Алисса Джонсон - Великолепный джентльмен

– Ты равнодушная, Анна Райз. Такая же равнодушная и бессердечная, как твой отец…

– Да что вы говорите? Итак, что я должна сделать, чтобы вы уехали?

Миссис Рейберн фыркнула, ее ноздри раздулись.

– В отличие от тебя я не пытаюсь настаивать на родстве ради денег, поэтому либо ты возвращаешься в Лондон, либо я остаюсь в Колриджтоне. Думаю, маркиз Эспли менее благосклонно станет принимать твое общество, если его бесценной супруге все же придется принять меня в своей гостиной.

– Смею заметить, маркиз мог бы выслать вас в Австралию, если бы это было угодно ему или его жене.

Мадам небрежно отмахнулась от этой реплики.

– Слишком хлопотно. Проще отправить тебя собирать вещи, что он и сделает, как только ему станет известно истинное положение дел.

– Как только он услышит вашу ложь, вы хотите сказать?

– Я предполагала, что дело может дойти до доказательств. Что ж, вот они…

Мадам умолкла и, театрально прихрамывая, подошла к кровати, чтобы достать стопку писем из небольшой кожаной сумочки. С самодовольной улыбкой она протянула их Анне.

– Вот, пожалуйста. Все доказательства, которые могут потребоваться тебе или Хаверстонам. Эта наша с маркизом переписка, в которой мы, обсудив условия договора, приходим к соглашению.

Анна выхватила письма из рук матери и развернула первый попавшийся лист. Едва взглянув на бумагу, она убедилась, что это письмо мадам покойному маркизу.

– Как вам удалось их заполучить?

– Предыдущая леди Эспли с радостью вернула их мне за чисто символическую плату, – объяснила мадам, небрежно передернув плечом. – Моя любовная связь с маркизом закончилась задолго до их свадьбы, а у нее были большие долги, дама слишком любила опий. Что ж… – Она забрала письма и положила их в сумочку, которую передала Анне. – У тебя есть вечер, чтобы объясниться с маркизом. Я хочу выехать в Лондон утром. Надень что-нибудь поприличнее, нельзя, чтобы меня увидели рядом с дочерью, одетой в лохмотья.

Анна лишь покачала головой, испытывая одновременно изумление, негодование и отвращение.

– Но ведь это вы дали мне это платье.

– Не для того, чтобы ты появлялась в нем на людях. Некоторые вещи не предназначаются для посторонних глаз. Ты ведь ни разу не видела меня расхаживающей при гостях в ночной рубашке, не так ли?

В ночной рубашке? И что можно ответить на такой вопрос? Похоже, старательно отдаляясь от мадам в Андовер-Хаусе, Анна не заметила проявлений некоторого безумия в голове матери.

Анна отступила к двери. Ее матушка всегда была достаточно странной и беспринципной. Но это уже выходило за рамки приличий.

– Я ухожу.

– Конечно. Я же сказала, что ты можешь идти.

Анна остановилась, уперевшись спиной в дверь. Сжимая в руках сумочку, она развернулась и вышла настолько быстро, как только могла. Уже закрывая дверь, она услышала прощальные слова матери:

– Я рассчитываю, что ты вернешь мне эти письма, Анна. Я рассчитываю, что ты вернешь все.

Что-то случилось – Макс это понял, как только Анна вошла в библиотеку. Она не пряталась и не суетилась, как было в день приезда Хаверстонов; глаза ее не были печальны, как в день отъезда миссис Кулпеппер. Она была натянута как струна и бледна как смерть.

Сердце Макса болезненно сжалось. Тремя широкими шагами он преодолел разделяющее их расстояние и взял ее за руки.

– Что произошло, Анна?

Он окинул взглядом ее фигуру.

– Вы заболели? Вам плохо?

Анна напряженно покачала головой:

– Нет. Дело в моей матери. Она в Колриджтоне.

– Ваша мать, – повторил Макс и облегченно вздохнул. Новость была безрадостной, но она и сравниться не могла с теми опасениями, которые пронеслись у него в голове. – Вы получили известие от нее?

– Я с ней разговаривала.

– Вы ездили с ней повидаться? В Колриджтон? – Он чертыхнулся, когда Анна утвердительно кивнула. – Но где было ваше здравомыслие, и потом, как вы туда добрались?

– Я взяла один из экипажей, конечно, я должна была спросить разрешения, но… мне не хотелось говорить, куда я отправляюсь. К тому же ни Люсьена, ни Лилли не было дома, они, по всей вероятности, уехали куда-то по делам.

– Они в гостях у соседей, милая. Нет ничего плохого в том, что ты взяла экипаж, и разрешения не нужно было спрашивать, просто не следовало ехать одной.

– Мне не стоило оставлять эту проклятую записку – вот чего мне не следовало делать, – пробормотала Анна. – И не следовало брать экипаж мадам. Нужно было воспользоваться почтовой каретой. Тогда она не смогла бы так быстро найти меня.

– Зачем она приехала? Полагаю, не для того, чтобы справиться о твоем здоровье?

– Нет.

Анна покусывала нижнюю губу, не зная, рассказывать ли ему больше.

Макс погладил ее руку.

– В чем дело, Анна?

Она пытливо посмотрела на него серыми глазами.

– Могу я доверить вам секрет?

«Ты можешь доверить мне все!» – эти слова Макс едва не произнес. Это было простое и легкое обещание, обещание, которое ему очень хотелось дать.

Но тут он вспомнил о Беатрис, стоящей на пороге его дома, и это напомнило ему о том, что он может подвести самых дорогих ему людей.

И после секундной паузы Макс лишь коротко ответил:

– Да.

По крайней мере сохранить секрет в тайне он был в состоянии.

К счастью, это было единственное, что требовалось Анне.

– Мадам… мадам сказала, что семейство Эспли мне ничего не должно. – Анна покачала головой. – Ничего. Она дала мне это. – Дрожащей рукой девушка достала из кожаной сумочки, висевшей на плече, связку писем. – Это письма матери покойному маркизу. Вторая жена маркиза продала их ей. Мадам говорит, что доказательство в этих письмах.

– Хорошо, – осторожно произнес Макс и бережно взял у нее письма. Какая-то новая нотка в ее голосе вызывала его беспокойство. – Мы можем просмотреть их вместе, если хотите.

– Она бы не отдала мне эти письма, если бы то, что в них содержится, не было бы правдой. – Анна невидящим взглядом смотрела на письма, глаза ее начали блестеть. – Мой отец рассчитался с моей матерью. Я всех ввела в заблуждение и теперь…

– Нет. Вы приехали сюда, располагая информацией, которую вы считали абсолютно достоверной. Это большая разница.

– Недостаточно серьезная. Когда Люсьен узнает правду, он…

Анна открыла рот, но так и не произнесла ни слова.

– И что он? – спросил Макс.

– Я не знаю. Я не знаю, как он отреагирует.

– Очевидно, ты полагаешь, что он отреагирует плохо, иначе ты бы так не беспокоилась. Следует научиться больше доверять брату.

Анна раздраженно поморщилась.

– Это смешно. Как можно научиться доверять? Это противоречие…

– Доверяй Люсьену, – исправился Макс.

Господи, ну почему она вечно спорит, даже когда расстроена.

– Я доверяю, – ответила Анна, и вздохнула, поняв, что ее слова звучат не убедительно. – Правда. Но только не в данной ситуации. Он имеет все основания обвинить меня во лжи, мне нужно было более тщательно разобраться в этом деле.

Макс старательно обдумывал свой ответ. Анна так упорствовала в своей неверной оценке ситуации и так тревожилась по этому поводу, что переубедить ее почти невозможно. Если она считает, что дневник, письма и подписанный контракт – это недостаточно подробная информация, то никто не в силах убедить ее в обратном.

Здесь явно нужен был новый подход.

– В таком случае не говорите им.

– Прошу прощения?

– Если это вас беспокоит, оставьте эту информацию при себе.

Она пришла в ужас от этого совета.

– Я ни за что не смогу так поступить.

– Отчего же? Ведь получается ваше слово против слов вашей матушки, не так ли? С ее стороны довольно опрометчиво передавать вам единственное доказательство…

– Я уверена, что она сохранила по крайней мере одно письмо, в котором говорится об улаживании дела. – Анна отняла руку. – Я не могу лгать Люсьену.

– Конечно, можешь. Я это делаю постоянно.

Он не стал вдаваться в подробности, но для того, чтобы убедить Анну, он и сейчас готов был немного солгать.

– Постоянно? Он ваш самый близкий друг. Разве честность ничего не значит?..

– Я ценю правду, – перебил ее Макс. Был предел тому, как далеко он мог зайти.

– Но вы готовы так легко ее отбросить.

– Нет, просто я готов критически относиться к ее применению.

И это было правдой.

– Это игра словами.

– Здравый смысл. Время от времени все лгут. Каждый… – подчеркнул он, когда она открыла рот, чтобы возразить. – Вы ведь не станете оскорблять подругу, заявив, что ее новое платье ей не идет или плохо скроено, не так ли?

– У миссис Кулпеппер нет плохих платьев. У нее утонченный вкус.

Столь буквальное толкование его слов означало лишь, что миссис Кулпеппер была ее единственной подругой.

– Ты же понимаешь, о чем я говорю, – спокойно произнес Макс.

– Понимаю, – призналась она с явной неохотой. – Но это разные вещи. Я буду лгать Люсьену, чтобы пощадить не его чувства, а мои собственные. И получится, что тысячу фунтов я получу обманным путем.

– Анна, он принял тебя вовсе не для того, чтобы попытаться сэкономить тысячу фунтов.

– От этого мой обман будет еще ужаснее, – с несчастным видом пробормотала она. – Будь проклята моя мать!

Макс был с ней полностью в этом согласен, но у него создалось впечатление, что в данный момент Анна нуждается не только в его согласии.

– За то, что сказала тебе правду?

– За то, что сказала правду именно сейчас. Она всегда лгала, почему же… Господи, но ведь, возможно, она лжет и сейчас. Не знаю, почему я об этом не подумала. – Анна повернулась к нему. – Ведь эти письма могут быть поддельными, не так ли?

– Могут, – согласился Макс. – Все можно подделать, но не могу представить, зачем бы она это стала делать?

– По той же самой причине, по которой она проделала весь этот путь и отдала эти письма мне. Для того чтобы быть уверенной, что она снова получит то, что ей принадлежит.