– Ох, Маргарет, тебя послушать, так я просто святая. А ведь я самая обыкновенная женщина, которая жалеет сирот, потому что и сама когда-то была сиротой. Что же касается всего остального… Просто этому научила меня моя мать.

– Благослови ее господь. Но мой собственный опыт подсказывает мне, что большинство матерей учат своих детей недобрым вещам, – если вообще берут на себя труд чему-либо учить. А твоя матушка смогла воспитать в тебе чуткость к чужой боли. Такие качества не могут быть заслугой Бинкли. Думаю, что при всех своих достоинствах он не мог воспитать в тебе деликатность чувств и чувство стиля, это все – твое собственное. С нетерпением жду момента, когда смогу представить тебя свету. Уверена, тебя ждет безусловный успех.

– Спасибо, Маргарет, ты очень добра ко мне. Но боюсь, ты чересчур оптимистична.

Леди Кларк поставила чашку на стол и решительно заявила:

– Николас – прекрасный человек, и я очень сомневаюсь, что он взял бы в жены женщину, прошлого которой стыдился бы. А если бы ты оказалась не той, которая ему нужна, то он никогда бы не потерял голову от любви. Но он без ума от тебя – это очевидно. У меня мурашки по спине бегают, когда я вижу, как он на тебя смотрит. В комнате может вспыхнуть пожар, и он этого не заметит из-за огня, горящего в его собственном сердце.

Щеки Джорджии залились румянцем, и Маргарет звонко рассмеялась.

– Ах, прости меня! – сказала она. – Это все моя французская кровь. Я отношу все свои недостатки на этот счет – очень удобно. Но amour – это все же величайшая страсть.

– Думаешь, причина в твоих французских корнях? – с улыбкой спросила Джорджия.

– О, я знаю, что англичане тоже способны на безумную страсть – так, по крайней мере, говорит мой опыт, – лукаво улыбаясь, ответила Маргарет. – Мне очень повезло с замужеством, и я не знаю, что бы я делала, если бы в спальне Джордж был таким же тихоней, как за ее пределами. – Маргарет засмеялась. – Я тебя шокировала, моя дорогая? Да, знаю, не подобает говорить о таких вещах. Но мне с тобой удивительно комфортно. Да и у тебя, похоже, такой же счастливый брак – иначе ты бы не смотрела на Николаса такими глазами. Ты точно так же влюблена в него, как он в тебя. Приятно наблюдать за вами…

– Правда?..

– Ну разумеется… Было бы досадно, если бы Николас женился на какой-нибудь холодной, бесчувственной особе. Ведь с такой женщиной он никогда не был бы счастлив.

Слушая гостью, Джорджия испытывала безграничное облегчение. Похоже, Николас был совершенно прав, и супружескими радостями следовало наслаждаться в полной мере. Также, вероятно, стоило благодарить свою горячую кровь, а не стыдиться ее.

– Я так глупо себя чувствую… – пробормотала Джорджия. – Ведь я считала, что веду себя совсем не так, как подобает леди.

Маргарет едва не задохнулась от смеха.

– Ох, дорогая, тебе надо кое-что понять… Спальня – это не то место, где ты должна соблюдать приличия. Именно там ты должна дать волю своим страстям. А потом, сидя в гостиной леди Хертон и испытывая смертную скуку от ее пустой болтовни, ты можешь вспомнить все те восхитительные шалости, которыми занималась накануне в своей спальне, – и тогда сумеешь вынести даже самый скучный светский раут.

Джорджию очень развеселила нарисованная Маргарет картинка, и она со смехом сказала:

– Очень сомневаюсь, что мне когда-нибудь доведется сидеть в гостиной леди Хертон. Но в любом случае, когда я начинаю думать о таких вещах, я начинаю краснеть и веду себя так, словно меня кусает множество блох.

– Дисциплина, – сказала Маргарет, достав платок, чтобы в очередной раз промокнуть глаза. – Дисциплина – вот что главное для истиной леди.

Джорджия подавила очередной приступ смеха.

– Дисциплина… и живое воображение. Как я рада, что познакомилась с тобой, Маргарет. Ведь Бинкли никогда бы не додумался просветить меня в таких важных вопросах. А если бы и попытался… – Она изобразила серьезный вид и проговорила: – Если вам станет ужасно скучно, мадам, нужно лишь представить мистера Дейвентри в возбужденном состоянии…

Подруги громко расхохотались…

– Ох, Джорджия… – Маргарет утерла платком глаза. – Давно я так не смеялась. О господи, как же мне не терпится показать свету, на какой прекрасной женщине женился Николас. Я проинструктирую тебя насчет всех мелочей. Конечно, я не имею в виду, что тебе чего-то не хватает – речь скорее об уверенности в себе. Уверенность – очень мощный инструмент. Не могу дождаться того момента, когда ты встретишься с Жаклин! Представляю ее лицо, когда она увидит вас с Николасом, идущих рука об руку, и увидит, с какой любовью он смотрит на тебя.

Джорджия улыбнулась.

– Боюсь, взгляд Николаса лишь убедит общество в нашей безнравственности.

– Боже правый, конечно, нет! Все они будут безумно завидовать! Нет ничего более яркого и более убедительного для заинтересованного наблюдателя, чем та любовь, которая выпала вам с Николасом. Вы также представляете собой поразительно красивую пару, и это тоже к лучшему. Жаклин придется перед всеми гостями взять свои слова обратно. Должна признаться, в предвкушении этого события я испытываю что-то вроде злорадства. Думаю, что уже много лет я втайне ждала повода бросить вызов своей сестре. Особое же удовольствие будет заключаться в том, что рухнут все ее планы погубить Николаса.

– Но достаточно ли будет разрушить ее планы? – с беспокойством спросила Джорджия. – Она ведь наверняка попытается отомстить…

– Вряд ли у нее появится такая возможность. К тому же, подобная попытка лишь усугубит ее неприятности. Не беспокойся, милая Джорджия, все будет хорошо. Да, кстати, должна заметить, что Николас оказался даже более порядочным человеком, чем я ожидала. И лорд Рэйвен очень ошибся, думая иначе. Но полагаю, бедняга достаточно наказан за отсутствие здравого смысла. Остается только надеяться на его выздоровление. А теперь давай займемся твоим гардеробом и выработкой стратегии в нашем противостоянии Жаклин. Моя сестра заигралась, ей давно пора получить то, что она заслуживает.

Глава 17

– Это было нечто грандиозное, месье, – проговорил сонный Паскаль, едва они сели в экипаж и покатили в направлении дома. – Никогда не видел, как люди летают по воздуху и как человек засовывает себе в горло шпагу. Он не порезался, как вы думаете, месье Николас?

– Может, он ест мечи на з-завтрак, – ухмыльнувшись, сказал Сирил.

– Ничего подобного. Я уверен, что он ест самый обычный завтрак. А шпаги он засовывает в глотку, чтобы зарабатывать. Верно, месье?

Николас потрепал мальчика по волосам.

– Да, верно. Он очень много тренируется, чтобы не причинить себе вреда.

– А та дама, что стояла на лошадях? Наверное, она много раз падала, прежде чем выучила этот номер. Но ее выступление было замечательным.

– Это как с т-тобой, обезьянка. Очень скоро ты н-научишься держаться в седле.

– Теперь я езжу гораздо лучше, правда, Сирил? Сирил превосходный наездник. Месье Николас, может быть, вы найдете время и придете на меня посмотреть?

– Обязательно, Паскаль. Я очень хотел бы посмотреть и на твои успехи. Бинкли говорит, что ты возвращаешься всего лишь в два раза грязнее, чем перед выходом, а это – верный признак успехов.

Паскаль придвинулся к Николасу поближе и, зевнув, проговорил:

– Теперь я падаю два или три раза за урок! Это совсем неплохо. Сирил очень терпеливый, хотя он и сердится, когда я забываю удерживать вожжи. Ему ведь приходится гоняться за моей лошадью… Но лошадь не виновата. Вы купили очень хорошую лошадь, месье. Спасибо…

– Не за что, Паскаль, – сказал Николас.

Но его слова не были услышаны, так как мальчик уже заснул. Николас улыбнулся. От посещения первого в Европе цирка – «Амфитеатра Эстли» – малыш сильно возбудился; да и вся предыдущая неделя была наполнена подобными событиями – экскурсия в Воксхолл, посещение Музея автоматов и механических скульптур, что особенно впечатлило Паскаля, а также визит в Тауэр. Но Паскаля гораздо больше интересовал слон в зверинце, чем история, и Николаса это не особенно удивило. Как ни печально, но его также не удивил живейший интерес, который Сирил проявил к Тауэр-Грин – месту, где были обезглавлены многие известные личности. У Паскаля же это место вызвало отвращение, и он отчитал Сирила за то, что тот больше внимания уделял мертвым, чем живым. Николас воздержался от участия в последовавшем споре, но он начал понимать, что имела в виду Джорджия, когда говорила об особых отношениях, установившихся между этими двумя, и возблагодарил господа за это. По крайней мере, у Сирила появился настоящий друг, пусть и совсем маленький. К тому же, у Паскаля был чрезвычайно оптимистичный взгляд на жизнь, и казалось, что беседы с ним шли Сирилу на пользу.

Николас всем сердцем полюбил Паскаля, и в этом не было ничего удивительного. Не полюбить его было просто невозможно, поскольку наивный идеализм и живой ум этого малыша самым странным образом сочетались с житейской мудростью. Да-да, общение с этим ребенком явно шло Сирилу на пользу. Казалось, только Паскаль мог вывести его из мрачного настроения, а сейчас, похоже, Сирил пребывал именно в таком состоянии духа, поскольку смотрел в окно и постоянно хмурился.

– Сирил, у тебя все в порядке? – спросил Николас.

Юноша вздрогнул и повернулся к кузену.

– В п-полном. А почему ты с-спрашиваешь?

– Из-за всей этой суеты мы с тобой мало времени проводим вместе. Знаешь, я хотел бы убедиться, что ты не слишком волнуешься из-за того, что нам предстоит.

Глаза Сирила сверкнули, но он тут же отвел взгляд и пробурчал:

– Почему я должен волноваться?

– Потому что в любом случае этот конфликт перерастет в большой скандал. Сказать по правде, мне становится не по себе при мысли о том, что придется противостоять Жаклин на глазах у доброй половины Лондона.

– Тебе страшно? – спросил Сирил, с удивлением глядя на кузена – словно в том впервые проявилось нечто человеческое.