Люсьена, который как раз собирался сесть за стол.

– Люсьен, я могу поговорить с тобой?

Он поднял голову, улыбнулся и жестом пригласил ее войти, другой рукой он быстро поправил съехавший набок галстук.

– Да, да, разумеется. Чем я могу тебе помочь?

Анна вошла, но не стала садиться, а встала за спинкой кресла. Вцепившись пальцами в обивку, она попыталась успокоиться. «Наверное, – подумала она, – есть способы деликатного и безболезненного перехода к неприятному вопросу». Но, черт побери, сейчас ей в голову не приходил ни один из этих способов.

– Моя мать приехала в Колриджтон, – произнесла Анна. – Она остановилась в «Медвежьей берлоге».

Люсьен опустил руку. Взгляд его стал напряженным.

– В самом деле? Она приехала, чтобы навестить тебя, полагаю?

– Нет, не навестить. Она… Она приехала, чтобы… – Анна с трудом сглотнула, подняла голову и заставила себя договорить: – Она сообщила мне, что я приехала сюда, пребывая в заблуждении, точнее, обладая недостоверной информацией.

– Недостоверной информацией, – медленно повторил Люсьен. – Так ты мне не сестра?

– Что? О нет. То есть да. Да, я действительно твоя сестра. Извини, мне следовало объясниться яснее. – Она еще сильнее вцепилась в спинку кресла. – Но мне не следовало приезжать. Твой отец и моя мать заключили отдельный контракт, касающийся моего обеспечения, условия которого удовлетворили твоего отца.

– Мой отец обеспечил тебя?

– Очевидно, да. Я…

– Надо же, – удивленно перебил ее Эспли. – Не думал, что он на это способен… – На мгновение Люсьен нахмурился, уставившись на поверхность стола, потом пожал плечами. – Что ж, будем считать, что мы с этим покончили. Спасибо, что рассказала мне об этом. Приятно время от времени узнавать что-то хорошее о своем отце. Так ты поедешь в Меннинг с Лилли и Уинифред завтра или предпочтешь пока отложить эту поездку и провести день с матерью?

Пространные извинения, которые она подготовила, так и застыли на губах.

– Я… Прошу прощения?

– Я насчет поездки в Меннинг. Лилли и Фредди хотели показать тебе руины старого аббатства.

– Я… – Она открыла рот. Закрыла и молча покачала головой.

– Уверен, они с тобой говорили об этом.

– Говорили, – наконец сумела произнести Анна. – Только я… Но… мы же не покончили с первым делом?

Люсьен озадаченно взглянул на нее.

– Извини, я думал, мы все уже выяснили. Ты хотела еще что-то обсудить?

– Нет…

– Принимаю это за согласие. Что тебя еще беспокоит? – Он на мгновение прищурился, потом широко раскрыл глаза и слегка выпрямился в кресле. – Дело в тысяче фунтов? Она твоя, причем в любой момент, а может, дело в чем-то другом?

– Моя?

– Ты моя сестра, – произнес он с едва уловимым нетерпением. – Если тебе нужна тысяча фунтов, ты ее получишь.

«Все так просто? Не может быть. Ничего не бывает так просто…»

– О… Хорошо?

Он внимательно смотрел на нее, затем негромко чертыхнулся.

– Тебе ведь станет легче, если у тебя будет эта тысяча фунтов, не так ли? Прости, я должен был подумать об этом раньше. Давно прошли те времена, когда я вынужден был обращаться к кому-то за деньгами. Я забыл, какое напряжение вызывает у человека такая зависимость, и поэтому сейчас воспринимаю материальную независимость как нечто естественное. Завтра я прикажу привезти тебе деньги из банка. Тогда, возможно, ты перестанешь так сильно беспокоиться о своем будущем и будешь получать больше удовольствия от Колдуэлла. Такое решение тебя устроит?