– Свободно, – ответила она. – Вот, теперь вы знаете обо мне чуть больше.

– Несомненно. А как вы стали его изучать?

– По книгам, конечно. Я выучила по книгам все языки, которые знаю.

– Все? Это сколько же?

Анна на минуту задумалась, и Макс с удивлением понял, что она подсчитывает.

– Восемь, – сказала она после некоторой паузы. – Включая английский.

– Восемь? – Боже правый, а он считал себя хорошо образованным, зная всего три.

– Миссис Кулпеппер говорит, что у меня талант к изучению языков. – Она улыбнулась, словно оправдываясь. – Просто у меня было много времени.

– И какие же языки?

– Французский, немецкий, итальянский, русский, латинский и греческий.

– Будет семь вместе с английским.

– О, древнегреческий и современный греческий.

– Впечатляет.

И отчего-то весьма соблазнительно. У него возникло странное желание попросить ее сказать что-нибудь по-французски. Чтобы подавить его, он произнес по-итальянски:

– Non tutti quelli che hanno lettere sono savi.

Анна наморщила лоб, сосредоточившись.

– Не все… буквы… что-то. – Она покачала головой. – Что это значит?

– Я думал, вы говорите по-итальянски.

– Читаю я без труда, но на слух воспринимаю только медленную речь.

Конечно, подумал Макс, ведь она учила язык исключительно по книгам. Семь языков, выученных исключительно по книгам. Это было поразительное достижение.

– Это старая пословица. Она гласит, что не каждый образованный человек мудр, хотя это не совсем точный перевод. – Он улыбнулся, когда увидел, что Анна вдруг нахмурилась. – Вы раньше слышали, как говорят по-итальянски?

– Редко и не более пары фраз. Ну и, конечно, то, что миссис Кулпеппер давала мне на уроке. Но она говорит не свободнее, чем я. – Анна закрыла книгу и вопросительно посмотрела на него. – Не могли бы вы сказать что-нибудь еще?

– Vorrei poterti baciare, – сказал он не раздумывая.

Анна задумчиво покусала губку.

– Мне… хотелось бы… что-то?

«Мне хотелось бы тебя поцеловать».

– Не совсем, – сказал Макс и решил, что ему здорово повезло, что Анна не смогла перевести слово. В общем-то он не собирался его произносить.

– Вы говорите на других языках? – спросил он, надеясь отвлечь Анну.

– Да, на французском, менее свободно на немецком. Мне повезло, что гувернанткой у меня была миссис Кулпеппер. – Она шагнула к нему и попросила с большей настойчивостью: – Все-таки признайтесь, что именно вы сказали.

– Нет, – он покачал головой, – пожалуй, не стоит.

– Почему?

«Потому что не все, что человек думает, должно слетать с его языка».

– Я очень не люблю, когда меня пытаются к чему-то принудить.

– Как вам будет угодно, – ответила Анна и прижала книгу к груди. – Упрашивать я не стану.

– Вы в этом уверены?

– Вполне.

Он покачал головой в шутливом разочаровании.

– Вы умеете лишать человека удовольствия.

– В этом грехе меня довольно часто обвиняла матушка.

Это было совсем не то, что он хотел услышать.

– Если мы когда-нибудь станем друзьями, вам придется перестать сравнивать меня с вашей матушкой.

Ее губы изогнулись, и она кивнула:

– Ну что ж, это справедливо.

– Почему она не воспитывала вас где-то в другом месте? – спросил он, надеясь окончательно отвлечь ее от итальянского языка и поцелуев. – Простите мне мою прямоту, но если вы не были так близки, почему вы оставались в этом доме?

– Мадам нравилось иметь рядом с собой дочь, – объяснила Анна, слегка пожав плечами, – чтобы было кого наряжать в бриллиантовые платья и показывать своим друзьям.

«Словно куклу», – подумал он с отвращением.

– И все же она не возражала, чтобы вы отправились за наследством.

Последовала продолжительная пауза, после которой Анна произнесла:

– Возможно, и возражала бы.

– Мадам пыталась вас отговорить от поездки?

– Нет. Я сказала «возможно», имея в виду, что не могу знать наверняка. Я не разговаривала с ней перед отъездом.

– Она не знает, что вы здесь? Вы тайно покинули Андовер-Хаус?

– Конечно, нет. Я не столь бессердечна. Я оставила матушке записку.

– Записку?!

– Не смотрите на меня таким осуждающим взглядом, мистер Дейн, накануне maman приняла настойку опия и поэтому в момент моего отъезда крепко спала. Поэтому я не могла обсудить с ней этот вопрос.

– А если бы ситуация сложилась иначе?

– Я… – Она поджала губы, потом ответила: – Я бы все равно уехала тайком, но, конечно, оставила бы записку. К сожалению, матушку нельзя отнести к благоразумным и рассудительным людям.

Он добавил этот кусочек информации к тому, что узнал о миссис Рейберн за последние двадцать четыре часа.

– Что ж, я рад, что решил не заезжать к ней сегодня с визитом.

– Вы намеревались поехать в Лондон?

– Нет, я ездил в Лондон, – признался он, удивив самого себя. Он не собирался рассказывать ей об этом, но понял, что не хочет лгать Анне и рассказывать о мифической поездке в деревню.

– Понимаю. – Она наклонила голову и посмотрела на него проницательным взглядом. – Контракт соответствовал вашим ожиданиям и получил ваше одобрение?

– И то и другое, в том, что касается вас. И второе, в том, что касается вашей матери. Я полагал, что это она показала вам контракт, – объяснил он, – и подозревал, что мадам всех нас, мягко говоря, вводит в заблуждение.

– А… – Она задумчиво кивнула. – В таком случае в вашей поездке есть резон. Я бы на вашем месте сделала то же самое. Но нет. Мы с миссис Кулпеппер… э… мы случайно нашли его.

– Случайно нашли, – повторил он с некоторым недоверием. – Ну что ж, возможно, но скажите, вы не в обиде на меня за эту поездку в Лондон?

– Хотя сказали, что едете в деревню? Нет, нет, ну разве чуть-чуть. Я же понимаю, что у вас были на то основания. К тому же вы все-таки рассказали мне об этом.

– Рассказал.

Он надеялся, что она и в самом деле не сердится. Максу очень хотелось положить конец возникающим между ними недоразумениям.

– Мне следовало рассказать вам о своих планах еще утром.

– Возможно, – согласилась Анна. – Но наш мир так хрупок. Мы не можем избежать ошибок, и мне нравится, что вы допустили ошибку первым. Теперь вам придется простить меня, если я совершу ошибку.

– Разве мисс Анна Райз может совершать ошибки?

– Как говорят, все когда-нибудь может случиться, – сказала она, улыбнувшись.

Ее готовность шутить мигом развеяла беспокойство Макса, который опасался, что втайне Анна все-таки недовольна его скрытностью.

– Вы и в самом деле не огорчены? – произнес он с некоторой опаской.

– Вы пытались защитить друзей, – ответила Анна. – В этом нет ничего предосудительного.

– Я иногда чересчур усердствую, защищая Люсьена и Гидеона, – признался Макс.

– И в чем же причина?

– Как-нибудь в другой раз, – уклонился он от ответа. Он не возражал против того, чтобы рассказать ей историю семейных отношений, но только не сегодня вечером. Ему все еще хотелось узнать о ней побольше. – Итак, вы обнаружили документы, которые не должны были обнаружить, и уехали из дома не только без разрешения, но даже без предупреждения. Я буду прав, если предположу, что вы попросту сбежали от вашей матушки?

– Ее круга, – уточнила Анна. – Андовер-Хаус – это полусвет. Это бегство от всех них.

– Свет – это нечто большее, чем один человек и одно место. Полусвет может предложить больше, чем то, что происходит в Андовер-Хаусе.

Но его слова нисколько не убедили Анну.

– Хочу вас заверить: если полусвет что-то предлагает, это происходит в Андовер-Хаусе.

Макс подумал, что эта девушка шутит или действительно настолько наивна, что верит своим словам. Андовер-Хаус, хотя и пользовался весьма определенной славой, ни в коем случае не привлекал ни самых развращенных представителей полусвета, ни самых интересных. Исключая его нынешнюю собеседницу, разумеется.

– Вы скажете то же самое о представителях высшего света?

– Я бы сказала, что и с ними я бы не хотела иметь ничего общего.

– Наверное, мало что может заставить вас изменить свое мнение.

– Я просто хочу идти только своим путем, – ответила Анна.

Такой ответ несколько огорчил его. Полусвет был выбором Макса, а к высшему свету он принадлежал по рождению. Узнать, что она пытается уйти и от того и от другого, было не очень приятно.

С другой стороны, это помогло ему лучше понять ее непреклонное желание получить от Люсьена тысячу фунтов. Она не просто хотела получить деньги или чувствовала, что имеет на них право. Оказавшись без защиты и поддержки матери, она нуждалась в этих деньгах, чтобы выжить.

– Какую роль во всем этом играет миссис Кулпеппер?

«Интересно, – подумал он, – поощряет ли она столь суровые взгляды Анны на английские общество?»

– О… она моя подруга и товарищ по путешествию.

– И соучастница в заговоре?

– И это тоже, – подтвердила Анна, озорно усмехнувшись. – Честно говоря, именно она была инициатором этой поездки. Если бы не миссис Кулпеппер, я бы так и оставалась в Андовер-Хаусе.

– Тогда я перед ней в долгу.

Анна не залилась румянцем, как многие знакомые ему дамы, она лишь на секунду отвела взгляд, но тут же вновь посмотрела на него. «Это начало», – сказал он себе.

Но ему тут же захотелось большего, он хотел поцеловать ее.

Фраза на итальянском возникла не просто так. Она возникла из желания. Его мучило желание прикоснуться к ней с того самого момента, как он вошел в дом и увидел, как Анна спускается по лестнице. И казалось вполне уместным сделать это именно сейчас, когда она находилась в окружении мерцающих свечей и книг, которые так любила. Они были наедине в укромном месте, и ему страстно хотелось привлечь ее, ощутить тепло ее тела, почувствовать, как ее губы движутся под его губами.

Но момент был все же неподходящим. Доверие не восстанавливается за один день, и глупо будет с его стороны заходить слишком далеко и слишком быстро. Особенно учитывая то, что он толком не знал, насколько далеко ему хочется зайти.