Он описал ему, в каком состоянии они нашли герцога Нивернейского, его провалы в памяти, которые могли привести к катастрофе в доме, где стоит на постое Национальная гвардия.

— Лаура не должна там оставаться, — закончил Питу, — Мне кажется, мы говорили о том, чтобы переправить ее к американской паре?

— Да, к Блэкденам. Они были близкими друзьями Джона Поль-Джонса. Но, к несчастью, они исчезли, как и большинство их соотечественников. Казни в сентябре их так напугали, что они предпочли уехать в провинцию, но вот куда именно? Мне известно только, что американский посол Моррис находится сейчас около Фонтенбло.

— Это не так далеко. Я могу отвезти ее туда.

Барон чуть улыбнулся:

— Отвезти Лауру к Моррису? Это все равно, что везти ягненка к волку. Этот мужчина с деревянной ногой не может, увидев хорошенькую женщину, не переспать с ней. А так как он хорош собой и очень богат, это ему частенько удается.

— Понимаю… Но если вы бросите ее на произвол судьбы, бог знает, что с ней может случиться! И потом, не забывайте, что молодая женщина вам очень пригодилась. Лаура только и ждет случая снова помочь вам. Если вы не дадите ей такой возможности, она потеряет смысл жизни. Если только не…

— Что такое?

— Эта привязанность, которую она испытывает после 10 августа к…

— К дочери короля? Вы в это верите?

— Да. Мы говорили об этом по дороге из Шалона. Ей кажется, что ее умершая дочь, если бы она выросла, была бы похожа на принцессу Марию-Терезию, поэтому она к ней так и привязалась.

Де Бац молча допил свой кофе, потом мрачно посмотрел на Питу:

— Это хорошо. Поезжайте за ней и привезите ее домой!

— Невозможно. Можете не сомневаться — она откажется. Вы слишком быстро забыли, что оскорбили ее, приняв ее искреннюю преданность за желание быть рядом с человеком, к которому она совершенно равнодушна.

— Как же, равнодушна! Что-то подсказывает мне, что я буду жалеть всю свою жизнь, что не убил его!

Барон резко встал, бросил на стол деньги, взял свою круглую шляпу и вышел из кафе, не обращая больше никакого внимания на Питу.

— Ну что за проклятый характер! — пробормотал молодой человек. — И что же мне теперь делать?

Ответа на этот вопрос Питу не знал, поэтому, допив одним глотком лимонад, который ему принесли, он положил ноги на стул, освобожденный бароном, и присоединился к продолжавшейся дискуссии.

Анж Питу не стал бы задавать себе никаких вопросов, если бы видел, как в сумерках в ворота старого особняка герцога Нивернейского въехала черная карета. Стоявший на часах гвардеец отсалютовал сидевшему в ней человеку в шляпе с трехцветными перьями. Этим вечером гражданин Бац стал членом Коммуны. Эта дерзость уже не раз сходила ему с рук, потому что большинство военных, за некоторым исключением, не знали поименно всех членов Коммуны Парижа и всех тех «официальных лиц», которые входили в состав Конвента.

Старый герцог дружески принял гостя. Но барон немедленно понял, что Питу ничего не преувеличил в своем рассказе, когда старик сказал ему:

— Скажу нашей дорогой маркизе де Понталек, что вы приехали. Я знаю, что вы дали ей другое имя, но мне никак не удается его вспомнить. Подождите минутку, прошу вас!

Спустя мгновение в комнату вошла Лаура, одна, все в том же голубом шелковом платье, которое было на ней еще в Ансе. Адель его тщательно вычистила и выгладила. Большой белый платок, повязанный на груди крест-накрест и завязанный на пояснице, придавал ей некоторую кокетливость. Барон и молодая женщина долго смотрели друг на друга словно два дуэлянта, изучающие друг друга перед схваткой. Лаура не ответила на его поклон, но все-таки барон заговорил первым:

— Я приехал за вами, — мягко произнес он. — Вы не можете здесь оставаться.

— Интересно, почему? Я в доме друга…

— Этот друг может выдать вас просто по неосторожности.

— В том не будет слишком большой беды. Честно говоря, я устала от этой комедии…

— Почему? Потому что я неверно истолковал ваш поступок тогда в замке Анс? Если причина в этом, то прошу вас принять мои искренние извинения…

Его голос звучал тепло, мягко, но в нем слышались иронические нотки, которые очень не понравились молодой женщине.

— Я принимаю ваши извинения. А теперь вы можете меня оставить. — Ее голос звучал холодно, равнодушно.

— И что же вы станете делать? Приметесь разрабатывать очередной блестящий план самоубийства?

— Это касается только меня.

— Нет, Лаура Адамс, это вас больше не касается. Вы забыли о том, что я заключил с вами соглашение, согласно которому я сам выберу, какой смертью вы умрете. Вы отдали мне право распоряжаться вашей жизнью…

Лаура отвела взгляд, рассматривая полутемный и полупустой салон. Бац ощутил всю ее усталость, неуверенность, слабость, когда Лаура прошептала:

— Не могли бы вы забыть об этом соглашении? Вы предложили мне его из добрых побуждений. Вы хотели спасти меня от себя самой. Но я же вам не нужна…

— Об этом могу судить только я. Вы уже стали солдатом маленького войска, которое я собрал ради спасения короля, моего господина. Как выяснилось в Вальми, вы отлично можете играть ту роль, которую я для вас сочинил. Вероятно, ваша игра была безупречна, потому что даже меня вы ввели в заблуждение. Но знайте, что вам, возможно, придется сыграть ее снова…

— Нельзя сказать, что этим вы меня ободрили. Питу, который просто благоговеет перед вами, явно заблуждается, когда уверяет, что вы никогда не ошибаетесь.

— Теперь и он знает, что я небезупречен, но Анж Питу все равно будет хранить мне верность. И потом, мне кажется, что я уже принес вам свои извинения. Терпеть не могу повторяться. Мари вас ждет, Она будет рада вас видеть.

— Я тоже, но я…

— Вы мне нужны! В Тампле!

Лицо Лауры вдруг просветлело. Это слово было для нее магическим. Она сразу вспомнила белокурую головку девочки, которая тронула ее сердце одним только взглядом, одним прикосновением руки.

— В Тампле? — эхом повторила она за бароном.

— Да, именно его узникам я должен посвятить все свое время, все свои мысли. Они ведут жалкую жизнь в окружении грубых тюремщиков, которые оскорбляют их, подвергают всяческим унижениям. Но нам все-таки удается передавать им сообщения и получать известия от них. Так вы идете со мной?

— Да. Простите меня, что заставила вас потратить на меня драгоценное время. Но не сердитесь на меня за это. Я почувствовала себя такой брошенной…

Барон подошел к Лауре, взял ее за руку и прямо посмотрел ей в глаза:

— Вот этого я знать не желаю. Вы должны хорошенько запомнить, что в случае необходимости я снова вас брошу. И не посмотрю даже на опасность, которая вам будет угрожать. Руководитель тайной организации не должен иметь ни чувств, ни сердца. Собирайтесь в дорогу. Я пока поговорю с герцогом.

Через час Лаура снова вошла в светлую спальню дома в Шаронне. Здесь все было так, как она оставила, уезжая. Только липа перед окном начала терять листья. Мари приняла молодую женщину с такой нежностью, что тронула Лауру. А ее душа согрелась в спокойной атмосфере дома. Казалось, молодая актриса владела удивительным даром поддерживать эту атмосферу. С ней рядом было хорошо, и не составляло большого труда догадаться, почему де Бац любил ее. И Лауре пришлось побороть вдруг пробудившееся в ней острое чувство зависти.

Монастырь Тампль, когда-то выстроенный монахами ордена тамплиеров, со средних веков до революции пользовался в Париже особым статусом. Это была своего рода экстерриториальность, очень удобная для его обитателей. Монастырь оставался городом в городе, защищенный восьмиметровыми стенами и башнями. Внутри расположился дворец великого приора, принадлежавший графу д'Артуа, последнему носителю титула, собственно монастырские помещения, церковь, главная башня (так называемая башня Цезаря) и множество других построек. Там же находились красивые частные особняки, лавки ремесленников, которые не подчинялись корпоративным правилам и могли работать свободно. Здесь же скрывались от закона неплатежеспособные должники. Всего в Тампле насчитывалось четыре тысячи жителей, из которых никто не платил налогов.

С 13 августа король и его семья жили в главной башне, построенной еще в XIII веке при Людовике Святом. Это была большая квадратная башня, — каждая сторона по пятнадцать метров, — высотой почти в пятьдесят метров, вокруг которой расположились четыре круглые башенки. Все крыши были остроконечными, с большими флюгерами. С северной стороны к башне примыкало небольшое сооружение, называемое «маленькая башня», где располагался архив и квартира архивариуса. Именно в этой башне сначала разместили королевскую семью, выдворив оттуда архивариуса, потому что только эта башня и была более или менее пригодна для жилья. Но королевская семья провела там ровно столько времени, сколько потребовалось на переоборудование главной башни и возведение дополнительных внутренних стен вокруг нее.

И теперь обитатели башни располагались следующим образом — на первом этаже офицеры охраны, на втором — караульное помещение, на третьем — король, дофин и единственный лакей, которого им оставили; на четвертом — королева, принцесса, Мадам Елизавета и семья Тизон, пара слуг, от которых королевская семья предпочла бы избавиться, потому что хуже прислугу еще требовалось поискать. Это были полные ненависти шпионы, грубые, бесцеремонные и громогласные.

— И они все время жалуются, что перегружены работой, — продолжал рассказывать де Бац собравшимся у него верным людям. — Но самый драгоценный для нас человек, наша надежда, это Клери. Он был лакеем дофина во дворце. Когда королевскую семью перевели в Тампль, всех слуг отпустили, но Клери попросил разрешения продолжать служить и находиться в распоряжении короля. Таким образом, он просто согласился на то, чтобы его взяли под стражу вместе с их величествами, без всякой надежды на освобождение. Это говорит о степени его преданности. Но если бы Клери действовал один, мы бы никогда не получили вестей из Тампля. К счастью, он женат на сердечной женщине, такой же замечательной, как и он сам. Именно благодаря ей мы получаем новости.