Моррис Дэвид, может, и был сумасшедшим, но картины у него были забавные.

Глава 23

Большой белый дом, стоявший на скалах пролива Лонгайленд, был результатом попытки Виктора заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни после того, как он потерял Джулию Ломбардини. Ему нужно было что-то, что могло бы отвлечь от мыслей о своем горе, и этот дом с колоннами, с его восемнадцатью просторными, наполненными светом комнатами, с теннисным кортом и бассейном, с садом площадью в двенадцать акров и великолепным видом на скалы пролива в немалой степени помог ему в этом. Дом был также чем-то вроде взятки Люсиль. Многолетняя любовная связь заставляла Виктора чувствовать себя виноватым, и он понимал, что, каковы бы ни были его доводы, Люсиль оставалась права: в глазах общественности он был виноват. Он также остро осознавал, что это отразилось на детях, которым приходилось не только терпеть трения между родителями, но и переживать по поводу таинственной «другой женщины» в жизни отца, о которой они, безусловно, слышали. Виктор рассчитывал, что, купив загородный дом, он сможет восстановить мир в семье, и был прав. Дети были в восторге от этого дома, так же как и Люсиль. Дом был гораздо удобнее их коттеджа в округе Датчесс, к тому же пролив увеличивал его привлекательность. Более того, нью-йоркцы из светского общества открывали для себя Северное побережье, что было по душе Люсиль, которой всегда нравилось быть там, где кипит светская жизнь.

В следующую субботу во второй половине дня Лорна раскачивалась в гамаке около дома, потягивая чай со льдом. Внезапно она спросила у матери:

— Кто эта женщина на яхте с папой?

— Мисс Фицсиммонс, — ответила Люсиль. — Она пишет книгу о твоем отце.

— Правда? Как интересно!

— Да, действительно интересно.

Люсиль посмотрела на пролив, где в ста футах от берега яхта Виктора «Сан-Себастьяно», длиной в сорок футов, поворачивала на другой галс.

* * *

— Ваша дочь очень красива, — сказала Элен Фицсиммонс, откидываясь на белые полотняные подушки. Виктор сидел за штурвалом.

— Спасибо.

— Сколько ей лет?

— В августе будет двадцать.

— Следовательно, она Лев. А вы Дева, это означает, что вы умеете обращаться с деньгами.

— Банкиру это пригодится. А теперь, мисс Фицсиммонс, скажите, как ваше имя?

— Простите?

— Я звонил в «Харперс бразерс». Они никогда не слыхали о вас.

Она пристально посмотрела на него, потом рассмеялась. Виктор удивленно сказал:

— Не вижу в этом ничего смешного.

— А я вижу. О Господи, я попалась. Видите ли, меня никогда не печатали, а когда вас не печатают, невозможно найти издателя, который заинтересовался бы книгой, еще не написанной вами. Но я знала: если приду к вам, не имея издателя, вы просто не станете со мной разговаривать. Поэтому я солгала. Я решила, что назову «Харперс бразерс». Наверное, вы очень сердитесь на меня? — Она взъерошила волосы и улыбнулась.

— Кажется, из вас скорее выйдет романист, нежели биограф.

— Но я пробовала писать романы, и никогда они у меня не получались. Пожалуйста, мистер Декстер, я на самом деле напишу хорошую книгу о вас. Вы будете сотрудничать со мной?

— Ну, я думаю, что если даже и не буду сотрудничать, вы все равно ее напишете. Но считаю, что впредь вам лучше говорить правду при общении со мной. Кстати, меня зовут Виктор. А сейчас я меняю курс.

— Что это значит?

— Это значит — пригнитесь!

Она опустила голову, и гик просвистел над ней.

* * *

Погода стояла идиллическая, ужин был подан на переднюю террасу, выходящую на пролив. Стол, на котором стояли керосиновые лампы «Молния», был накрыт на четверых. Элен сидела напротив Лорны, а Виктор — напротив Люсиль. Когда подали десерт, Люсиль, выглядевшая прелестно в белом летнем платье, обратилась к Элен:

— Итак, что вы узнали к настоящему моменту от моего мужа?

— О, очень много. «Декстер-банк» имеет тридцать три филиала, две тысячи триста служащих, его активы составляют примерно один миллиард долларов, он занимает восемнадцатое место среди крупнейших банков Америки и вкладывает деньги во все, начиная от сталелитейных заводов и кончая компанией по производству пеленок. Виктор вложил деньги даже в кинокомпанию.

— Ах, эта магическая сила денег! — воскликнула Люсиль. — Деньги и власть! Это главное в жизни. Но я не представляю, зачем вам нужно приводить столько статистических данных в книге. Ведь людей прежде всего интересует то, как другие люди приобретают деньги и власть. Мой муж об этом вам рассказал?

— Еще нет.

— Вы должны спросить его. Или ты, Виктор, сам расскажешь? Например, о том, как ты надавил на меня, чтобы я продала тебе свою долю в банке?..

Наступившую тишину прерывали лишь стрекотанье сверчков да ленивый шум прибоя на скалах.

— Возможно, — продолжала Люсиль, улыбаясь, — слово «надавил» не совсем подходит, как ты думаешь? Может быть, «выманил» — более подходящее слово. Мисс Фицсиммонс, вы не должны поддаваться внешнему обаянию моего мужа. Он достаточно ловкий и очень хитрый человек. Но, с другой стороны, если бы он не был таким, как бы он приобрел столько денег и власти? Я ведь права?

Лорна удивленно взглянула на мать:

— Мама, как ты можешь говорить такие вещи в присутствии постороннего человека?

— Но, дорогая моя, мисс Фицсиммонс — не посторонняя, раз она пишет книгу о твоем отце. И мы ведь хотим, чтобы эта книга была правдивой, не так ли? Сомневаюсь, что твой отец расскажет правду. Или ты расскажешь, Виктор?

Виктор хладнокровно продолжал жевать:

— Мне нет необходимости говорить что-либо, так как ты все говоришь за меня.

Люсиль повернулась к Элен:

— Банкиры считаются столпами общества. Но это, конечно, миф. У нас в Америке много мифов, но меня, как жену банкира, особенно забавлял именно этот миф.

Лорна встала:

— Извините. Я иду спать.

Она вошла в дом. Люсиль проводила ее взглядом и снова обратилась к Элен:

— Лорна обожает своего отца и не любит, когда я говорю нелестные вещи о нем. Считается, что жена должна поддерживать мужа, — вот еще один прекрасный американский миф, но я считаю, что гораздо важнее говорить правду. Конечно… — она взглянула на Виктора, — если муж верен жене, она может поддерживать его. Ты не согласен со мной, дорогой?

Виктор положил ложку на стол:

— Так как ты, видимо, полна решимости поставить в неловкое положение и меня, и нашу гостью, позволь мне напомнить тебе, что в течение многих лет я старался быть хорошим мужем. Не идеальным, допускаю это, но хорошим. А ты была идеальной женой?

— Достаточно идеальной, — ответила та, поднимаясь из-за стола. — Что ж, вечер чудесный, и я подумала, не прогуляться ли мне по берегу. Кто-нибудь составит мне компанию?

— Нет, спасибо, — ответила Элен.

— А ты, Виктор? Мы могли бы погулять, держась за руки, в лунном свете, это было бы так романтично.

— У меня не очень романтическое настроение.

Люсиль засмеялась:

— С чего бы это? Ну что ж, пока!

Она сошла с террасы и направилась к проливу. Когда Люсиль уже не могла слышать ее, Элен сказала тихо:

— Она ненавидит вас, правда?

— Да, — ответил Виктор. — Но обычно она не показывает это так открыто.

Он положил салфетку на стол. А про себя подумал, не начала ли Люсиль новую кампанию в их долгой семейной войне.


Трое мальчиков в плавках тихо скользнули в воду с темного пирса. Проплыли под дверцами лодочного сарая и вынырнули рядом с моторной лодкой, обшитой полированным красным деревом.

— Черт побери, какая красавица! — прошептал шестнадцатилетний Гарри Стивенс.

— Ты уверен, что умеешь управлять ею? — спросил Билл Лэйтон.

— Она похожа на Тин Лиззи, только плавает, — бросил в ответ пятнадцатилетний Дрю Декстер. — Ладно, пошли.

Он вылез из воды и вскарабкался на корму моторки.

— Ребята, вы открываете двери сарая, — шепнул он, — а потом мы тихонечко выгребем на этой крошке из бухты.

— Если старик Честер застукает нас, придется заплатить ему уйму денег, — сказал Гарри.

— Пошел он! Кроме того, он не застукает нас. Шевелись с дверьми побыстрее.

— Ха! Мы делаем всю работу!

— Но кто-то же должен выруливать!

— Ну тебя к черту, Дрю. Ты всегда делаешь легкую работу.

— Это потому, что я среди вас самый умный.

— Кто бы говорил!

Гарри и Билл влезли на причал и открыли дверцы сарая. Потом толкнули моторку в направлении бухты, запрыгнув на корму. Лодка скользнула от причала. Вода в проливе Лонг-айленд, открывшемся после выхода из бухты, соблазнительно мерцала, залитая серебристым светом летнего месяца.

— Надо было нам выбрать безлунную ночь, — прошептал Гарри. — Если он выглянет из окна, мы пропали.

— Он спит, — сказал Дрю. — Господи, ты слишком нервничаешь. Давайте беритесь за весла, а потом я запущу мотор.

— Это значит, мы будем грести, а ты — возиться с мотором?

— Верно, — ухмыльнулся Дрю. Он был мужским вариантом своей матери, унаследовав ее привлекательность.

— Вот дерьмо!

Двое ребят вытащили весла из весельного рундука и начали грести, а Дрю забрался на сиденье рулевого. Он осмотрел панель управления.

— Сделано в Мичигане, — заметил он, разглядев имя изготовителя на спидометре.

— Ну и что?

— Подумал, что вам это будет интересно. Я слышал, что старик Честер выложил за нее тысячу баксов. Видно, она этого стоит.

— Сколько нам еще грести?

Дрю оглянулся на берег, где на вершине утеса под соснами стоял дом Фрэнка Честера, построенный в псевдотюдорианском стиле. Они отошли от пирса примерно футов на тридцать.