– Не надейся, что тебе это пройдет даром, – услышала она голос Жаклин.

Остановившись, Джорджия обернулась.

– Вы это мне? – спокойно спросила она, хотя при виде этой женщины на нее накатила волна гнева. – Я не собиралась беседовать с вами, но одно все-таки могу сказать. Оклеветав мою мать и отца, вы заслужили всеобщее презрение, а за то, что вы совершили, – будете вечно гореть в аду. До свидания, леди Рэйвен.

Джорджия продолжила подниматься по лестнице, с удовлетворением отметив, что за спиной у нее послышалось лишь бессвязное бормотание.

– Не угодно ли присесть? – спросил Николас, закрыв за Жаклин дверь.

– Нет, спасибо, – ответила она. – То, что я хочу сказать, можно сказать и стоя.

– Что ж, слушаю вас. Но сомневаюсь, что вы решились на обычный визит вежливости.

– Не играй со мной, Николас. Возможно, первый роббер остался за тобой, но ты еще не выиграл всей партии.

– Не выиграл? – Он скрестил на груди руки. – Отчего же?

– Все очень просто. Вы с женой находитесь в очень опасном положении. Вчера вечером вы поставили себя в крайне глупое положение, попытавшись столь примитивным способом завоевать расположение света. Думаешь, хоть кто-то поверил в твою нелепую историю о ночном кошмаре?

– Нет, разумеется. Ни один человек, имеющий хоть крупицу разума, не поверил бы в это. Но многие догадываются, что произошло на самом деле, – какой бы отвратительной ни казалась эта правда. Стоит лишь немного подумать – и становится ясно: я просто пожалел тебя, предоставив тебе возможность сохранить лицо.

– Ты жалкий плебей… – прошипела Жаклин. – Плебей, который даже спустя столько лет готов всем рассказывать об опрометчивом поступке молодой женщины?

– Об опрометчивом поступке?.. – Николас в изумлении смотрел на гостью. – Неужели ты забыла, что этот «опрометчивый поступок» очень скоро перерос в обвинение в изнасиловании? Ты едва не разрушила мою жизнь, Жаклин. И ты продолжила бы в том же духе, если бы не счастливый случай и не порядочность твоей сестры. Кроме того, ты оклеветала мою жену, хотя прекрасно знала, что она – твоя племянница. Более того, этот факт ты постаралась от нее скрыть.

– Ты рассчитываешь, что я признаю своей родственницей девицу, которая выросла в какой-то отвратительной деревушке? Она недостойна чистить тебе сапоги, Николас. Не знаю, что она тебе рассказала, но она была замужем за жалким пьянчугой-фермером. Она убирала за свиньями, она копалась в навозе, она готова была предложить свои услуги кому угодно, чтобы заработать лишний пенс.

– Интересно, откуда тебе все это известно? – процедил Николас сквозь зубы; ему ужасно хотелось придушить это воплощение ада. – Обычно дамы не интересуются прошлым своих модисток.

– А ты и в самом деле глуп. Вполне естественно, что я заинтересовалась прошлым Джорджии. Она копия своих бесстыдных родителей – и внешне, и по характеру. У ее предыдущей хозяйки я узнала, где она жила раньше, и съездила в ту деревню, чтобы узнать о ней побольше. Можешь сам поехать, если хочешь. Приходской священник и его жена подтвердят все, что я сейчас сказала. Эта девица – потаскуха, Николас. Она унаследовала весьма зыбкие моральные принципы своей матери.

– Значит, ты говорила с миссис Провост?

Жаклин медлила с ответом.

– Ты знаешь про Провост? – спросила она наконец.

– Жаклин, мне известно все. Ты будешь страшно разочарована, но Джорджия была совершенно откровенна со мной. Я знаю обо всех идиотских обвинениях миссис Провост. Я знаю, что она выдала Джорджию за Багги, потому что ее негодяй-муж проходу не давал невинной девушке, которая жила в их доме, но была совершенно бесправна. И еще я знаю, что замужество стало для Джорджии самым настоящим кошмаром. Разумеется, она никому и никогда не предлагала свои «услуги», и я готов придушить тебя за эти грязные наветы.

– Неужели? А знаешь ли ты, что Джорджия пыталась соблазнить лорда Хертона? Не думаю, что она тебе и об этом рассказала.

Николас скрестил на груди руки.

– Продолжай, Жаклин. Все это очень занимательно.

– Ага, вижу, ты заинтересовался. Так вот, это все истинная правда, и рассказала мне об этом сама леди Хертон. А потом, когда Джорджию отправили из Лондона в Рэйвенсволк, – она и там времени даром не теряла, всего за несколько дней сумела заморочить тебе голову. Поверь, Николас, женщина, на которой ты женился, – настоящая мошенница и интриганка.

– Забавно слышать такие слова из твоих уст, Жаклин. Интересно, задумывалась ли ты о своем поведении? Ведь все то, что ты приписываешь Джорджии, – все это очень напоминает твои, Жаклин, проделки. Я давно заметил, что некоторые люди имеют склонность перекладывать свои грехи на тех, в ком видят угрозу для себя. Полагаю, именно этим ты сейчас и занимаешься.

– Что ты имеешь в виду? – осведомилась Жаклин с невозмутимым видом.

– Что ж, попробую объяснить. Ты, Жаклин, приписываешь моей жене свою зависть.

– Николас, о чем ты? Совершенно тебя не понимаю.

– Неужели? Тогда получается, что ты еще и глупа вдобавок. А я-то думал, что ты, несмотря на все свои недостатки, все же унаследовала ум де Гиров. Насколько я понимаю, твоя сестра Юджиния была очень милой и доброй женщиной. А ее дочь на нее очень похожа. Ты же решила выставить их в точности такими, какой была сама. И если ты думаешь, что тебе хоть на мгновение удастся очернить Джорджию в моих глазах, то ты очень ошибаешься. Я слишком хорошо знаю тебя, Жаклин. Кроме того, я люблю свою жену. Впрочем, это не совсем точно. Я не только люблю свою жену, но и уважаю ее. Более того, считаю, мне чертовски повезло, что я с ней познакомился. Когда это случилось, я еще ничего не знал о прошлом Джорджии, – да меня и сейчас нисколько не смущает то, что она была замужем за Багги и возилась в навозе. Все это для меня не имеет значения, потому что я знаю: у Джорджии в одном ее мизинце больше благородства и доброты, чем у тебя во всем твоем теле.

– Подлец! Как ты смеешь сравнивать меня с этой грязной, необразованной девчонкой?! Ты ничего не знал о ней, когда женился! Да и женился-то лишь назло мне!

– Я женился на Джорджии не для того, чтобы досадить тебе, Жаклин, а потому, что она задела струнку в моем сердце. Да, тогда мне это было выгодно, но я бы ни за что не взял бы в жены женщину, если бы не почувствовал в ней родственную душу. Мы с Джорджией, как ты могла заметить, прекрасно подходим друг другу.

Жаклин молча повернулась к нему спиной.

– И знаешь, что меня изумляет? – продолжал Николас. – Тебе недостаточно было погубить Юджинию, – ты принялась и за ее ребенка. А ведь ты должна была видеть, как страдала ее дочь, жизнь которой превратилась в череду несчастий. Неудивительно, что тебя так разозлила моя женитьба на Джорджии… Еще тогда мне показалось, что твоя реакция – чрезмерна, ведь потеря даже очень хорошей портнихи не может так сильно расстроить. Да, конечно, ты невзлюбила бы любую женщину, ставшую моей женой, но ненависть к Джорджии – это было уже слишком, не так ли? Ты не могла перенести того, что именно она, Джорджия, оказалась в моей постели. Ведь получилось, что Юджиния все-таки одержала над тобой верх, пусть и не совсем обычным способом, не так ли?

– Все, достаточно! – Жаклин повернулась к нему лицом. – Ты делаешь предположения, лишенные доказательств! И неужели ты думаешь, что теперь сможешь распространять подобную клевету? Тебе никто не поверит!

– Никто не поверит? Мне кажется, нам уже поверили. Если бы ты только знала, сколько гостей мы приняли сегодня. И все они предлагали нам свою поддержку. Так что твоя репутация погублена, Жаклин. Ты сама ее разрушила своей ложью, своими инсинуациями, своей жаждой мести. И теперь для тебя все кончено.

– Ошибаешься. Все только начинается. Я буду бороться и выдвину против тебя такие обвинения, какие тебе и не снились. Уж поверь, я сумею представить их настолько убедительно, что никто не усомнится. Я приехала, чтобы предложить перемирие, но сейчас вижу, что мне придется окончательно тебя уничтожить. И я это сделаю, Николас, сделаю, поверь мне. Ты даже представить не можешь, какие у меня связи…

– В самом деле? А что произойдет, если я в разговоре с кем-либо хотя бы намекну на то, что ты творила с Сирилом в последние два года?

Жаклин вздрогнула и замерла на мгновение.

– Что за чушь ты несешь? – Она попыталась сделать вид, что слова Николаса ее позабавили.

– Интересно, что подумают все твои влиятельные знакомые, когда узнают, что ты соблазнила собственного пасынка. Да, Жаклин, Сирил был со мной вполне откровенен.

– Ты лжешь! – воскликнула она, побелев как мел. – Он никогда бы не сказал такого!

– Потому что таким образом обличил бы и себя самого? Тем не менее Сирил рассказал мне все. Рассказал, как ты впервые его соблазнила, и рассказал, как вы использовали Клоуз для своих тайных встреч. Повторю, Сирил рассказал мне все. И он без колебаний подтвердит мои слова, если понадобится.

– А твой драгоценный Сирил не рассказал тебе, почему у его отца случился апоплексический удар? – прошипела Жаклин. – Не потрудился ли он упомянуть о том, что граф, вошедший в спальню, обнаружил его между моих ног. Он рассказал тебе, как хохотал над старым дураком, когда тот, пошатываясь, вышел? Можешь представить эту картину? Представь, пожалуйста. Это доставит мне огромное удовольствие.

Николас, не выдержав, отвернулся; он не мог видеть торжествующий блеск в глазах этой хищницы, и он слишком хорошо представлял себе эту картину, объяснявшую почти все.

– Боже мой… – пробормотал он, снова поворачиваясь к Жаклин. – Насколько же ты порочна. Ты просто дьявольски развратна. Теперь я понимаю, почему ты начала давать дяде отраву. Если бы он поправился, ты бы мигом вылетела из Рэйвенсволка, даже дух перевести не успела бы. Да, конечно, ты не желала ему смерти, потому что тогда Сирил унаследовал бы поместье и вышвырнул бы тебя вон. Всего лишь щепотка аконита в день – идеальное средство, не так ли? Ох, Жаклин, не смотри на меня с таким удивлением. Нам кое-что известно о гадостях, которые ты творила. А вот ты не знала, что твой дорогой супруг уже на пути к выздоровлению. Ему перестали давать твои якобы лечебные отвары. Маргарет и Джорджия об этом позаботились. Скоро мой дядя вернется к нормальной жизни, и когда это произойдет… Не думаю, что в Рэйвенсволке тебя ждет радушный прием. Думаю, эпоха твоего правления закончилась, Жаклин, и тебе остается лишь одно…