— Без сомнения! — решительно ответила Софи.

Дождавшись, пока внимание мистера Вичболда отвлекла дама в голубом атласе и он повернулся к ней, Софи напрямик спросила:

— Вы очень хороший танцор, сэр?

— Нет, я полагаю, просто выше среднего уровня, сударыня. Конечно, никакого сравнения с этим изысканным молодым человеком, на которого мы с вами смотрим.

— В таком случае, — сказала Софи, — на вашем месте я бы не стала приглашать Сесилию на вальс!

— Я уже пригласил ее, но ваше предложение излишне, она уже раздала все вальсы и даже кадриль. Единственное, что мне остается, это попытаться встать рядом с ней в народном танце.

— Не делайте этого! — посоветовала Софи. — Стараться говорить с кем-нибудь, выполняя фигуры, всегда безуспешно, поверьте мне!

Он повернул голову и посмотрел так же оценивающе, как она раньше.

— Мисс Стэнтон-Лейси, вам отлично известно мое положение. Скажите мне, как у меня дела и кто этот Адонис, единолично владеющий мисс Ривенхол.

— Это Огэстес Фонхоуп, поэт.

— Очень зловещее обстоятельство, — легкомысленно сказал он. — Конечно, я знаю эту семью, но уверен, никогда раньше не встречал этого отпрыска.

— Очень вероятно, так как он был в Брюсселе с сэром Чарльзом Стюартом. Лорд Чарльбери, вы кажетесь мне разумным человеком!

— Да, говорят, что у меня голова как на греческих монетах, — уныло заметил он.

— Вы должны понять, — сказала Софи, не обратив внимания на это легкомыслие, — что половина юных девушек в Лондоне влюблена в мистера Фонхоупа.

— Я легко могу поверить и завидую ему лишь из-за одной победы.

Она собралась ответить, но их прервали. Лорд Омберсли, который уехал после обеда, вернулся в сопровождении немолодого и очень тучного человека, в котором все без труда узнали члена королевской фамилии. Это, действительно, был герцог Йоркский, один из сыновей Фермера Джорджа, похожий на него больше всех. У него были такие же выпуклые голубые глаза и нос клювом, такие же пухлые щеки и надутые губы, но он был значительно крупнее своего отца. Его туго натянутые панталоны готовы были треснуть, он сопел во время разговора, но это был явно дружелюбный принц, ему легко было понравиться, он не признавал пышных церемоний и приветливо болтал со всеми, кого ему представляли. И Сесилия, и Софи удостоились этой чести. Оценка его высочеством красоты Сесилии была высказана откровенно; не приходилось сомневаться в том, что доведись ему встретить Сесилию в менее людном месте, его герцогские руки вскоре оказались бы на ее талии. Софи не вызвала в нем подобных чувств, но он очень весело поговорил с ней, спросил про сэра Гораса и высказал мнение, громко смеясь, что тот в это время наслаждался в компании бразильских красавиц, чертов он пес! После этого он поздоровался с несколькими знакомыми, немного походил по залу и, наконец, прошел в библиотеку в сопровождении хозяина и еще двух друзей, чтобы сыграть партию в вист.

Сесилия, ускользнувшая от члена королевской семьи с горящими щеками (она ненавидела быть объектом грубых комплиментов), была перехвачена мистером Фонхоупом, который с величайшей простотой заметил:

— Вы сегодня красивее, чем можно даже себе вообразить!

— Ох, не надо! — невольно воскликнула она. — Как невыносимо жарко здесь!

— Вы покраснели, но это вам идет. Я провожу вас на балкон.

Она не возразила, хотя этот пышный термин относился к простейшему помосту, построенному у каждого из двенадцати окон большого зала и обнесенному низкими железными перилами. Мистер Фонхоуп раздвинул тяжелый занавес, прикрывавший окно в дальнем конце зала, и Сесилия прошла мимо него в неширокое отверстие. После небольшой возни со шпингалетом мистеру Фонхоупу удалось открыть двойное окно, и она смогла выйти на узкий выступ. Прохладный ветерок овевал ее щеки. Она сказала:

— Ах, какая ночь! Звезды!

— Вечерняя звезда, посланница любви! — процитировал мистер Фонхоуп, что-то неясное высматривая на небе.

Эту идиллию грубо прервали. Мистер Ривенхол, заметив уход молодой пары, последовал за ними и теперь появился из-за занавеса, резко сказав:

— Сесилия, ты что, не признаешь никаких правил приличия? Немедленно возвращайся в зал!

Испугавшись, Сесилия быстро обернулась. Уже возбужденная неожиданной встречей с лордом Чарльбери, она не удержалась от вспыльчивого ответа.

— Как ты посмел, Чарльз? — сказала она дрожащим голосом. — Позволь, чем я нарушила приличия, если захотела подышать свежим воздухом в компании моего будущего мужа?

Пока говорила, она взяла руку мистера Фонхоупа и теперь стояла с братом лицом к лицу, высоко подняв подбородок и сверкая глазами. Лорд Чарльбери, отогнув рукой край занавеса, совершенно неподвижно стоял, побледнев, и, не отрываясь, смотрел на нее.

— О! — слабо вскрикнула Сесилия, выдернув у мистера Фонхоупа руку и прижав ее к щеке.

— Могу ли я узнать, Сесилия, то что вы сейчас сказали, правда? — спросил его светлость, его голос не выражал никаких эмоций.

— Да! — произнесла она.

— Черт возьми, нет! — сказал мистер Ривенхол.

— Позвольте принести вам мои поздравления, — кланяясь, сказал лорд Чарльбери. Затем он опустил занавес и прошел через зал по направлению к двери.

Софи, готовая занять свое место рядом с майором Квинтоном в предстоящем танце, извинилась, оставила своего партнера и догнала его светлость в передней.

— Лорд Чарльбери!

Он обернулся.

— Мисс Стэнтон-Лейси! Не передадите ли вы мои извинения леди Омберсли за то, что я не попрощался с ней? Ее сейчас нет в большом зале.

— Да, не беспокойтесь! Что заставило вас так быстро уйти?

— Я приехал, сударыня, с одной целью. Мне бесполезно оставаться здесь после того, как ваша кузина объявила минуту назад, что помолвлена с молодым Фонхоупом.

— Ну что за гусыня! — весело заметила Софи. — Я видела, как она уходила с Огэстесом и как Чарльз последовал за ней. Все из-за этого! Я готова дать ему оплеуху! Вы когда-нибудь ездите верхом в парке?

— Я что? — ошеломленно спросил он.

— Ездите верхом в парке?

— Да, конечно, но…

— Тогда завтра утром будьте там! Не слишком рано, так как полагаю, я не лягу до четырех утра! Давайте в десять; не опаздывайте!

Она не стала ждать ответа, а вернулась в большой зал, оставив его в сильном удивлении. В любое другое время он улыбнулся бы ее странным, нелепым манерам, но он был влюблен и изнемогал под сокрушительным ударом судьбы. И хотя он был в состоянии сохранить мягкость манер, веселиться было не в его силах.

X

На следующее утро лорд Чарльбери оседлал лошадь и направился в Гайд-Парк, без особой, впрочем, надежды встретить Софи, ибо ему казалось маловероятным, что молодая леди, протанцевавшая всю ночь, будет наутро в десять часов в парке. Но не проехал он и одного круга, как увидел превосходного вороного коня, скачущего к нему, и узнал в его всаднице Софи. Он натянул вожжи и снял шляпу, воскликнув:

— Я был уверен, что вы все еще в своей кровати и спите крепким сном. Вы сделаны из железа, мисс Стэнтон-Лейси?

Она остановила Саламанку, который стал пританцовывать под ней и выделывать курбеты.

— Вздор! — засмеялась она. — Неужели вы считаете меня настолько слабой, что меня может истощить один бал, сэр?

Он развернул свою лошадь и пристроился рядом с Софи. На благоразумном расстоянии маячил Джон Поттон. Лорд Чарльбери начал хвалить Саламанку, но Софи прервала его.

— Да, правда, он великолепный конь, но мы не о лошадях собирались говорить. Такой скандал, как вчера на Беркли-Сквер! Чарльз… конечно же, опять Чарльз! Но самое забавное в этом деле — ну же, развеселитесь! Незачем делать такое сердитое лицо! — это то, что Огэстес Фонхоуп был захвачен врасплох не меньше, чем вы или Чарльз!

— Вы имеете в виду, что он не хочет жениться на Сесилии? — потребовал ответа Чарльбери.

— О! В каком-то туманном будущем! И конечно же в немедленно! Я полагаю, вы догадываетесь, что, будучи поэтом, он мечтает пасть жертвой безнадежной страсти! — весело сказала Софи.

— Хлыщ!

— Как вам угодно. Вчера после вашего ухода я танцевала с ним один вальс и старалась быть очень полезной, предложив ему ряд благопристойных и прибыльных занятий и пообещав подыскать среди своих знакомых опытного человека, нуждающегося в секретаре.

— Надеюсь, он был вам благодарен, — уныло сказал Чарльбери.

— Ничуть! Огэстес ничьим секретарем быть не хочет, ибо его душа выше таких земных материй, как приобретение достатка. Я более-менее точно обрисовала ему его будущее! Знаете, любовь в шалаше и дюжина подающих надежду малышей, копошащихся вокруг него.

— Вы самая невероятная девушка! — воскликнул он, довольно весело глядя на нее. — Ну как, эта перспектива ужаснула его?

— Без сомнения, но он очень благороден и теперь твердо решил жениться. Насколько я его знаю, он может планировать бегство за границу.

— Что? — воскликнул его светлость.

— О, не бойтесь! Сесилия слишком хорошо воспитана, чтобы согласиться на такой позорный план! Давайте поскачем галопом! Я знаю, это неприлично, но сегодня в парке, по-моему, только няни. Боже мой, я чуть не попала в затруднительное положение! Видите, там лорд Бромфорд на своей жирной кляче! Должна сказать вам, он уехал с бала в полночь, потому что ночное бодрствование вредно для его здоровья. Теперь мы должны пуститься в галоп, а то он присоединится к нам и начнет рассказывать о Ямайке! — Они помчались по дорожке, Саламанка чуть впереди серого с крысиным хвостом жеребца Чарльбери. Лорд Чарльбери пришел в восторг.

— Клянусь, это превосходный конь! — сказал он. — Я не представляю, как вам удается удержать его, сударыня! Наверное, он слишком силен для вас?