– Да, Бинкли, действительно прекрасное утро, – ответил Николас, оборачиваясь.

Бинкли вздрогнул и едва не выронил поднос.

– О господи! – воскликнул он. – Боже мой! Вы пришли в себя, сэр!

– Что ты там бормочешь, Бинкли? – сказал Николас с улыбкой.

– Ничего, сэр, – ответил Бинкли, принимая свой обычный невозмутимый вид, и только слезы, блестевшие в уголках его глаз, свидетельствовали о безмерной радости верного слуги. – Вы будете завтракать у окна, сэр? – спросил он, быстро-быстро моргая.

Снова улыбнувшись, Николас спросил:

– Именно здесь я завтракал до сих пор, верно?

– Да, сэр. Миссис Дейвентри знает о том, что вы пришли в себя?

– Конечно. Она сейчас в своей комнате, одевается к завтраку.

– Когда же произошло выздоровление?

– Ночью. Я даже не подозревал, что прошло столько времени. Все это чертовски странно.

– Мы все очень беспокоились за вас, сэр.

– Очень жаль, что я доставил вам беспокойство, но я ничего не мог поделать.

– Ох, если бы вы тогда не бросились в это проклятое море… – со вздохом пробормотал Бинкли.

– Что сделано, то сделано, Бинкли, поэтому не стоит ворчать. Прошлое все равно не изменишь. Ну, а сейчас… Может, для начала побреемся?

– Конечно, сэр. Сразу после завтрака я обязательно побрею вас. Но за время болезни вы очень похудели, и, если вы хотите, чтобы одежда сидела на вас прилично… В общем, вам необходимо срочно набрать вес – минимум дюжину фунтов. Я очень рад, что вы пришли в себя, сэр. Да, кстати, за время вашего «отсутствия» скопилось множество дел. Пришли бумаги из Лондона и Бомбея, – а я ведь понятия не имею, что с ними делать. Но я, конечно же, сообщил в соответствующие конторы о вашей болезни. К сожалению, вы не оставили инструкций, как действовать в подобном случае.

– Возможно, потому, что мне и в голову не приходила мысль о вероятности подобного случая, – ответил Николас с улыбкой. – Впрочем, не важно. Не думаю, что за шесть недель могло случиться нечто чрезвычайное. Довольно забавная ситуация, не правда ли? Душа на целых шесть недель оставила свою физическую оболочку…

– Простите, сэр, но я не нахожу эту ситуацию забавной, – возразил Бинкли. – Мы все, а в первую очередь миссис Дейвентри, ужасно за вас беспокоились. Вы столько времени не просыпались, лежали словно покойник. И вот, наконец, вы приходите в себя, но отчего-то абсолютно не интересуетесь делами.

– Тебя, Бинкли, это удивляет?

Внезапно Николас покачнулся и опустился на кровать.

– Сэр, вам нехорошо?

– Глупо, но я слаб как ребенок, – пробормотал Николас. – Полагаю, потребуется время, чтобы силы вернулись ко мне.

– Свежий воздух, хорошая еда, умеренные физические нагрузки, сэр, и очень быстро вы придете в норму. Миссис Дейвентри, без сомнения, позаботится о вашем полном выздоровлении. Как выяснилось, ваша супруга – знаток медицины. От себя с вашего позволения добавлю: нельзя заставлять женщину проливать столько слез над еще живым мужем.

– Слезы, Бинкли?

– Именно так, сэр. И очень много слез. Между прочим, должен сообщить: мы вполне можем покончить с нашей игрой в бедность, поскольку вы очень заблуждаетесь насчет непреходящей любви вашей супруги к безвременно умершему фермеру.

– Это правда, Бинкли? Ты уверен?

– Абсолютно, сэр.

Николас вздохнул и провел ладонью по волосам.

– Что ж, очень хорошо. В таком случае начнем постепенно повышать наше благосостояние. Для начала не помешают несколько маленьких предметов роскоши.

– С удовольствием займусь этим, сэр.

– Когда же мои силы восстановятся, я доведу свое ухаживание до логического завершения.

– Очень хорошо, сэр. Давно пора. А теперь прошу меня извинить. Мне срочно необходимо кое-что сделать. Как только согреется вода, я вернусь.

Николас с улыбкой кивнул и сел завтракать. Никогда еще жизнь не казалась ему такой прекрасной. Вот только физическая слабость немного раздражала.

Сразу же после завтрака Николас опять заснул, и поэтому, чтобы не мешать мужу, Джорджия ушла с Паскалем в сад. Прошло, наверное, не менее часа, когда она внезапно подняла голову и увидела Николаса, стоявшего в дверном проеме и щурившегося от яркого солнечного света.

Джорджия улыбнулась и помахала мужу рукой.

– Месье Николас! – порывисто вскакивая, воскликнул Паскаль. – Месье, вы проснулись! – Я все утро дожидаюсь вас! – Мальчик повернулся к садовой стене. – Сирил, месье Николас проснулся!

– Приветствую, Николас, – поздоровался Сирил, стоявший на шаткой лестнице у стены сада.

– Доброе утро, Сирил, – ответил Николас.

– Как ты с-себя чувствуешь? – вежливо осведомился кузен.

– Спасибо, уже лучше, – так же вежливо ответил Николас, и Сирил, кивнув, продолжил свое занятие. – Паскаль же, ухватив Николаса за руку, потянул его в сад, явно собираясь похвастаться проделанной работой.

– Что скажете, месье? Мы очень старались, и, кажется, у нас все получилось. А вам нравится? Помните, как вы сидели здесь с нами? Вы сидели вот на этой скамье, а я укладывал цветы вам на колени. Я и теперь буду приносить вам цветы, если хотите.

Николас смотрел на мальчика, не в силах вымолвить ни слова. Подошедшая к ним Джорджия сразу заметила, что муж очень взволнован. Погладив Паскаля по волосам, она сказала:

– Иди займись розами, дорогой. Месье еще не привык к нашей болтовне. Пойдем, Николас, присядем в тени.

– Джорджия, ох, Джорджия… тебе все-таки удалось его возродить.

Она улыбнулась и нежно погладила мужа по щеке.

– Сад просто нуждался в уходе, и мальчики работали замечательно. Да и Лили очень помогла нам.

Джорджия понимала, что Николас восхищен увиденным, и испытала от этого ни с чем не сравнимую радость. Он обнял ее и прижал к себе.

– Благослови тебя Господь, любимая.

Джорджия снова улыбнулась.

– Ах, Николас, я так ждала этого момента… Ждала, когда ты все это увидишь собственными глазами. Но я даже не представляла, что буду так счастлива. Садись сюда, дорогой.

Николас сел, а Джорджия, устроившись рядом с ним, стала рассказывать обо всем, что произошло за время его болезни.

– Чертовски странное ощущение… – проговорил он неожиданно. – Будто я вдруг остановился, а весь остальной мир продолжал двигаться без меня. – Николас поднял глаза, и его взгляд упал на крышу. – Боже правый… – пробормотал он с удивлением. – Она выглядит гораздо лучше, чем после падения того проклятого дерева.

– Крыша уже почти закончена. Люди из деревни помогли нам.

Николас недоверчиво посмотрел на жену.

– Люди из деревни?..

– Не удивляйся, но с той самой ночи ты для них герой. Они искренне переживали за тебя и решили отремонтировать крышу, чтобы хоть как-то поспособствовать твоему выздоровлению.

– А как… как остальные? – спросил Николас, вглядываясь в лицо жены.

– Остальные? Слава Богу, все обошлось. Хотя, конечно же, многие простудились, а двое заработали воспаление легких.

– Нет, я имею в виду матросов.

– А, спасенные?.. Не считая Паскаля, спасли двенадцать человек. Все они довольно быстро поправились и разъехались по домам. Кстати, Сирил позволил устроить в Рэйвенсволке нечто вроде госпиталя.

– Неужели действительно позволил?

– Да. В последнее время он сильно изменился. Думаю, это началось в ночь кораблекрушения. Паскаль тоже внес свою лепту. Малыш прямо-таки распространяет вокруг себя доброту и любовь. Он считает твоего кузена замечательным, и в результате Сирил, стараясь оправдать его ожидания, таким и становится.

Николас с удивлением вскинул брови.

– Очень интересно… Рад это слышать. Но мне придется убедиться в этом лично.

– Без труда убедишься. Сирил решил пока пожить здесь. Он очень нам помогает.

– Потрясающе… А этот мальчик, Паскаль… Что с ним? Похоже, он окончательно поправился. Когда он вернется к своей семье?

– Ну… понимаешь, Николас… Этот мальчик сирота, так что я предложила ему стать членом нашей семьи. Если ты, разумеется, не против. Но не думаю, что ты станешь возражать. Уверена, очень скоро ты его полюбишь. Этого мальчишку просто невозможно не полюбить.

– Ты сказала – «нашей семьи»? – Николас взглянул на Паскаля; малыш, высунув язык от усердия, рыхлил землю на очередной клумбе.

– Я что-то не так сказала, дорогой? Николас, ты в порядке?

– Джорджия, дорогая… – голос его дрогнул. – Конечно, я в порядке, в полном порядке. Ох, это такой подарок, я хотел… Я всегда хотел иметь детей. Но когда ребенок появляется так неожиданно и таким необычным образом… Извини, меня просто захлестывают эмоции. Такое со мной не часто случается.

Джорджия крепко обняла мужа, прижавшись щекой к его широкой груди.

– Ничего страшного, дорогой, сейчас это происходит со всеми нами. И вообще, мне очень нравится видеть тебя таким открытым, ведь раньше ты умело скрывал свои чувства.

– Умело?

– Даже слишком. Мне пришлось очень потрудиться, чтобы начать хоть немного понимать тебя. Но ты и тут перехитрил меня, спрятавшись туда, откуда никто не мог тебя вытащить.

– И меньше всего я сам, – ответил Николас со смешком. – Но теперь я постараюсь все исправить. Джорджия, прости меня, но сейчас я страшно устал. Пожалуй, пойду прилягу.

– Конечно-конечно, отдыхай. Попозже я зайду тебя проведать.

Она поцеловала супруга и проводила его долгим внимательным взглядом.

Следующие пять дней Николас в основном спал. Он завтракал в своей комнате, потом ненадолго выходил в сад, а после обеда снова ложился спать, так как во сне его организм нуждался ничуть не меньше, чем в пище. Казалось, он никак не мог наесться и отоспаться, но все же Джорджия каждый день замечала небольшие, но положительные изменения в его состоянии.

Паскаль, наделенный необычной для ребенка мудростью (иные люди не обретают ее за всю свою жизнь), прекрасно понимал, что Николасу больше всего необходимы покой и тишина, и поэтому не докучал ему, проявляя необычайную сдержанность. А Сирил был этому даже рад; судя по всему, ему не очень-то хотелось общаться с кузеном. Джорджия заметила, что после “возвращения” Николаса Сирил стал более нервным, – очевидно, юноша опасается скорого окончания своей жизни в Клоузе. Он так старался никого не обидеть, что это было бы даже забавно, если бы не было так грустно. Джорджия жалела молодого человека и поэтому, общаясь с ним, старалась проявлять благожелательность. От Паскаля, естественно, тоже не ускользнули изменения, произошедшие с Сирилом, и малыш, как всегда, обаятельный и в то же время серьезный, тоже старался проявлять предупредительность по отношению к своему старшему другу. Но Джорджия знала, что кузенам в конце концов все-таки придется поговорить откровенно – иного выхода из положения просто не существовало.