Нанда, Нанда… Он слегка вздрогнул при упоминании этого имени.

— А как Нанда?

— Мне жаль ее. После того как Карло умер от ревматической лихорадки, она сломалась, окружила себя шарлатанами. А Фаусто обращается с ней очень пренебрежительно. Бедняжка, думаю, все еще любит его, хотя не могу представить за что.

— Не понимаю, почему Фаусто плохо к ней относится?

— Потому что это доставляет ему наслаждение. В Фаусто всегда сидел забияка — он обычно задирал тебя, когда вы были детьми, — но теперь быть хулиганом считается патриотическим долгом, высшим шиком! Чем ты хуже, тем лучшим итальянцем тебя считают. Конечно, это безумие. Но Фаусто заразился этим безумием. Ты должен повидать Нанду. Она очень любит тебя, может быть, ты сумеешь ее подбодрить.

Нанда, Нанда…

— Да, конечно, я повидаюсь с ней.

Нанда, Нанда…


Назавтра во второй половине дня он стоял в гостиной виллы Фаусто и рассматривал стоящую на рояле фотографию Муссолини в рамке. Фотография с автографом дуче изображала его в одной из наиболее напыщенных и агрессивных поз.

«Какой шут! — подумал Тони. — И тем не менее вся Италия следует за ним».

— Тони!

Он обернулся и увидел в дверях свою невестку. Тони не видел Нанду со времени своего последнего приезда в Рим более двух лет назад, и его очень поразила ее худоба. Она выглядела так, будто для нее наступили не лучшие времена; и тем не менее он, как всегда, был заворожен ее красотой.

Нанда была к тому же женщиной чрезвычайно элегантной, с несомненным чувством стиля. Сейчас на ней был свободный костюм от Шанель. Она подбежала к Тони и обняла его.

— Как замечательно, что ты приехал! — воскликнула она. — Твоя мать позвонила и рассказала о твоем новом назначении, я так рада за тебя! И за себя. Теперь-то у тебя не будет предлога не видеть нас чаще, гораздо чаще.

Нанда взяла его за руку и подвела к дивану около французских дверей, выходящих в сад. В ее радости и возбуждении было что-то детское. Они уселись на диван, и она пожирала глазами лицо Тони.

— Ты такой худой. Они что, не кормили тебя в Брешиа?

— Там превосходная еда, но я соблюдаю пост дважды в неделю. А что с тобой? Ты совсем как тростинка!

— У меня теперь нет аппетита. Ты слышал о новом назначении Фаусто?

— Да, мы с ним оба получили повышение в одно и то же время. Мама сказала, его нет в городе, это правда?

— Он уехал вчера по какому-то секретному делу. Он мне все равно ничего не говорит. — Нанда достала сигарету из янтарного ящичка, а Тони зажег для нее спичку. — Где ты будешь жить?

— В Ватикане. Они дали мне месячный отпуск, прежде чем я примусь за новую работу.

— Ты проведешь свой отпуск в Риме?

— Да. Я подумал, что это даст мне возможность чаще видеться с матерью. И с тобой, — прибавил он.

Она выдохнула дым, потом сказала, словно оправдываясь:

— Полагаю, твоя мать рассказала тебе о профессоре Сальваторелли.

— Да, она упоминала о нем.

— Мы с Фаусто очень сильно поссорились из-за него. — Внезапно вся горечь, скрывавшаяся в ней, вырвалась наружу. Она повернулась к Тони и заговорила сердито: — Почему я не могу видеться с теми, кого мне хочется видеть? Допустим, этот человек — шарлатан, но какое мне до этого дело, если с ним я чувствую себя лучше? Бог свидетель, с Фаусто я не чувствую себя лучше! Ему вообще все равно, жива я или мертва.

— Ты не права, Нанда.

— Откуда тебе это знать? — резко спросила она, но потом смягчила тон: — Извини меня. Я не должна впутывать тебя в свои проблемы. Вероятно, ты совсем не хочешь о них слышать.

— Напротив, я хочу, чтобы ты впутывала меня. Может быть, я смогу помочь тебе.

Улыбка тронула ее губы.

— Тони, ты добрый. Хотела бы я, чтобы Фаусто обладал хотя бы десятой частью твоей доброты. Но ты принадлежишь церкви. Ты не знаешь, что такое реальная жизнь.

Теперь рассердился он:

— Это я не знаю? Я работал семь лет в трущобах, а ты говоришь мне, что я не знаю, как выглядит реальная жизнь? Ты, которая платит деньги за свои спиритические сеансы?

Она была изумлена его тоном.

— Прости, не хотела…

— Я не собираюсь защищать Фаусто, так как думаю, что он ведет себя глупо. Однако ты тоже ведешь себя не лучше. Он нашел прибежище в фашизме, а ты — в сверхъестественных силах. А приходило ли кому-нибудь из вас в голову, от чего вы пытаетесь убежать?

Она уставилась на него:

— От чего?

— От пустоты, — он понизил голос, — от духовной пустоты, потому что оба вы покинули церковь.

— О, Тони, перестань проповедовать! Если уж мы затронули эту тему, то я ее не покидала никогда. Просто я не хожу больше в храм.

Он взял Нанду за руку, удивляясь, какое наслаждение доставляет ему ощущать ее кожу.

— Ты считаешь, что я не имею представления о реальности, потому что я священник. Но мне хотелось бы доказать тебе, что у меня более глубокое чувство реальности, чем у тебя, что в душе у меня мир, которого нет ни у тебя, ни у Фаусто. Я хочу помочь вам обоим, Нанда. Ты разрешишь мне попробовать?

Она внимательно посмотрела на его лицо, так напоминавшее ей лицо мужа и все-таки отличавшееся от него. Она ощутила его нервную силу, его сострадание… и еще что-то.

— Что ты хочешь сделать?

— Разреши мне приходить сюда во второй половине дня и беседовать с тобой в течение нескольких недель. Я не стану читать проповеди, просто буду беседовать с тобой. И может быть, вместе мы сможем найти ответ на вопрос, почему ты несчастлива.

— Тогда ты не сможешь как следует отдохнуть.

— Нет, смогу. Я на самом деле хочу помочь тебе, Нанда.

«А ты хочешь? — подумал он. — Или есть что-то еще, о чем нельзя думать?»

— О, Тони! — воскликнула она, — мне так нужна твоя помощь.


Дон Чиччо Кучча был мэром Пьяна дей Гречи и фигурой в сицилийской мафии очень влиятельной. В 1925 году, когда Муссолини посетил Сицилию, дон Чиччо принимал его в Пьяна дей Гречи. Вскоре после этого дон Чиччо был арестован как обычный уголовник, обвинен в различных преступлениях (большинство из которых он совершил) и посажен в тюрьму на острове Сан-Стефано. Все это было частью наступления Муссолини на мафию, наступления, в авангарде которого был Чезаре Мори — супрефект, которого дуче наделил почти диктаторскими полномочиями на Сицилии.

У дона Чиччо Кучча была отдельная камера, хорошая еда, и женщин тайно приводили к нему, чтобы удовлетворить его аппетиты. Муссолини мог объявлять войну мафии, но охрана в Сан-Стефано знала, что мафия существовала здесь задолго до дуче и, вероятнее всего, будет существовать еще очень долго после него.

Поэтому, когда надзиратели пришли в камеру к дону Чиччо, чтобы отвести его в кабинет начальника тюрьмы, они обращались с ним внимательно и почтительно. Они также сообщили ему, кто такой Фаусто Спада. Толстяк дон Чиччо просипел:

— Какого черта ему здесь нужно?

Надзиратели этого не знали.

Дона Чиччо ввели в кабинет, где начальник тюрьмы вежливо познакомил его с Фаусто. Потом начальник и охрана вышли, чтобы эти двое смогли поговорить наедине. Дон Чиччо с любопытством разглядывал форму Фаусто и кобуру его пистолета. Потом спросил:

— В чем дело?

— Мой отец Франко Спада был убит мафией в 1910 году. На улице Дуе Мачелли его переехал автомобиль. Я подумал, что вы могли бы сообщить мне, кто был за рулем того автомобиля.

Дон Чиччо отличался потливостью. Сейчас, хотя день был прохладный, он достал носовой платок и вытер верхнюю губу.

— Даже если бы и знал, почему я должен сказать вам об этом?

— Возможно, если вы станете сотрудничать со мной, дуче сможет сократить срок вашего заключения.

— Дуче? — Он почти выплюнул это слово. — Хотите, я скажу вам, что думаю о дуче? — Он сделал рукой непристойный жест.

Фаусто пожал плечами:

— И все же в ваших интересах сотрудничать со мной.

Старый толстяк поглядел на него изучающе:

— Какую сделку вы мне предлагаете?

— Возможно, вам скостят пару лет.

— И это вы называете сделкой? Выпустите меня отсюда сегодня, и я скажу вам то, что вы так хотите узнать.

— Так вы знаете?

Фаусто сидел, положив локти на стол начальника тюрьмы. Он встал, подошел к дону Чиччо, вытащил пистолет из кобуры и приставил его к носу старика.

— Слушай, дедуля, — начал он негромко. — Тебе ли торговаться? Я могу прикончить тебя, и начальник не пикнет. Или я могу приказать ему пытать тебя, и не рассчитывай, что я этого не сделаю. Так что выкладывай имя того, кто убил моего отца. Тогда, может быть, я и сделаю что-нибудь для сокращения твоего срока.

Дон Чиччо уставился на пистолет. Потом посмотрел прямо в глаза Фаусто:

— Его зовут Массимо Романо.

Фаусто спрятал оружие в кобуру и снова сел за стол. Взял листок бумаги и записал на нем это имя.

— Где он живет?

— В Риме. Он всегда жил в Риме. Вот почему они наняли его прикончить вашего отца.

— Кто это «они»?

— Да какое это имеет сейчас значение? Все они уже мертвы.

— Где Романо живет в Риме?

— Он всегда жил на улице Луиджи Риццо, к западу от Ватикана. Не имею понятия, живет ли он еще там или нет.

— Номер дома?

— Не помню. Я старый человек.

Фаусто сложил листок и сунул его в карман.

— Что вы собираетесь делать? — спросил дон Чиччо. — Убьете его?

— Это мое дело. — Фаусто подошел к двери и открыл ее.

— Я закончил с ним, — объявил он начальнику тюрьмы и вышел на улицу, освещенную зимним солнцем.

* * *

— Профессор Сальваторелли берет некоторые церковные верования и немного искажает их в своих целях.