Фред Стюарт - Век

— Так вот почему вы пригласили меня отобедать здесь? Чтобы расставить сети?

— Ты очень хорошо понимаешь ситуацию. Я не вижу никакой причины, которая бы помешала нам обсудить все цивилизованно. Твоей семье, между прочим, ничего не угрожает, пока ты сотрудничаешь с нами. А я знаю, что ты собираешься сотрудничать с нами. — Он улыбнулся. — А-а, новая бутылка! Никакое вино не может сравниться с роскошным бургундским, которое заставляет человека забыть обо всех неприятностях в жизни. Вы можете пить свое бордо. А мне подавайте бургундское каждый день.

Фернандо налил немного вина в новый стакан. Мальцер понюхал его, попробовал и улыбнулся:

— Великолепное.

Фаусто, наблюдая за тем, как наполнялся стакан, поинтересовался:

— О каком сотрудничестве вы говорите, генерал?

— Это очень просто, мой друг. Ты — богатый человек, а для того, чтобы выигрывать войны, нужны деньги. Много денег. Ты не оказывал нам той помощи, на которую мы рассчитывали, но это можно легко исправить. Мы не нахалы. О нет, совсем нет. Мы хотим предложить тебе приемлемые условия.

— Сколько? — спросил Фаусто, и «quanto» получилось мягко.

— Мы хотим получить драгоценности твоего тестя. Все. Поскольку он — еврейская свинья, которому вообще повезло, что он остался в живых. Но с тебя мы хотим получить только пятьдесят процентов, скажем, тридцать миллионов лир. Если в течение двадцати четырех часов ты выполнишь наши условия, тогда тебе и твоей семье разрешено будет переехать в Ватикан.

— А мой тесть?

— Он может оставаться там, где он сейчас.

— А где гарантии того, что в момент передачи денег и драгоценностей вы нас не убьете? Давайте подойдем к вопросу практически, генерал. Вы не предлагаете компромисса. Вы предлагаете сыграть в немецкую рулетку. Это вариант игры, в которой за любым ходом таится опасность.

— Конечно, гарантии должны быть предоставлены…

— Немецкие гарантии, генерал, это все равно что немецкий кофе. Сомнительного качества.

Мальцер постучал пальцами по белой скатерти:

— Знаешь, Спада, было бы очень просто рассердиться на тебя. Никто не смеет разговаривать с немецкими генералами так, как ты разговариваешь со мной. Но мне не хочется сердиться на тебя, потому что я хочу достичь с тобой соглашения. Тебя бы удовлетворило, если бы обмен мы осуществили в Ватикане? Скажем, напротив собора Святого Петра? Тебя и твою семью отвезли бы туда и передали в руки официального представителя церкви, возможно, твоего брата. Затем ты передаешь драгоценности и деньги. До тех пор, пока мы будем находиться на территории Ватикана, возможность обмана исключена. Это тебя устроило бы?

Фаусто задумался. Да, это казалось безопасным. Они не осмелились бы применить оружие на территории Ватикана… Или посмели бы?

— Мне бы хотелось все обдумать, — сказал он.

— Да ведь думать-то не о чем, но у тебя есть двадцать четыре часа. Позвони мне в офис, когда ты будешь готов сказать «да». А пока — езжай домой. Я думаю, когда ты увидишь солдат возле своего дома, ты согласишься с нашим ходом мыслей.

Фаусто положил салфетку и встал:

— Ну что ж, это действительно был необычный обед, генерал. Благодарю вас.

— Пожалуйста.

— Все же это означает, что я не могу посетить собрание в министерстве корпораций.

— Нет, иди домой, — повторил Мальцер. — И помни: двадцать четыре часа.

Фаусто посмотрел на немцев, потом вышел из-за стола. Он был злым и испуганным. Выйдя из ресторана, он заторопился в вестибюль, чтобы позвонить домой из отеля.

— Слушаю? — Это был голос Энрико.

— Энрико, это папа. Что-нибудь… произошло?

Минута молчания.

— Вокруг нашего дома немецкие солдаты. Что происходит?

Значит, все было правдой. Они не блефовали, как сначала подумал он.

— Я в курсе дела, — сказал Фаусто. — Не тревожьтесь — они не собираются причинить вам вреда. С мамой все в порядке?

— Она напугана. Солдаты говорят, что мы не можем покидать дом. Только ты можешь приходить и уходить.

— Я знаю. Скажи мне, что все будет в порядке. Я собираюсь встретиться с дядей Тони и часа через два буду дома. И, Энрико, ничего не бойтесь, понятно?

— Понятно, папа.

Фаусто повесил трубку. «Не бойтесь», — подумал он. Он заторопился из отеля, сел в машину и направился в сторону Ватикана.

А всего в ста метрах от этого места Росарио Бентивенья все еще ждал у своей тележки с мусором возле дома номер сто пятьдесят шесть на улице Раселла. Часы показывали четырнадцать сорок. Немцы опаздывали на сорок минут. Росарио паниковал. Видимо, что-то произошло. Но если ему придется толкать нагруженную тротилом тележку опять тем же путем через весь Рим, наверняка его остановят, тележку обыщут…

Он посмотрел вниз по улице и прислушался к топанью немцев.

Ничего.

Фаусто понадобилось полчаса, чтобы доехать до Ватикана, из-за того, что десять минут ему пришлось прождать на перекрестке, пока не прошла рота немецких солдат, направляясь к улице Раселла. Когда же ему удалось добраться до Ватикана, он припарковал машину у ворот Святой Анны и быстро направился в офис брата. Секретарь Тони, отец Фрассети, сказал ему:

— Его преосвященство находится у святого отца, синьор Спада. Я не жду его ранее чем через полчаса.

— Тогда я подожду, — решил Фаусто и попросил: — Вас не затруднит соединить меня с моим тестем и попросить его подняться сюда? Это очень важно.

— Да, конечно. Я позвоню в его комнату. — Он набрал номер. — Не отвечает. Наверное, он на прогулке в садах. Если вам угодно, я могу послать кого-нибудь поискать его.

— Да, пожалуйста.

Пока отец Фрассети набирал другой номер, Фаусто сел и с горечью стал обдумывать свою судьбу. Он понимал, что у него нет альтернативы, кроме как принять их условия: Мальцер крепко держал его в руках. Потеря миллионов лир в драгоценностях и половины его состояния — все это ему, конечно, не нравилось. Но если это поможет его семье пережить войну в безопасности, возможно, это была бы и неплохая сделка.

Он проклинал себя за то, что не перевез Нанду и детей в Ватикан раньше.

Часы на стене тикали, минутная стрелка прыгнула вперед, и часы пробили четверть четвертого.

В пятнадцать тридцать Росарио Бентивенья услышал отдаленный топот шагающих немцев.

«Наконец-то! — подумал он, закуривая свою трубку. Вскоре он услышал их пение. Что это было? Песня Хорста Весселя? — Тупые крауты продолжают петь и топать прямо к моему заряду ТНТ…»

Он взглянул вдоль улицы Раселла туда, где она пересекалась с узкой улицей Боккаччо. На углу стоял другой подпольщик, который должен был подать сигнал поджечь запал.

Росарио дымил своей трубкой, чтобы поддержать в ней жизнь, когда уборщик из дворца Титтони вышел из здания на улицу.

— Псс! — прошипел Росарио. — Немцы идут! Мы им сейчас зададим! Убирайся к черту отсюда!

Перепуганный уборщик заторопился прочь.

Как раз в тот момент немцы завернули с улицы Трафоро на улицу Раселла. Они шли колонной по три, сто пятьдесят человек в полевой форме, и пели. Бум-бум-бум…

Когда голова немецкой колонны миновала магазин фототоваров в доме сто тридцать два, подпольщик на углу улицы Боккаччо пошел на другую сторону, приподняв кепку.

Сигнал. Росарио затянулся и приложил трубку к запальному шнуру. Шнур зашипел, как живой. Росарио положил свою кепку на верхушку мусорной повозки — сигнал о том, что все в порядке, — и перешел улицу под носом у приближающихся белобрысых немцев, похожих на огромную вибрирующую машину. Топающие сапоги несли их все ближе к мусорной повозке…

Ужасной силы взрыв потряс весь квартал и был слышен даже в центре Рима. Фаусто и отец Фрассети услышали его из Ватикана и подошли к окну, чтобы посмотреть наружу.

Двадцать четыре немецких солдата были моментально разорваны в клочки. Части их тел взлетели в воздух, и их все еще живая кровь поливала древние каменные стены. Осколки железной оболочки заряда превратились в смертоносную шрапнель, кромсавшую тела немцев. Мертвые и умирающие падали на землю. От взрыва из стен зданий стали выпадать крупные куски бетона. Через огромную дыру, пробитую в каменной стене, хлестала вода. Поток понесся вдоль улицы, обмывая ее и смешивая пыль с плотью и кровью. Одновременно ударная волна от взрыва пронеслась вдоль улицы с силой торнадо и опрокинула школьный автобус.

Генерал Мальцер, все еще находившийся в отеле «Эксельсиор» и пьяный в стельку, слышал взрыв, который раздался так близко и с такой силой, что в окнах задрожали стекла.

— Что это? — спросил он невнятно у Каплера. — Воздушный налет?

— Не думаю, — ответил Каплер, поднимаясь. — Пойду выясню.

Он заторопился в вестибюль. Сквозь стекла парадной двери он видел людей, бежавших по улице.

— Что случилось? — закричал он швейцару.

— Взрыв, господин! Внизу, возле площади Барберини. Наверное, газовая магистраль…

— Газовая магистраль, черт! — пробормотал Каплер. — Подать машину генерала Мальцера! — приказал он и побежал обратно в ресторан.

Подойдя к столику генерала, он доложил:

— Генерал, я думаю, партизаны совершили нападение на наших солдат. Бозенский полк должен был пройти по улице Раселла во второй половине дня, и, очевидно, как раз там и произошел взрыв…

Лицо Мальцера, уже красное от выпитого вина, стало пунцовым.

— Эти ублюдки! — закричал он, пытаясь встать со стула. — Если они ранят хоть одного немца, я взорву весь город! Подать мне машину…

— Она подана, мой генерал.

— Я все взорву! Папу, собор Святого Петра, Колизей… — Мальцер шел через столовую, покачиваясь как лунатик. — Тибр… Я перестреляю всех проклятых итальяшек в этом городе… Если они ранили моих людей, то они пожалеют! Клянусь Богом, они за это заплатят… Они заплатят!