– С вашего позволения, сэр, хотел бы заметить: отвратительно губить репутации честных людей, но отравлять собственного мужа – это верх цинизма.

– Ты, как всегда, прекрасно информирован, Бинкли.

– Я не мог не услышать разговор дам, когда проходил мимо кладовой, сэр, – с бесстрастным видом ответил Бинкли.

– Но пока ты ничего не слышал, ясно?

– Конечно, сэр. Я займусь приготовлениями немедленно. Мы выезжаем сегодня вечером?

– Это было бы лучше всего. Мы можем переночевать на постоялом дворе. Мне хотелось бы прибыть в Лондон завтра к вечеру.

– Очень хорошо, сэр. Я упакую ленч, чтобы не пришлось завтра останавливаться. Лили будет сопровождать миссис Дейвентри?

– Нет, Лили и Мартину мы поручим присматривать за Клоузом. Нам придется подыскать горничную в Лондоне. А вот Паскаль и Сирил поедут с нами.

– Понятно, сэр.

Бинкли энергично взялся за дело, а Николас отправился искать жену, чтобы сообщить ей о своих изменившихся планах.


Выслушав мужа, Джорджия тотчас же принялась собираться в дорогу. У нее не было ни минуты времени, чтобы обдумать ситуацию, так как навалилось множество дел – нужно было собрать не только свои вещи, но и вещи Паскаля, которых, впрочем, оказалось совсем немного. Маргарет же взяла травы для лорда Рэйвена и уехала, сказав, что встретится с ними в Лондоне, как только они там устроятся.

Потом, уже в гостинице, у них был поздний ужин, в течение которого Николас упорно хранил молчание. Сирил тоже молчал, и поддерживать хоть какую-то видимость разговора пришлось ей и Паскалю.

– Ложись, милая, – сказал Николас, – откидывая покрывало и забираясь в постель. – Завтра нам предстоит долгий день. – Он задул свечу и лег на бок, повернувшись к Джорджии спиной.

– Николас, – сказала она, устраиваясь рядом, – так не годится. Я чувствую, что ты расстроен, что ты злишься. Думаю, тебе стоит рассказать мне, что тебя беспокоит. Не следует держать свои переживания в себе, ты только оправился после болезни, и я беспокоюсь за тебя.

– Не волнуйся, дорогая, я вполне в своем уме. Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

Джорджия села, подтянув колени к груди.

– Это ведь связано с Сирилом, не так ли? У вас состоялся долгий разговор в библиотеке, а потом ты решил, что мы должны отправиться в Лондон немедленно, хотя за час до этого ты вообще не хотел ехать. Что случилось?

– Я бы предпочел не рассказывать, – ответил Николас.

Протянув руку, Джорджия провела ладонью по его волосам.

– Должно быть, что-то сильно тебя расстроило.

– Да, очень. Прошу тебя, Джорджия, давай спать. Я больше не хочу об этом думать.

– Не уверена, что ты сможешь заснуть в таком состоянии. Почему бы тебе не рассказать мне обо всем? Если ты выговоришься, тебе станет гораздо легче. Не похоже, что вы с Сирилом поссорились, но чувствуется, что он чем-то очень огорчен. Что же случилось?

Николас улегся на спину и обнял жену за талию, привлекая ее к себе.

– Я не хочу расстраивать тебя еще больше, дорогая.

– Не надо меня жалеть. Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе разобраться с ситуацией, – я должна знать все.

– Но только не это.

Джорджия ненадолго задумалась, потом спросила:

– А это не связано с кошкой, которую он подложил в мою постель?

Муж посмотрел на нее с удивлением.

– Как ты узнала, что это Сирил?..

– Простые умозаключения. – Я вспомнила, что у Сирила довольно странное пристрастие к крови.

– Что ты имеешь в виду? – Николас насторожился.

– Когда я впервые встретила его – это было в лесу, – он с усердием рвал какую-то ткань с пятнами крови. Увидев меня, Сирил тотчас отбросил ткань в сторону – словно я застала его за каким-то непотребным делом. Позднее, в тот же день, я нашла под кустом кролика, который был выпотрошен. Тогда я подумала, что это браконьеры, – хотя с какой стати они стали бы потрошить зверька?.. А в другой раз он порезал себе руку, потом перевязал ее, но как завороженный смотрел на пятно крови, проступавшее сквозь ткань. После этого я не раз подмечала некоторые мелочи, говорившие о странностях его характера. Поэтому, увидев убитую кошку, я почти сразу заподозрила Сирила.

– Да… я понимаю, что ты имеешь в виду. – Николас сел, откинувшись на подушки. – Сегодня он сам признался в этом. Сказал, что был зол. Но согласись, лишь дикий гнев мог толкнуть его на столь жестокое убийство.

– Да, пожалуй.

– Полагаю, во всем этом есть смысл. Ведь если Сирил был чрезвычайно зол и при этом чувствовал себя совершенно беспомощным… В такой ситуации гнев и чувство беспомощности могли бы просто убить его, не так ли? Я знаю это по собственному опыту, и мне не раз приходилось прятать свой гнев в самые отдаленные уголки сознания. Но Сирил поступил иначе – перерезал кошке горло и выпотрошил кролика. Бог знает, что еще он мог бы натворить…

– Но ведь в последнее время Сирил стал гораздо спокойнее. И казался… почти счастливым.

– Кроме того, он сказал, что после истории с разбившимся кораблем чувствует себя лучше.

– Той ночью он увидел много страшного и шокирующего. Я думаю, это происшествие в какой-то степени внушило ему уважение к жизни, которое выросло благодаря заботам о Паскале.

– И слава богу. Потому что до этого в жизни Сирила было мало такого, ради чего стоило жить. Не самый лучший отец, жестокая и порочная мачеха, безнравственный кузен и огромный дом, по которому он бродил в одиночестве.

– Но теперь у него есть Паскаль и Клоуз, куда он может приходить. Это ведь именно то, чего ты хотел, когда впервые привел его сюда, не так ли?

– Да, конечно. Но посмотри на него – это все еще сплошной комок нервов. Сирил не может произнести без запинки ни одной фразы. Этот парень совсем не похож на того мальчика, которого я оставил в Рэйвенсволке. Но я все еще люблю его, Джорджия, люблю, хотя теперь и не знаю его. Ему нанесли серьезную душевную травму, – но как в такой ситуации ему помочь? Думаю, поможет только одно – Жаклин должна исчезнуть из его жизни.

– Дорогой, что же случилось? Что случилось сегодня днем?

Запустив пятерню в волосы, Николас со вздохом пробормотал:

– Ты спрашиваешь, что случилось? Думаю, я узнал, что мир еще более отвратителен, чем мне казалось. А Жаклин – одно из самых порочных созданий на свете – вот что случилось.

– Ясно, – кивнула Джорджия. – Как я понимаю, Жаклин сделала с Сирилом… что-то ужасное.

– Да, именно так. – Николас умолк и о чем-то задумался.

А его жена невольно вздохнула и закусила губу. О чем же умалчивал Николас? О чем не хотел ей рассказывать? Джорджия мысленно вернулась к их с Николасом разговору, касавшемуся его и Жаклин, и она вспомнила его нежелание говорить об этом. А сейчас… Сейчас, наверное… Да-да, из-за внешнего сходства кузенов, Жаклин, видимо, выместила свою злобу на Сириле.

Джорджия резко выпрямилась и воскликнула:

– О боже, она ведь этого не сделала?! Или все-таки сделала? Только не это, что угодно, только не это!

Бросив на нее взгляд, Николас понял, что она обо всем догадалась. Он со вздохом кивнул и пробормотал:

– Да, ты права. Ты очень быстро соображаешь. Остается молить бога, чтобы остальные никогда не пришли к таким же выводам.

– Ох какой ужас! Бедный Сирил! Неудивительно, что ты так расстроен. Эту женщину нужно казнить!

Николас посмотрел на жену и снова кивнул.

– В этот ты также права. Пытать, приговорить к смерти и повесить – вот что я бы сделал, будь на то моя воля. Но поскольку ее преступление никогда – да, никогда! – не должно стать достоянием гласности, мне придется отыскать другой способ наказания.

Обхватив плечи руками, Джорджия проговорила:

– Даже думать не хочу, как случившееся могло повлиять на него.

– Ты все видела, – с горечью произнес Николас. – Черт, я должен был бороться, должен был остаться, чтобы защитить его. Но я никак не мог представить, что она зайдет так далеко. Никак не мог представить…

– А кто мог такое представить? Это не твоя вина, Николас. Ведь ему было всего лишь семь, когда ты уехал? Ты тогда и подумать не мог о том, что Сирил, когда вырастет, будет так похож на тебя. И, конечно же, ты не знал, что Жаклин окажется настолько порочной.

– Да-да, Жаклин… – Николас вздохнул. – Это продолжалось два года. Два года, Джорджия. Ему тогда было всего лишь пятнадцать. Она спала с пятнадцатилетним мальчишкой, со своим пасынком. Как, черт возьми, я могу это принять? Как, черт побери, Сирил сможет с этим примириться, когда в полной мере осознает случившееся? Наверное, сейчас он ненавидит своего отца за то, что тот когда-то проявил беспечность и не сумел должным образом присматривать за своей женой. Может, именно поэтому у парня нервы не в порядке?

Джорджия со вздохом пожала плечами.

– Не знаю, Николас, но все это ужасно.

– И Сирил знал, что не был ее единственным любовником. Она отводила ему роль второго плана – чтобы было удобнее его использовать. Но он-то все-таки думал, что Жаклин его любила. Будь она проклята!

Прижавшись к мужу, Джорджия прошептала:

– На этот раз ты справишься с Жаклин. Ты сделаешь так, что она больше никому не причинит вреда, по крайней мере – в вашей семье.

– Разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Теперь ты представляешь, с какой гадюкой тебе придется иметь дело?

– Теперь, когда я узнала, что она совратила Сирила, все стало гораздо проще. Я в таком бешенстве, что ей не удастся запугать меня.

Николас улыбнулся.

– Ни разу не видел тебя запуганной, дорогая. Такое просто невозможно представить.

– Еще не так давно меня было очень легко запугать. Миссис Провост и Жаклин помыкали мной, а между ними была мадам Ла Салль – настоящий тиран. И еще – леди Хертон, не столь жестокая, но безмерно глупая. Слава богу, в моей жизни появился ты, и ты показал мне, что с этим можно и нужно бороться, потому что иначе…

– Довольно, дорогая! – Николас рассмеялся, закрывая ей рот поцелуем. Отстранившись, с улыбкой проговорил: – Ведь теперь все по-другому, не так ли? Теперь ты можешь протестовать очень долго и очень громко. И если захочешь, то сможешь померяться силами со всем Лондоном.