Анри Сулэ, хозяина ресторана «Павильон», трудно было удивить чем-либо, но Эйб сумел попасть в список «А» этого выдающегося человека, и для него всегда оставляли столик получше, если не самый лучший.

Эйб закурил сигарету, отпил «мартини» и сказал Габриэлле:

— Мы не делали ошибок в бизнесе, ведь правда?

— Мы все делали лучшим образом.

— А для тех двоих, которые начали с того, что разругались, мы неплохо ужились. Или ты не согласна со мной?

— Нет, я согласна.

— Ты мне очень нравишься, Габриэлла. И я знаю, о чем ты думаешь: «Вот снова Фельдман со своими приставаниями». Но это не приставания. Ты мне на самом деле очень нравишься. Я восхищаюсь тобой и как деловым партнером, и как женщиной. — Он помедлил. — Не хочу показаться бестактным, но мне бы хотелось знать, как обстоят твои сердечные дела. Все еще встречаешься с тем дурачком из рекламного агентства?

Легкая усмешка пробежала по ее лицу.

— Нет, то было ненадолго. Ты прав, он был пустышка.

— За эти восемь лет у тебя было множество поклонников. Тебе не кажется странным, что ты до сих пор не встретила того, кто тебе действительно нужен?

Она пожала плечами:

— Не кажется. У меня есть работа, у меня есть Ник. Я счастлива. Может быть, я как раз и есть то экзотическое создание, о которых много пишут в женских журналах, — Независимая Женщина. Ты же знаешь, что нет такого закона, который запрещал бы женщине играть по своим правилам, как это делаете вы, мужчины.

— Возможно.

— Вот ты говоришь «возможно», а на самом деле не веришь в это. Ты, как и все остальные мужчины, думаешь, что женщина не может быть по-настоящему счастлива, пока она не встретила «мистера Того Самого». А меня в данный момент вполне устраивает моя жизнь.

— Тогда, быть может, тебе стоит попробовать «мистера Не Того», то есть меня?

Она рассмеялась:

— Но почему же ты — «мистер Не Тот»? Я давно отношусь к тебе с нежностью, Эйб, несмотря на все твои недостатки. А у тебя, дружище, их очень много.

— Как и у тебя.

— О, уж это я знаю.

— Даже несмотря на свои недостатки, я бы хотел попытать счастья с тобой. Как ты на это посмотришь?

— А тебе не кажется, что нам лучше оставаться просто деловыми партнерами, и точка?

— Мне хочется чего-нибудь более волнующего. — Он глотнул еще «мартини». — Я переехал в «Пьер», но подыскиваю себе квартиру. Когда я найду ее, ты поможешь мне ее обставить? У тебя отличный вкус, и ты знаешь, чего мне хочется.

— С большим удовольствием.

— Тогда, если все пройдет удачно, может быть, одно потянется за другим?

— Может быть. — Она улыбнулась. — Посмотрим.


Рита Альварес отчаянно боролась. Чем больше она думала о блузке, на которой теряла деньги, тем больше ей хотелось плюнуть в уродливое лицо Арти Фогеля. Ворвавшись в контору Международного профсоюза дамских портных на Западной Сороковой улице, она была готова от слов перейти к делу.

— Я хочу поговорить с кем-нибудь важным! — Она почти кричала секретарю на приеме посетителей.

— О чем?

— Ты чего себе думаешь? Ты думаешь, я пришла в офис союза заниматься стиркой? Я хочу подать жалобу насчет того, что нет союза в «Саммит фэшнз», где я работаю!

— Минуточку.

Пять минут спустя Рита Альварес сидела в кабинетике у стола напротив полного мужчины по имени Сид Кон.

— Вы знаете, что вытворяет мистер Фельдман? — вопрошала Рита, все еще кипящая от гнева. — Каждый знает! Он нанял шайку, чтобы не допускать союз на предприятие! Разве это не правда?

— До меня доходил этот слух, — ответил Сид Кон.

— Тогда почему вы ничего не делаете насчет этого? Там из нас каждый день выжимают соки! У нас нет никаких прав, нет ничего! Или… — она понизила голос, с подозрением глядя на профсоюзного деятеля, — все-таки правда, о чем говорят? Что Фельдман, может, вас всех подкупил? Что он платит союзу кучу денег, чтоб его оставляли в покое? Люди так говорят.

— Послушайте, миссис Альварес, люди говорят разное. Но я могу вас заверить, что Эйб Фельдман не подкупает профсоюзов. А теперь давайте точно сформулируем, в чем суть вашей жалобы.

Она все ему рассказала о той блузке.

— Ладно, — сказал Сид Кон, вставая, — пора мне нанести еще один визит мистеру Фельдману.

— Вы должны хорошо надавить на этого мерзавца! — воскликнула Рита. — Вам нужно напугать его забастовкой!

Сид Кон снял свою клетчатую кепку с крючка на стене и надел ее.

— Это как раз то, что я намерен сделать, — сказал он. — Пойдемте.


Вид с террасы сдвоенного пентхауза пятнадцатого этажа охватывал весь Центральный парк. Свежий бриз шевелил волосы. Габриэлла, прислонившись к кирпичной стенке, упивалась этим видом.

— Должно быть, это самый великолепный вид в Нью-Йорке! О, Эйб, купи хотя бы из-за этого вида!

— Тебе он нравится?

— Как он может не нравиться? И расположение фантастическое. Только подумай, какой красивый садик ты мог бы разбить на этой террасе.

— Мы могли бы разбить, — поправил он, взяв ее руки. Она взглянула на него, потом вынула руки из его ладоней и прошла в гостиную. Это здание на Пятой авеню было построено в двадцатые годы, а пентхауз принадлежал одному из магнатов тех времен, который недавно скончался. Высокие потолки, тщательно продуманные своды, большие, обитые свинцовыми пластинами французские двери, которые с двух сторон открывались на широкую террасу, полностью окружавшую пентхауз, — все это несло в себе черты пышной роскоши, оставшейся от эпохи баронства. Паркетные полы были незастланы, поскольку апартаменты стояли пустыми; лампочки свисали на черных проводах, где вместо них, как она мысленно видела, когда-нибудь будут висеть люстры. И все же объемы были великолепны, а ее воображение уже расставляло мебель и выбирало ткани.

— Вас не затруднит оставить нас минут на двадцать одних? — спросил Эйб агента по недвижимости, миссис Стилсон.

— Конечно. — Миссис Стилсон очень хотелось услужить потенциальным покупателям одной из самых дорогих квартир. — Я подожду вас в вестибюле.

— Благодарю вас, — улыбнулся Эйб, демонстрируя весь свой шарм. — Мне бы хотелось «пожить» в ней несколько минут.

— Я понимаю; располагайте своим временем, мистер Фельдман.

Она вышла в прихожую. Когда она ушла, Эйб спросил Габриэллу:

— Как ты думаешь, мне стоит это купить?

— Это — впечатляющие апартаменты. Сколько они просят?

— Сто восемьдесят тысяч.

Она присвистнула:

— Предложи им сто пятьдесят. Они их возьмут. Это место — как белый слон, и поэтому оно мне нравится.

— Я куплю это, если ты въедешь сюда вместе со мной.

— Оставь это, Эйб, веди себя в соответствии со своим возрастом…

— Ах, так? — Он схватил ее за руку. — Значит, все это из-за того, что я старше тебя?

— Одно с другим не связано.

— Тогда почему ты меня все время сторонишься? Я по тебе с ума схожу, Габриэлла…

Он порывисто притянул ее к себе и поцеловал. В этом поцелуе было и насилие, и страсть, и голод. Впервые за восемь лет она почувствовала мужчину физически. Он был твердым, теплым и нес аромат дорогого лосьона после бритья. Ей понравились это ощущение и запах.

Эйб выпустил ее из объятий и снял пиджак своего темно-синего костюма, сшитого на заказ. Он бросил его на пол, потом развязал галстук.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Обнажаюсь, — ответил он обыденно. — Снимай свое платье.

— Я не стану!

— Нам нужно это сделать прямо здесь, на полу гостиной. Прежде, чем я заплачу сто пятьдесят косых за любые апартаменты, я должен сначала провести обкатку.

С него слетела рубашка. Он бросил ее и галстук рядом с пиджаком. Потом он прислонился к камину, чтобы развязать шнурки ботинок. Она в полушоковом состоянии наблюдала за ним.

— Рассказать бы тебе о всех местах, где я занимался любовью, вот бы ты удивилась! — сказал он. — Хотя обычно я нахожу какую-нибудь мебель — кушетку или еще что-нибудь. На полу, должно быть, интересно. Или — как насчет террасы? Мы могли бы показать соседям отличный спектакль.

С его ног слетели ботинки. Он расстегнул брючный ремень и раскрыл молнию ширинки. С него слетели брюки, потом и темно-синие носки с подвязками. Она уставилась на его волосатые ноги.

— Вас пригласили на прием, — сказал он приятным голосом. — Я твердо верю, что вы не будете настолько невежливой, что не примете это приглашение.

Она колебалась. Действительно ли ей этого хотелось? Хотела ли она именно его? Он ее привлекал физически, но это не шло в сравнение со всепоглощающим желанием, которое она испытывала к Нику Кемпу. Но в Эйбе было то, чего недоставало Нику: острый ум, безжалостность, которая возбуждала так же, как физическая красота Ника. У Эйба, кроме того, были сила и деньги и, конечно, амбиции достичь вершин мира, как и этого пентхауза. Да, она не могла отрицать, что Эйб Фельдман ее возбуждал. Она не могла отрицать и того, что она его желала.

Она начала расстегивать молнию на платье. Он наблюдал, как она молча снимала свою одежду, и она с удовлетворением отметила, как его выпуклость в жокейских шортах увеличивалась по мере того, как она раздевалась. Совершенно обнаженная, она стояла в центре пустой гостиной, солнце вливалось сквозь распахнутые французские двери, ярким пятном выделяя великолепие ее плоти. Он стянул шорты, освободив свою плоть, пересек комнату и обнял ее, покрывая сначала нежными поцелуями. Его губы двигались вниз от ее шеи к плечам, и она чувствовала, как его пальцы поглаживают ее тело; она задрожала от удовольствия.

— Я люблю тебя, Габриэлла, — прошептал он, прижимаясь к ней. — Я схожу с ума по тебе.