– Если мы не приедем в течение получаса, Николас станет мертвым героем, – пробурчала Джорджия. – Почему вы позволили ему так долго оставаться в воде? Ведь знали же, чем это может закончиться… Разве не так, мистер Хельмут?
– Это был выбор мистера Дейвентри. Его невозможно было остановить. Но в конце концов… Ведь ваш муж жив и мальчик тоже. А малыш наверняка бы погиб, если бы не он… и не вы.
В ответ Джорджия лишь молча опустила голову. И ее горячие слезы, внезапно подступившие к глазам, закапали на холодное лицо Николаса. Нет, он не умрет. Она выходит его и снова будет любоваться его смеющимися глазами, будет восхищаться его добрым сердцем и загадочной душой. Сама мысль о том, что Николас мог оставить ее, казалась невыносимой.
Джорджия взглянула на ребенка, и у нее защемило сердце. Только благодаря отваге Николаса была спасена эта юная жизнь, так разве можно из-за этого сердиться? Она вспомнила и об остальных спасенных, которые без помощи Николаса и других спасателей никогда бы не справились с бушующими волнами.
Достав платок, Джорджия утерла слезы и проговорила:
– Прошу прощения, мистер Хельмут, я не хотела взваливать на вас свое беспокойство. Пожалуйста, простите меня. Я знаю, что вы точно так же рисковали сегодня жизнью.
– Вы добрая женщина, миссис Дейвентри, и сегодня вы заслужили благодарность многих людей. Особо вас должен благодарить этот малыш, поэтому не изводите себя. Ваш муж – очень сильный человек, и сегодня он еще раз доказал это. Господь милостив, и я верю, что ваш муж поправится.
– С помощью Господа я выхожу Николаса. Клянусь, я это сделаю.
– О, я не сомневаюсь, что сделаете. Вот мы и приехали… Мистера Дейвентри нужно немедленно перенести в дом.
Николаса тотчас же отнесли на второй этаж, в спальню. Джорджия провела Йоганнеса Хельмута в гостиную, где тот осторожно положил мальчика на диван, потом снял с него мокрую одежду и тщательно завернул малыша в плотное одеяло. Джорджия поворошила тлевшие в камине угли, пытаясь вернуть их к жизни, затем тщательно осмотрела ребенка, прислушиваясь к его дыханию. Дыхание было частым, но ровным, так что все вроде бы было в порядке. Но Джорджия не сомневалась: кризис еще наступит.
– У нас мало теплых и сухих одеял, мистер Хельмут, – проговорила она. – Если кто-то сможет с нами поделиться, я буду очень благодарна. Как видите, мы не купаемся в роскоши.
– Я понимаю, миссис Дейвентри. Постараюсь что-нибудь придумать, – ответил учитель, выходя из комнаты.
Вскоре он вернулся с охапкой одеял.
– Этого хватит?
– Благодарю вас, – кивнула Джорджия. – Скажите остальным, чтобы не мокли под дождем, а располагались на кухне. Как только Бинкли устроит должным образом мистера Дейвентри, он всех угостит горячим чаем.
Йоганнес Хельмут склонил голову и, нервно откашлявшись, проговорил:
– Миссис Дейвентри, от имени всех жителей деревни я хотел бы извиниться перед вами за наше поведение. Безусловно, мы должны были проявить большее великодушие и открытость, но все мы считали, что ваш супруг – такой же, как хозяева Рэйвенсволка. Поэтому по селению пошли всякие разговоры… Но смею вас заверить: после того, что произошло сегодня, все разговоры прекратятся. Мне очень жаль, что мы так плохо про вас думали. Вы с мистером Дейвентри проявили сегодня истинное благородство, поэтому еще раз прошу принять мои самые искренние извинения.
Джорджия вновь склонилась над ребенком, не желая, чтобы мистер Хельмут видел слезы, навернувшиеся ей на глаза.
– Спасибо, – ответила она, – вы очень добры.
– Моя доброта ни в коей мере не сопоставима с тем, что вы с мужем сделали сегодня. А теперь, миссис Дейвентри, если я вам больше не нужен, позвольте откланяться.
– Прощайте, мистер Хельмут, – ответила Джорджия. Когда же дверь за учителем закрылась, она, наконец, расплакалась.
Спустя несколько минут в комнату вошел Бинкли. Увидев, в каком состоянии пребывала хозяйка, он, бормоча слова утешения, помог ей подняться наверх и подождал за дверью ее комнаты, давая ей возможность переодеться в сухое. В кухне ее появления ожидало множество людей, и Бинкли, сопровождавший туда Джорджию несколько минут спустя, тихо прошептал:
– Мадам, вы должны им что-нибудь сказать. Какие-то слова от хозяйки дома. Подумайте, что в этих обстоятельствах мог бы сказать ваш муж, – добавил он, заметив испуг в ее глазах. – Возможно, он захотел бы приободрить людей и поблагодарить их.
Джорджия кивнула, расправила плечи и вошла в кухню.
– Спасибо вам, джентльмены, – сказала она. – Сегодня вы проявили настоящую храбрость и истинное милосердие. Давайте помолимся за души погибших и за здоровье спасенных. Вы можете гордиться тем, что сделали наперекор стихии…
Раздались одобрительные возгласы, и Джорджия, никак не ожидавшая подобной реакции после нескольких месяцев неприятия и отчуждения, в смущении замолчала, но потом, взяв себя в руки, продолжила:
– А сейчас прошу меня извинить. Я должна позаботиться о муже и о спасенном ребенке. А вы согрейтесь и отдохните, прежде чем снова выйдете в непогоду. К сожалению, мы можем предложить вам не так уж много… Бинкли, может, предложите гостям говядины?
Вновь раздались одобрительные возгласы, а Бинкли, поклонившись хозяйке, ответил:
– Как скажете, мадам. Вы правы, этим добрым людям необходимо подкрепиться. Не беспокойтесь, я все сделаю.
– Отлично. Спокойной ночи. И еще раз – спасибо всем. – С этими словами Джорджия вышла из кухни и тотчас же пошла взглянуть на спящего ребенка. Затем поспешила к мужу.
Мужчины уже сняли с него мокрую одежду и надели теплую рубашку. Николас неподвижно лежал в своей постели, в той самой постели, где они прошлым утром смеялись и целовались. Казалось, с той поры прошла целая жизнь.
А сейчас… Николас был бледен как смерть. К счастью, Бинкли не забыл положить ему в постель разогретые кирпичи и укрыл своего господина несколькими одеялами. Не зная, что еще можно сделать, Джорджия подошла к камину и подбросила дров. Затем присела на краешек кровати и попыталась «почувствовать жизнь» – так мать учила ее поступать со всеми больными. Увы, даже в ребенке, лежавшем внизу, было больше жизни, чем в Николасе. Джорджия тяжко вздохнула, и ей почудилось, что у нее остановилось сердце.
– Горячее питье, для мистера Дейвентри, мадам, – сказал Бинкли, входя в комнату с подносом в руках.
– Спасибо, Бинкли. Но если я не смогу привести Николаса в чувство, то пользы ему это не принесет, – ответила Джорджия.
– Пожалуй, вы правы. Думаю, у него нервное истощение.
– Это нечто большее, чем истощение. Но завтра, возможно, его состояние улучшится. Как мальчик?
– Он еще спит, мадам. Но дыхание у него совершенно нормальное, а тело достаточно теплое.
– Очень хорошо. А как вы, Бинкли?.. Вы ведь тоже измучены?..
– Сейчас я больше беспокоюсь за вас, мадам. Сегодня вам многое пришлось вынести…
– Я в полном порядке. Спасибо, Бинкли. Думаю, сегодня я переночую здесь, в этой комнате.
– Мудрое решение, мадам, позвольте заметить. А я останусь с мальчиком и буду внимательно наблюдать за ним. О любых переменах сразу же сообщу.
– Еще раз спасибо вам, Бинкли. Люди из деревни ушли?
– Да, мадам. Я напоил их чаем, дал немного мяса в дорогу и передал от вас слова благодарности.
– Примите и вы, Бинкли, мою благодарность за все, что вы сделали. Не знаю, что бы я делала без вашей помощи.
Слуга поклонился и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
В конце концов Джорджия сама выпила целебный отвар, поскольку так и не смогла разбудить Николаса. Переодевшись в ночную рубашку, она снова подбросила дров в камин. А затем – так как ничего другого придумать не могла, забралась в постель и прижалась к мужу, пытаясь согреть его теплом собственного тела.
– О, Николас, – прошептала она, – о, Николас, пусть все это закончится как можно скорее. Спи, если сон тебе необходим, только вернись ко мне. Прошу, вернись, пожалуйста, вернись…
Она запустила пальцы в его волосы, не в мягкие и шелковистые, какими они были еще утром, а в жесткие и неподатливые от морской соли. Обхватив ладонями его холодное лицо, она прижалась губами к губам мужа, но не почувствовала ответного движения его губ. Джорджия мысленно мысленно молила бога, чтобы муж очнулся, – но ничего не происходило.
– О, Николас, – снова прошептала она, – Николас, любовь моя…
Почти всю ночь Джорджия не спала, держа мужа в объятиях, и это была самая длинная ночь в ее жизни.
Под утро Джорджия все же задремала ненадолго; проснувшись же, обнаружила, что все еще обнимает Николаса. Увы, он по-прежнему лежал без движения. Она прикоснулась губами к его лбу – и в ужасе почувствовала не жар боровшегося с болезнью человека, а леденящий холод. Выходит, ей так и не удалось отогреть мужа. Она перевернула Николаса на спину и, прижавшись ухом к его груди, прислушалась, отчаянно стараясь не паниковать. Сердце Николаса билось очень медленно, но ровно, а грудь ритмично поднималась и опускалась. «В чем же дело?» – думала Джорджия; она понимала, что во всем этом было нечто… ужасно неправильное, почувствовала это еще ночью.
– Бинкли! – позвала она минуту спустя, приоткрыв дверь спальни. – Бинкли, быстрее идите сюда!
Верный слуга появился мгновение спустя.
– В чем дело, мадам? Что-то случилось? – Голос слуги звучал ровно, но было заметно, что он встревожился.
– Нет-нет. – Джорджия покачала головой. – В том-то и дело, что ничего не случилось. Вообще ничего. Думаю, вам лучше войти и взглянуть самому.
Бинкли вошел в комнату и, склонившись над кроватью, осмотрел хозяина. Пощупав пульс, он осторожно приподнял веко больного и внимательно осмотрел глаз. Зрачок никак не реагировал на свет.
Бинкли отступил в сторону и в задумчивости пробормотал:
– Это действительно очень странно…
– Странно? – переспросила Джорджия, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от отчаяния. – Бинкли, я никогда ничего подобного не видела! Если бы у него началась лихорадка, это было бы понятно и естественно после такого переохлаждения. Но Николас до сих пор холоден как лед. Вот этого я никак не могу понять. Скажите, а может, он ударился головой? Вам что-нибудь об этом известно?
"Величайшая любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Величайшая любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Величайшая любовь" друзьям в соцсетях.