– Вы не представляете, как меня успокоили! Я, конечно, подозреваю, что не сравнюсь с Чарльзом ни на пистолетах, ни на кулаках, но можете не сомневаться, что праздновать труса и уклоняться от встречи с ним я не намерен!

– Я так и не думала, – успокоила она его. – Но если он отправит вас в нокаут – я правильно выражаюсь? – из этого тоже ничего хорошего не выйдет!

– Вы выражаетесь совершенно правильно!

– Или всадит в вас пулю, – невозмутимо добавила она с самым серьезным видом.

Он не выдержал и рассмеялся:

– Вижу, что Ривенхолл достоин жалости куда больше меня! Какого дьявола вы с ним поссорились?

– Мне нужен был повод, чтобы уехать с Беркли-сквер! Поймите же, наконец! И я не придумала ничего лучше, чем запрячь молодого гнедого жеребца, которого он недавно купил. Чудесное создание! Мощные, покатые плечи! Ровный аллюр! Но совершенно не приучен к лондонскому движению и слишком силен и норовист, чтобы им управляла женщина!

– Я видел этого коня. Софи, вы не шутите? Вы действительно выехали на нем?

– Да – ужасно, не правда ли? Уверяю вас, меня замучила совесть! Но все обошлось, честное слово! Он не понес, и Чарльз пришел мне на помощь еще до того, как у меня начались серьезные неприятности. А уж что он мне наговорил! Я никогда не видела его в такой ярости! Я не запомнила и половины оскорблений, обрушившихся на мою голову! Но это не имеет значения, поскольку они дали мне прекрасный повод сбежать от него.

На мгновение он в отчаянии прикрыл глаза.

– И, конечно же, вы сообщили ему о том, что обратились ко мне за защитой?

– Нет, в этом не было необходимости: Сеси скажет ему сама!

– Надо же, какое удачное стечение обстоятельств! Надеюсь, вы принесете венок на мою могилу?

– Несомненно! Если все пойдет своим чередом, вы покинете этот мир раньше меня.

– Коль скоро я переживу нынешнее приключение, об этом не может быть и речи, поскольку ваша судьба предопределена: вас непременно убьют. Единственное, чего я не понимаю, – почему вас не убили до сих пор!

– Вот странность! Однажды Чарльз сказал мне почти то же самое… или, во всяком случае, что-то очень похожее!

– Не вижу здесь ничего странного, поскольку эта мысль возникнет у любого здравомыслящего человека!

Она рассмеялась, но сказала:

– Вы несправедливы ко мне! Я никому не причинила ни малейшего вреда! Может так случиться, что с Чарльзом моя уловка не сработает, но в вашем случае, я уверена, все пройдет как по маслу! И вы должны быть довольны, кстати говоря. Бедная Сеси! Только представьте, как это ужасно – быть обязанной выйти замуж за Огастеса и провести всю жизнь, выслушивая его поэмы!

Эта деталь произвела на лорда Чарлбери настолько сильное впечатление, что он погрузился в ошеломленное молчание. Когда они остановились у следующей заставы, он не сделал попытки выйти из кареты и, похоже, смирился со своей судьбой.

Поместье Лейси-Мэнор, расположенное в стороне от почтового тракта, представляло собой особняк в елизаветинском[97] стиле, существенно перестроенный последующими поколениями, но еще сохранивший большую часть своей первозданной красоты. К нему вела обсаженная благородными деревьями подъездная аллея, а вокруг простирались некогда ухоженные английские сады. Но в последние годы они разрослись, причем не только потому, что сэр Гораций все время пребывал в отлучке, но и оттого, что оказался нерадивым землевладельцем, так что теперь кусты сливались с диким подлеском, а на бывших цветочных клумбах давно не подрезаемые розы воинственно торчали из зарослей сорняков. Небо хмурилось весь день, но едва одинокий луч солнца, пробившийся сквозь тучи, высветил сводчатые окна особняка, как стало заметно, что они давно нуждались в мойке. Из одной трубы вилась чахлая струйка дыма – единственный признак того, что дом все еще обитаем. Выйдя из кареты, Софи критически огляделась по сторонам, а Чарлбери потянул за железный язычок колокольчика, висевшего рядом с входной дверью.

– Какое ужасное запустение! – заметила Софи. – Придется сказать сэру Горацию, что так не годится! Нельзя доводить дом до такого состояния. Здесь хватит работы для целой армии садовников! Но ему никогда не нравилось это место. Иногда я спрашиваю себя, уж не потому ли, что здесь умерла моя мать. – Лорд Чарлбери пробормотал нечто приличествующее случаю, но Софи жизнерадостно продолжала: – Хотя, пожалуй, все дело в том, что он необычайно ленив! Позвоните еще раз, Чарлбери!

После долгой паузы изнутри, наконец, донеслись чьи-то шаркающие шаги, заскрипели отодвигаемые засовы и раздался лязг дверной цепочки.

– Я смирился со своей судьбой, Софи! – произнес Чарлбери. – Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь я попаду на страницы библиотечного романа! Здесь есть паутина в углах и скелет под лестницей?

– Боюсь, что нет, но окажись они здесь, было бы просто замечательно! – подхватила она. Когда дверь отворилась и в проеме показалось чье-то удивленное лицо, она добавила: – Добрый день, Клаверинг! Да, это я собственной персоной, приехала домой взглянуть, как вы тут с Матильдой поживаете!

Смотритель, тощий сгорбленный мужчина, волосы которого уже посеребрила седина, несколько мгновений подслеповато щурился на нее, потом ахнул:

– Мисс Софи! Мой Бог, мисс, если бы мы знали, что вы приедете… Я даже испугался малость, когда услышал, как затрезвонил колокольчик! Эй, Матти! Матти, кому говорю! Смотри, кто к нам приехал! Это же мисс Софи!

Позади него появилась женская фигура, настолько же тучная, насколько он был тощим, и пробормотала что-то нечленораздельное, пытаясь развязать тесемки грязного фартука. Изрядно взволнованная миссис Клаверинг пригласила молодую хозяйку войти в дом, униженно извиняясь за царивший внутри беспорядок. Они ведь даже не подозревали о ее намерении приехать: хозяин заявил, что наведет здесь порядок после того, как вернется из дальних странствий; она сомневалась, что в доме найдется хотя бы щепотка чая; знай она о намерении мисс Софи посетить их, то непременно распорядилась бы прочистить печные трубы, прибрать главную гостиную и снять с мебели чехлы.

Софи постаралась успокоить ее, заявив, что знала о царящем в доме запустении, и вошла в холл. Это было просторное помещение с обшитыми деревянными панелями стенами и низким потолком; в дальнем конце виднелась изящная дубовая лестница, ведущая на верхние этажи. Кресла были покрыты голландским полотном, а на стоявшем посреди комнаты столе с изогнутыми ножками лежал тонкий слой пыли. В воздухе ощущался неприятный запах сырости, а пятна плесени на одной из стен наглядно демонстрировали, откуда он взялся.

– Мы должны открыть все окна и разжечь камины! – коротко распорядилась Софи. – Маркиза – испанская леди – еще не прибыла?

Ее заверили в том, что никакой испанской леди в поместье пока не обнаружилось, за что Клаверинг, похоже, был весьма благодарен судьбе.

– Хорошо! – сказала Софи. – Она скоро приедет, а пока мы должны постараться хоть немного навести здесь порядок. Клаверинг, принесите дрова и растопку для камина, а вы, Матти, снимите с мебели чехлы! Если в доме нет чая, то эль найдется наверняка, я уверена. Принесите его, пожалуйста, лорду Чарлбери. Чарлбери, прошу прощения, что пригласила вас в столь заброшенный дом! Постойте, Клаверинг! Конюшня у вас в порядке, хотя бы отчасти? Я не хочу, чтобы карета уезжала! Кроме того, надо накормить и вычистить лошадей, а форейторам дать возможность освежиться и отдохнуть!

Лорд Чарлбери, отбросив чопорность и от души наслаждаясь ситуацией, спросил:

– Вы позволите мне самому заняться этим? Если Клаверинг проводит меня на конюшню…

– Да, пожалуйста, будьте так любезны! – с благодарностью ответила Софи. – Я должна посмотреть, какие комнаты можно использовать, потому что пока мы не разожгли в холле камин, находиться здесь решительно невозможно.

Его светлость, правильно истолковав намек на то, что его присутствие в доме в данный момент нежелательно, вышел вместе с Клаверингом, чтобы отвести форейторов на конюшню, крыша которой, к счастью, еще не прохудилась. Это помещение явно было предметом гордости престарелого смотрителя, слезящиеся старческие глаза которого радостно вспыхнули при виде даже жалких кляч, именуемых рабочими лошадьми. Единственными обитателями просторной конюшни были коренастая верховая кобыла да пара крестьянских лошадок, но старик заверил его светлость, что подстилки и корма у него вдоволь, после чего вызвался щедро угостить форейторов в собственном домике, примыкавшем к конюшне.

Лорд Чарлбери немного прогулялся по саду, пока не начался дождь, тяжелые капли которого вынудили его вернуться в дом. Там он обнаружил, что в холле с кресел сняты чехлы, пыль с мебели стерта, а в гигантском камине теплится огонь.

– Конечно, сейчас совсем не холодно, – пояснила Софи, – но при свете пламени здесь как-то уютнее и веселее!

Его светлость, с сомнением глядя на клубы дыма, вырывающиеся из жерла камина в комнату, смиренно согласился с ней и даже сделал вид, будто греет руки над маленьким сизым огоньком, трепещущим среди углей. Очередной густой клуб дыма заставил его отступить и закашляться. Софи присела перед камином на корточки и принялась орудовать кочергой в его черном каменном зеве, пытаясь увеличить пламя.

– Наверное, в трубе свили гнездо скворцы, – невозмутимо заметила она. – Но Матильда уверяет, что камин будет дымить еще некоторое время из‑за того, что труба холодная. Посмотрим! В буфете кладовой я обнаружила чай, и сейчас Матильда его принесет. Она понятия не имела, что он там есть; интересно, сколько он пролежал в буфете?

– Неужели? – подхватил его светлость, которого почему-то взволновала мысль об этом немом свидетеле давно минувших дней, внезапно обнаруженном в Лейси-Мэнор.