Алисса Джонсон - Великолепный джентльмен

– Я хотела бы…

Обернувшись, Макс прервал ее резким жестом.

– Возможно, вы опять потревожите больное место.

– О…

Господи, подумала Анна, если он не успокоится, то дело может дойти до припадка. Но главное было в том, что она никак не ожидала столь быстрой уступки, но теперь, когда уступка была сделана, Анна хотела использовать это преимущество и потребовать большего.

«Посмотри. Посмотри, что ты творил. Посмотри, что тебя окружает. Разве безумные вечера в Лондоне могут сравниться с жизнью в таком месте, как Колдуэлл?»

Но она хотела этого не для него, а для себя.

– Я не… Я не привыкла говорить с такими людьми, как ты.

– Как я?

– С такими, кто может повлиять на мой мир, – объяснила она. – Власть миссис Кулпеппер в Андовер-Хаусе всегда была ограниченной. Мадам контролировала все без исключения. К моему сожалению, в пылу спора я зашла слишком далеко и проявила неосторожность в выражениях…

К ее удивлению, Макс перебил ее коротким смешком.

– Ради бога, Анна, – простонал он. – Неужели ты пытаешься извиниться?

– Ну, в общем-то… – Она поерзала ногой. – Да…

– Тогда просто скажи: «Извини».

– Извини.

– Забыто.

Анна недовольно поджала губы. Она рада была, что он не сердится, но ее не устраивало, что ее извинение по существу обозначало конец дискуссии. Она пару раз переступила с ноги на ногу и все-таки решилась:

– Я не считаю свою точку зрения неверной. Я полагаю важным… перестань смеяться!

– Не могу сдержаться. Ты поразительно настойчива, и кроме того, по твоему лицу было видно, что ты обдумываешь ответные аргументы.

Он подошел и взял ее руку в свои.

– И еще я очень рад, что ты наконец-то пришла в себя.

Анна тут же забыла о своих аргументах, ведь благодаря Максу она действительно чувствовала себя намного лучше. Наверное, сейчас было не самое подходящее время для спора.

– Да, я пришла в себя, – согласилась Анна. Она посмотрела в окно и увидела, что дождь начал стихать. – И думаю, визит к Гермии нам обоим поднимет настроение.

– Прекрасная мысль. – Он отвел завиток волос с ее виска. – Вот увидишь Анна, со временем станет легче.

Очень скоро Анна с радостью убедилась, что Макс был прав. Несмотря на то что в течение следующей недели она продолжала скучать по миссис Кулпеппер, ее жизнь вошла в неторопливое и вполне комфортное русло. С отъездом ее наставницы и приездом остальных Хаверстонов возник новый распорядок. И единственной негативной стороной этого нового распорядка было то, что они с Максом стали видеться реже, чем раньше. Он по-прежнему гулял вместе с ней каждое утро, но часто отсутствовал во время трапез, при этом у него всегда находилось объяснение, почему он не смог присоединиться к остальным во время поездки в деревню или в традиционной беседе после ужина.

Поначалу Анна думала, что втайне он все же сердится на нее за излишне вольные повествования о веселых вдовах и падших девушках, но во время утренних прогулок Макс выглядел достаточно расслабленным и вполне довольным, что давало ей основания полагать, что ее общество полностью удовлетворяет Макса, только вот добиваться ее общества он стал гораздо реже. Причины такого поведения лорда Дейна были ей не ясны до тех пор, пока однажды ужасная непогода не заточила обитателей Колдуэлл-Мэнора в доме и леди Эспли не предложила поиграть в шарады.

Игра была в самом разгаре, Анна тщетно пыталась разобраться в экспрессивной жестикуляции леди Уинифред, размышляя, что означают эти взмахи руками – ключ к разгадке очередной шарады или просто избыток эмоций, и в этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Обернувшись, она увидела Макса, стоявшего в дверном проеме. Он улыбнулся ей, и, как это было всегда, когда их взгляды встречались, она кожей ощутила тепло его взгляда, а сердце забилось чаще в приятном предвкушении. Но Макс не присоединился к общему веселью, оглядев всю компанию, он на несколько секунд задержал взгляд на Анне, потом коротко извинился и вышел из комнаты.

Немного удивившись, Анна тут же поняла, что Макс дает ей время и возможность познакомиться с ее новой семьей.

Она была признательна Максимилиану за проявление такта. Но от этого досада на то, что они стали встречаться реже, нисколько не уменьшилась. Кроме того, ей действительно нужно было время, чтобы найти общий язык с семейством Хаверстонов.

Это был почти подвиг – за столь короткий период суметь познакомиться со сводным братом и двумя невестками. Но это оказалось вполне выполнимо, более того, достаточно занимательно. Анна с радостью обнаружила, что при всем различии в происхождении у непредвзятых представителей любого общества всегда найдутся темы для разговора. При условии, что у них есть желание их искать. Легче всего этот процесс происходил с леди Уинифред, с которой они еще в первый же день почти подружились. Смелая, хотя порой и недалекая, Анна для себя решила, что эту женщину почти невозможно удивить.

Но леди Эспли оказалась натурой более тонкой, впрочем, она была искренне заинтересована в установлении добрых отношений с сестрой мужа. После недолгого знакомства женщины выяснили, что вышивка и Шекспир являются их общей страстью.

Объявив эти темы самыми скучными на свете, леди Уинифред улыбнулась хитрой и двусмысленной улыбкой, за которой читалось не только дружеское, но и родственное поддразнивание. Боже, как же Анна была рада этому!

Однако самым замечательным в этом вечере было то, как быстро у нее наладилось взаимопонимание с лордом Гидеоном – ее новообретенным братом.

Хотя очень сложно было представить, как могут развиться теплые отношения с человеком, подобным лорду Гидеону Хаверстону. Он был дружелюбен, щедр на улыбку и доброе слово и, возможно, был одним из самых интересных людей из тех, кого она когда-либо встречала. Конечно, еще не так давно круг ее общения был весьма ограничен, но Гидеон Хаверстон, кроме всего прочего, обладал настоящими актерскими способностями, и этого нельзя было не признать.

Он проявил эти способности однажды вечером, когда проводил для Анны экскурсию по холлу, увешанному фамильными портретами. На этот раз экскурсия была подробной и сопровождалась занимательными и порой совершенно неправдоподобными историями о каждой картине.

– Все эти истории вы сочиняете буквально на ходу, – заявила Анна своему брату после того, как Гидеон поведал ей очередную сказку о том, как их двоюродная прабабушка сбежала на Дальний Восток с одноруким торговцем.

– Не все. Двоюродный дедушка Харолд настоял на том, чтобы для его портретов позировал другой человек. Он был буквально помешан на том, каким его запомнят, и хотел, чтобы его запомнили высоким и светловолосым. Вместо этого мы помним его как дедушку без портрета. – Он критическим взглядом окинул портреты, висящие перед ним. – Откровенно говоря, я понятия не имею, кто изображен на большинстве этих картин.

– Разве вас, как Люсьена, не заставляли изучать историю семейства и зазубривать имена предков? – спросила она со смешком.

– К счастью, нет. Но мне нравилось ненастными днями сидеть здесь и представлять, какими они были. Конечно, когда я был молод, все они превращались в странствующих рыцарей и прекрасных дам. Любому мальчишке нравится представлять, что он потомок героев. Со временем мои фантазии становились более разнообразными. Например, некоторое время у джентльмена в ореховой раме, что у вас за спиной, было одиннадцать пальцев на ногах. Прапрабабушка Элайзабет на самом деле была дочерью кузнеца, которую подменили при рождении.

Анна представила себе мальчика, сидящего перед картинами и затерявшегося в мире грез.

– Я бы с удовольствием помогла вам сочинять такие истории.

– А я бы с радостью принял вас в свою компанию.

В его голосе звучала искренность и нотка грусти, которая удивила Анну.

– У вас были Люсьен и лорд Дейн.

– Мне хотелось, чтобы и вы были рядом, – ответил он. – Мой брат и Макс в детстве вовсе не были фантазерами. Забавно, что они обрели эту способность с возрастом.

– Может быть, они чувствовали, что не могут быть такими.

– Именно так, – согласился он и с любопытством посмотрел на нее. – А вы? Вы были серьезным ребенком или фантазеркой?

– Я была серьезным ребенком, – призналась Анна. – Очень усердно занималась.

– Вы были счастливы? – мягко спросил он.

Она перевела взгляд с портрета молодого полного мужчины со спаниелем на руках на открытое лицо Гидеона. Ей очень нравилось, что они оба склонны к милым глупостям, хотя он предпочитал называть это изысканным вкусом к абсурдному, и ее удивило, что разговор неожиданно повернул в такое русло.

– Прошу прощения?

– Ребенком в Андовер-Хаусе? – пояснил он. – Вы были счастливы? Вряд ли я мог бы чем-нибудь помочь, сам будучи ребенком. Но… знать, что у меня есть сестра, которая нуждается в помощи…

– Моя жизнь была более комфортной, чем у многих других детей, – быстро успокоила его Анна.

– Но не такой комфортной, как могла бы быть, – поправил он, кивнув. – Я прошу прощения от имени нашего отца.

– Это лишнее, но извинения приняты, если для вас это важно.

Он нахмурился в задумчивости.

– Не важно, честно говоря. Мне не слишком нравится, что грехи нашего отца прощаются так легко.

– Может, в таком случае мне стоит сердиться на него чуть дольше? – Она вообще на него не сердилась. Трудно думать, что тебя предали, если ты никогда не встречала этого человека. Но Гидеону, похоже, эта мысль понравилась.

– Сочту это за личное одолжение.

– Которое я смогу припомнить вам в будущем? – поддразнила она и с удивлением подумала о том, что, оказывается, тоже способна на шутливое поддразнивание. Ей постоянно напоминали, как многое изменилось в ее жизни за столь короткий срок.

– Ты можешь разоблачить характер нашего следующего предка, – предложил Гидеон. – Как ты на это смотришь?