– Отдохну? – Казалось, сама мысль об отдыхе ее изумила. – Я никак не смогу.

– Попытайтесь. Мы проводим вас наверх, вы сможете переодеться, прилечь и…

Он умолк и сжал кулаки, совершенно расстроенный. Господи, да что с ним такое? Когда он превратился в суетливую, некомпетентную сиделку?

– Ладно. Конечно, вам сейчас не до отдыха. – И Макс, не удержавшись, отвел прядь мокрых волос с ее плеча и поправил одеяла. – Анна, сжальтесь надо мной и расскажите, почему вы решили использовать ветку?

– Прошу прощения? – Она пригубила чай, хотя видела, что он сгорает от нетерпения. – Ах, ветку? Но ведь с ее помощью я дотянулась до Кассандры.

– Которая была в пяти футах?

– Там оказалось очень глубоко, хотя и совсем рядом с берегом.

– И… вы… – Его сердце ухнуло куда-то вниз, а надежда восстановить самообладание была утрачена окончательно. – Черт возьми, вы же не умеете плавать!

– Ну да, конечно, не умею. – Она моргнула и посмотрела на него со странным выражением. – Я же не собака, у которой способность к плаванию заложена от рождения.

Он изумленно покачал головой.

Анна улыбнулась:

– Да, я действительно не умею плавать.

Цепочка просторечных ругательств непроизвольно сорвалась с его губ.

– Безусловно, – согласно произнесла Анна, – я тоже высказывалась подобным образом, но только про себя, ведь там был ребенок.

– Вы могли утонуть. Вы могли погибнуть.

– Я понимаю. – Она глубоко вздохнула и снова улыбнулась, словно до сих пор не осознала опасности своих действий. – И скажу честно, мне было очень страшно.

Неудивительно, что ее трясло и она испытывала «недомогание».

– И что, вы искренне были готовы пойти на это?

Черт побери, как же ему хотелось приложиться к бутылке бренди. Но, немного подумав, он понял, что на самом деле ему хочется заключить Анну в объятия, усадить к себе на колени, укутать в дюжину одеял и потягивать бренди, дожидаясь, когда успокаивающее тепло ее тела коснется его членов и наконец развяжет тугой узел, который сплелся в его груди.

– В тот момент была готова. А сейчас не знаю. – Она робко расправила плечи и сказала: – Это не смелость – не испытывать страха, – словно эти слова могли что-то прояснить.

Макс озадаченно моргнул.

– …Простите?

– Смелость – это когда делаешь что-либо, преодолевая страх. Без страха – это просто… отсутствие страха.

Его удивило, что в его нынешнем состоянии он начал следовать ее логике.

– А для вас важно быть смелой?

– Думаю, это важно для всех. Но для меня это еще и облегчение – узнать, что я не трусиха.

Макс поднял руку и заправил прядь волос за ухо Анны, ощутив успокаивающее тепло кожи. Безусловно, это ощущение было бы более впечатляющим, если бы она сидела у него на коленях, но и то, что Макс испытал в этот момент, почти невозможно было выразить словами.

– С чего бы вам сомневаться в этом?

– Я не сомневалась. На самом деле нет. Я просто… Я не знала. Иногда задаешься вопросом, как бы ты поступил в сложной ситуации. Я часто задавала себе этот вопрос. Но… Я так редко покидала Андовер-Хаус…

Анна умолкла и покачала головой.

Макс кивнул и утешающе погладил ее по плечу. Лорд Дейн не знал, пытается ли она справиться с запоздалым шоком или ее вдруг обуяло смущение, но он понял, что она пытается сказать. То, как человек воспринимает самого себя, безусловно, основывается на взаимодействии с окружающим миром. Когда этот мир ограничен, то и возможности такой оценки довольно ограниченны.

– Вы могли бы спросить меня, – сказал Макс и, на всякий случай убедившись, что сейчас они одни, наклонился и коснулся губами ее лба. Это оказалось даже приятнее, чем целовать в щеку. – Я мог бы рассказать вам, какая вы смелая, – прошептал он.

– Благодарю вас. – Она вздохнула и улыбнулась одновременно благодарной и извиняющейся улыбкой. – Но все же это не совсем то же самое.

– Да, – согласился Макс. – Я понимаю.

О себе он знал то, что представлялось ему истинным. Он был хорошим офицером, но в то же время любил путешествовать, он, безусловно, был никудышным братом, и ему определенно не везло в игре в рулетку. Если бы ему не позволено было покинуть Макмаллин-Холл, он, вероятно, не узнал бы всего этого. Анна никогда не покидала Андовер-Хаус, а значит, ей только предстояло узнать о себе много нового.

Макс убрал руку с плеча Анны и налил себе чашку чая, пить который ему совсем не хотелось. Впервые он задался вопросом, не будет ли ухаживание за Анной равным намерению утащить молоденькую мисс прямо из детской или желанию вытащить бабочку из кокона.

Но тут же решил, что в последнее время слишком часто зачитывался сентиментальными поэмами.

Надо же, бабочка, в самом деле.

Анна Райз не была хрупкой диковинкой, не была ребенком, которого нужно нянчить. Во многих отношениях она лучше ориентировалась в этом мире, чем многие молодые леди из высшего общества. Анна умна, благоразумна и, что еще более важно, хорошо образованна. Кроме того, ее опыт пребывания в Андовер-Хаусе был интересным и необычным.

Впрочем, не в таком определении она нуждалась. Анна была женщиной чистой и острой, как стекло, вот только нуждавшейся в уверенности в себе. Это будет приходить и уходить со временем, как бывает со всеми. Человек постоянно узнает о себе что-то новое, хорошее и то, что его разочаровывает. В этом отношении она не была исключением.

Сегодня Анна узнала о себе кое-что новое, и это новое укрепило ее уверенность в себе. Он тоже узнал о себе кое-что новое, но это его встревожило.

Оказалось, он может запаниковать и суетиться, и еще он явно не способен прожить, не видя Анну Райз целых двадцать четыре часа. Поэтому им больше двигал иррациональный страх, чем преданность, когда двумя минутами позже его выпроводили из комнаты, дав Анне возможность переодеться, и Макс сразу же отправился искать миссис Кулпеппер и только потом – Люсьена.

«Небольшая суетливость, – рассудил он, – еще никому не помешала. Если миссис Кулпеппер и Люсьен готовы подсуетиться, чтобы уговорить Анну провести остаток дня в постели, – тем лучше».

Глава 16

Следующим утром, спускаясь по лестнице, Анна ощущала все свои болячки. Ноги приятно ныли от утренней прогулки, бока и щеки болели от вчерашнего смеха. Оцарапанные острыми зубками Гермии пальцы рук до сих пор горели огнем.

Анна знала, что за несколько прошедших дней она смеялась и улыбалась больше, чем за весь прошедший год, причем все эти улыбки и смех были связаны с Максом.

В это утро он вновь ожидал ее на террасе. Только на этот раз вместо прогулки он предложил дать ей урок плавания. Поняв, что Макс говорит вполне серьезно, Анна сначала посмеялась над этим предложением, но очень быстро нашла его достаточно интересным.

Хотя эта мысль показалась ей занятной, в итоге Анна все-таки отклонила предложение. Она, конечно, хотела научиться плавать, но в то же время она точно знала, что не сможет снять платье перед Максом или перед тем, кто случайно окажется поблизости.

В тот момент в ее голове промелькнул весьма интимный образ. Естественно, что перед тем, как войти в воду, Максу также придется снять хотя бы некоторые предметы одежды, и у нее в голове возникла удивительно четкая картина полуобнаженного мужчины с мускулистой грудью и в бриджах, плотно и откровенно обтянувших бедра… Анна представила, как потемнеют его глаза, когда он увидит ее в тонкой, мокрой и оттого почти прозрачной рубашке. Возможно, и сам Макс понимал, какими проблемами может обернуться это обучение, поэтому не стал настаивать и взял с нее обещание, что она без промедления попросит миссис Кулпеппер преподать ей уроки плавания. Анна понятия не имела, умеет ли миссис Кулпеппер плавать, но тем не менее такое обещание дала.

Едва ступив на последнюю ступень лестницы, Анна услышала за окном стук колес подъезжающего экипажа. Она остановилась и выглянула в маленькое придверное окошко, в ту же секунду ее сердечко ухнуло вниз. По подъездной аллее Колдуэлл-Мэнора двигался экипаж в сопровождении всадников.

– О нет.

У Люсьена были гости. Множество гостей.

После недолгих раздумий над тем, что делать – немедленно спрятаться, гадая, кто эти визитеры, и тем, чтобы сначала выяснить, кто эти гости, а затем спрятаться, – Анна стремительно направилась к парадному холлу, остановившись перед закрытой дверью как раз в тот момент, когда первые гости входили в дом.

К счастью, она не успела выйти в холл, она стояла перед закрытой дверью небольшой кладовки, которая предваряла выход в парадный холл со стороны черного хода. Отсюда, оставаясь при этом незамеченной, она могла видеть и слышать все, что происходило там.

Что ж, получается, что она пряталась и шпионила. Из-за этого Анна чувствовала себя довольно неуютно, но не настолько, чтобы покинуть свой наблюдательный пункт. Тем более в тот момент, когда Люсьен, выйдя вперед, приветствовал даму с золотистыми волосами в зеленом, весьма запыленном костюме для верховой езды.

– Уинифред! Не ожидал, что ты приедешь.

У Анны сильно забилось сердце. Леди Уинифред Хаверстон. Боже, собирается все семейство.

Леди Уинифред дружески поцеловала зятя в щеку и, отступив на шаг, оглядела Люсьена.

– Гораздо приятней ехать верхом, чем в этом проклятом экипаже. Хотя, честно говоря, я еще не совсем готова к столь дальним поездкам…

– Фредди, – раздался мелодичный женский голос, – позволь мне обнять мужа, прежде чем ты окончательно смутишь его и обратишь в бегство.

Лицо Эспли просветлело, когда вторая дама вошла в парадные двери, держа в руках небольшую плетеную корзинку.

– Лилли.

Леди Эспли передала корзинку Уинифред и заключила мужа в нежные объятия. Брови Анны непроизвольно поползли вверх. Она не слишком хорошо была знакома с условностями высшего общества, но даже ей было известно, что в свете не приветствовалось открытое проявление чувств между мужем и женой.