Вскоре до их слуха донесся стук копыт. Софи вскочила на ноги.

– Санчия! – воскликнула она и послала своему собеседнику кокетливую улыбку. – Теперь можете не волноваться!

Она взяла со стола лампу, подошла с ней к незапертой двери и остановилась на пороге, подняв лампу высоко над головой, чтобы ее свет падал как можно дальше. Сквозь косые струи дождя она рассмотрела, как к крыльцу подъехало ландо маркизы, и оттуда выпрыгнул сэр Винсент Талгарт. Повернувшись, он подал руку Санчии, помогая ей выйти. А в следующее мгновение из кареты появился мистер Фэнхоуп и замер, зачарованно глядя на девичью фигуру в дверях и не обращая внимания на дождь, поливающий его непокрытую голову.

– Ох, Софи, что стряслось? – простонала маркиза, укрываясь под навесом крыльца. – Этот дождь! Мой ужин! Как это невежливо с твоей стороны!

Софи, не обращая внимания на ее причитания, обратилась к сэру Винсенту.

– Что, черт возьми, все это означает? Почему вы сопровождаете Санчию и какого дьявола притащили с собой Фэнхоупа?

Он негромко рассмеялся.

– Моя дорогая Юнона, сначала позвольте мне войти внутрь! Наверняка собственный опыт общения с Фэнхоупом мог бы подсказать вам, что его нельзя взять с собой: он едет сам! Он читал Санчии первые два акта своей трагедии, когда прибыл ваш посланец. И продолжал декламировать ее всю дорогу, пока окончательно не стемнело. – Повысив голос, он крикнул: – Входите же в дом, восторженный поэт! Вы промокнете до нитки, если так и останетесь стоять там!

Мистер Фэнхоуп вздрогнул и двинулся вперед.

– Ну, хорошо! – сказала Софи, принимая положение вещей таким, каким оно было. – Полагаю, он может войти, но это создаст нам огромные неудобства!

– Это вы! – провозгласил мистер Фэнхоуп, во все глаза глядя на нее. – На мгновение, пока вы стояли там, с поднятой над головой лампой, мне показалось, будто я узрел богиню! Богиню или весталку[101]!

– На вашем месте, – вмешался отличавшийся здравомыслием сэр Винсент, – я бы сначала укрылся от дождя, а уже потом определялся бы с этим вопросом.

Глава 17

Леди Омберсли и ее дочери, без особой спешки вернувшиеся домой из Ричмонда ближе к вечеру, обнаружили, что на Беркли-сквер их поджидает мисс Рекстон. Ласково обняв миледи, она сообщила, что осталась дожидаться ее, поскольку должна передать послание от своей матери. Леди Омберсли, которую встревожило состояние Амабель (на обратном пути девочка жаловалась на головную боль) рассеянно ответила:

– Передай своей матушке мою благодарность, дорогая. Амабель, пойдем ко мне в будуар, я смочу твои виски уксусом! Тебе сразу же станет лучше, милая!

– Бедняжка! – обронила мисс Рекстон. – Она все еще выглядит бледной и осунувшейся! Как вы уже знаете, сударыня, мы сняли черные перчатки. Мама хочет устроить прием в честь приближающегося события – совсем небольшой, поскольку многие наши знакомые уехали из города! – но она не хотела бы назначать дату, которая может оказаться для вас неподходящей. В моем лице вы видите ее посланницу!

– Как это мило с ее стороны! – пробормотала ее светлость. – Мы будем счастливы принять приглашение – причем в любой день, какой назначит твоя матушка: в последнее время мы почти нигде не бываем! Прошу прощения, но я не могу задерживаться! Амабель еще очень слаба! Сесилия обо всем с тобой договорится. Передавай своей маме привет и наилучшие пожелания, а также все, что полагается в таких случаях! Пойдем, милая!

С этими словами она увлекла младшую дочь к лестнице, не обратив внимания на то, что Сесилия, которой Дассет потихоньку вручил записку Софи, совершенно не слушает ее. В немом изумлении прочитав письмо, Сесилия страшно побледнела под заинтересованным взглядом дворецкого. Дочитав до конца, она принялась за письмо сначала, и губы ее приоткрылись, словно она собиралась окликнуть свою мать. Но в следующее мгновение она опомнилась и попыталась сохранить спокойствие. Однако когда она складывала письмо Софи, ее руки заметно дрожали, и она выглядела как человек, переживший сокрушительное потрясение. Ее состояние не укрылось от мисс Рекстон, которая подошла к ней и участливо заметила:

– Боюсь, тебе нездоровится! Ты получила дурные известия?

Дассет, у которого руки чесались сломать печать и вскрыть письмо Софи, откашлялся и бесстрастно произнес:

– Мисс Стэнтон-Лейси вернется в город нынче вечером, мисс? Ее горничная пребывает в изрядном волнении, поскольку понятия не имела, что ее хозяйка намеревалась уехать в деревню.

Сесилия оторопело взглянула на него, но собралась с силами и почти спокойным тоном ответила:

– Я думаю, да. О да, конечно, она непременно вернется сегодня же вечером!

Если ее ответ и не удовлетворил снедавшее Дассета любопытство, то мисс Рекстон он заставил насторожиться. Взяв Сесилию под руку, она увлекла ее в библиотеку, приговаривая своим хорошо поставленным голосом:

– Поездка утомила тебя. Дассет, будьте добры, принесите стакан воды в библиотеку! И не забудьте нюхательные соли! У мисс Ривенхолл кружится голова.

Сесилия, здоровье которой оставляло желать лучшего, и впрямь была близка к обмороку, поэтому с благодарностью приняла предложение прилечь на софу в библиотеке. Мисс Рекстон ловко сняла с нее очаровательную шляпку и начала растирать ей руки, вынув из одной из них письмо, которое Сесилия до сих пор сжимала ослабевшими пальцами. Дассет вскоре принес то, что ему велели, мисс Рекстон приняла у него воду и нюхательную соль, спокойно поблагодарила и отпустила. Слабость, навалившаяся на Сесилию, понемногу отступала, и девушка уже смогла сесть, сделать глоток воды и понюхать соль. Мисс Рекстон тем временем с полным осознанием своей правоты развернула письмо Софи и ознакомилась с его содержанием.

«Ты, наверное, спрашиваешь себя, дорогая Сеси, почему я в последний момент отказалась ехать с вами в Ричмонд. Пусть это письмо станет моим объяснением! Я долго думала над той прискорбной ситуацией, в которой ты оказалась, и пришла к выводу, что есть только один способ покончить с отчаянием, вызванным решением моего дяди во что бы то ни стало выдать тебя за Ч. Полагаю, он лишь укрепился в своем мнении благодаря вмешательству самого Ч., но я не стану причинять тебе боль и поэтому не добавлю более ни слова. Если удастся убрать Ч. с дороги, я более чем уверена, что мой дядя вскоре смягчится по отношению к Ф.

Чарльз скажет тебе, что мы поссорились. Хотя я должна признать, что первоначальная вина лежит на мне, все же его поведение и фразы, которые он использовал, – такие несдержанные и грубые! – делают невозможным мое дальнейшее пребывание под этой крышей. Я немедленно уезжаю в Лейси-Мэнор, уговорив Ч. сопровождать меня. Можешь мне поверить, он не покинет Лейси-Мэнор сегодня вечером! Он настоящий джентльмен, и, хотя для меня никогда не найдется места в его сердце, свою руку он мне предложит, в этом я не сомневаюсь, и тогда ты, наконец, будешь свободна.

Не бойся за меня! Ты знаешь, что я хочу занять достойное положение в обществе, и хотя мои чувства к Ч. столь же холодны, как и его – ко мне, хотя я с содроганием думаю о средствах, прибегнуть к коим меня вынуждает его равнодушие, – полагаю, нам будет хорошо вдвоем. Если мой поступок принесет тебе пользу, моя дорогая кузина, то я буду очень рада.

Всегда любящая тебя Софи».

– Боже мой! – вскричала мисс Рекстон, вмиг растеряв свое непоколебимое хладнокровие. – Неужели это возможно? Сколь бы плохим я ни считала ее поведение, мне бы и в голову не пришло, что она способна зайти так далеко! Несчастная девушка! Ни слова раскаяния! Ни следа стыдливости! Моя бедная Сесилия, неудивительно, что ты ошеломлена случившимся! Как же подло тебя обманули!

– О чем ты говоришь? – вскричала Сесилия, приходя в себя. – Евгения, кто дал тебе право читать мои письма? Верни его немедленно, будь любезна, и не вздумай рассказать о нем ни одной живой душе!

Мисс Рекстон протянула ей письмо со словами:

– Вместо того чтобы звать к тебе леди Омберсли, я подумала, ты предпочтешь, чтобы я сама выяснила, что именно тебя так расстроило. Относительно же молчания о его содержании… Полагаю, уже к завтрашнему утру о нем будет знать весь Лондон! Еще ни разу в жизни я не была так шокирована!

– Весь Лондон! Нет, этому не бывать! – в гневе вскричала Сесилия. – Софи… Чарлбери! Этого не может, не должно быть! Я немедленно отправлюсь в Эштед. Как она могла решиться на такое? Как она могла? Это все ее доброта и великодушие: она хотела помочь мне; но как она решилась уехать с Чарлбери? – Сесилия снова попыталась перечитать письмо, но тут же скомкала его, вся дрожа. – Ссора с Чарльзом! Но ведь она должна понимать, что он не думает того, что говорит, когда впадает в ярость! Она прекрасно знает об этом! Он поедет со мной, чтобы привезти ее домой! Где он? Кто-то должен немедленно отправиться в «Уайтс»!

Мисс Рекстон, которая о чем-то напряженно размышляла, положила руку ей на плечо.

– Прошу тебя, успокойся, Сесилия! Подумай немного! Если твоя несчастная кузина поссорилась с Чарльзом, то его появление, скорее всего, принесет больше вреда, чем пользы. Но, полагаю, ты права в том, что нельзя пускать эти события на самотек. Иначе разразится такой скандал, о котором никто из нас не сможет вспоминать без отвращения. Мне даже страшно представить, как он скажется на дорогой леди Омберсли. Эту скверную девчонку надо спасти от нее самой.

– И Чарлбери! – вставила Сесилия, заламывая руки. – Во всем виновата моя глупость! Я должна ехать к ним немедленно!