Он с сомнением смотрит на меня, но больше ничего не говорит.

Пока мы пьем, несколько техников возятся на сцене, готовясь к концерту. Я наклоняюсь ближе к Габриэлю, чтобы быть услышанной сквозь шум музыки.

— Ты знаешь, кто играет?

Он самодовольно смотрит на меня.

— Терпение, Болтушка.

К тому времени, как мы заканчиваем с напитками, свет гаснет. Габриэль ставит наши бокалы на барную стойку и берет меня за руку. Я чувствую тепло его ладони и то, как крепко он сжимает мою, пока ведет через толпу, ближе к сцене. И не удивительно, что люди расступаются перед ним.

Он не останавливается прямо перед сценой, а идет немного в сторону, так что мы протискиваемся между людьми. Погаснувший свет резко вспыхивает красным и желтым. Группа выходит на сцену и люди приветствуют ее. Фронтмен группы — женщина. Рядом с ней три гитариста, ударник и парень за микшером.

Габриэль потихоньку движется мне за спину, как будто становится преградой между мной и остальными людьми. Я чувствую кожей тепло его тела.

А потом группа начинает играть. Это не совсем та музыка, которую я ожидала услышать. Фламенко, смешанное с современными стилями — фанком, хип-хопом, даже с нотками Болливуда, создающее звук, не похожий ни на что услышанное мной ранее. Счастье пронзает меня, словно молния. Я вздрагиваю и поворачиваю голову.

Габриэль смотрит на меня с улыбкой. Он не говорит ни слова, нет необходимости. Достает бутон розы из заднего кармана. Когда поднимает его, не успеваю уловить. Я слишком потрясена, стоя с разинутым ртом, пока он заправляет его мне за ухо.

— Вот так, Дарлинг, — говорит Габриэль. — А теперь потанцуем.

Он кладет руки на мои бедра и начинает двигать нас под музыку, подхватывая ритм. Мое тело отвечает. А я настолько шокирована тем, что он добровольно танцует, что даже не могу связно мыслить. Поэтому не делаю этого. Позволяю музыке захватить меня, отдаюсь умелым рукам и покачивающемуся телу Габриэля.

А он умеет танцевать. Не знаю, почему я удивлена. Его поступь лучше моей, и я следую его примеру, смеясь и проявляя больше энтузиазма, чем изящества. Кажется, он не возражает. Наши глаза встречаются, и танцующие люди вокруг меня отступают. Есть только он. Его бедра двигаются вместе с моими, сердце колотится в груди.

Теплые руки гладят мои бока, едва касаясь. Я дрожу, льну ближе, руками обнимая его шею. Его тело твердое и горячее. Ладони скользят по моим рукам. Переплетая пальцы, он поднимает мои руки над головой, полностью контролируя ситуацию.

Этот танец не грязный. Всегда вежливый и сдержанный Габриэль сохраняет между нами небольшую дистанцию. Не важно. Он танцует со мной, и я оживаю, наслаждаясь моментом.

Одним движением запястья он разворачивает меня так, что юбка закручивается вокруг бедер, а затем возвращает назад, опрокидывает и снова кружит.

Я смеюсь и смеюсь. Никогда так не танцевала, движения традиционные, но немного изменены. Мне нравится. Он взял мою мечту и осуществил ее. Для меня.

Наши взгляды встречаются и замирают. В его глазах улыбка и вопрос: «Ты этого хотела?»

И как сказать, что я смотрю на то, чего хочу? Бойфренды всегда давались мне легко. Они хвалили мое тело, говорили, что со мной хорошо проводить время, со мной просто. На самом деле они имели в виду, что я не та, к кому привязываются. И если честно, я тоже не привязывалась.

Сейчас все иначе. Я уже прикипела.

Габриэль видел все, что я могу предложить, но не взял то, что я бы дала ему с радостью. По уши влюбиться в него — все равно, что броситься с крутого утеса. Падать, ни за что не держась и без пути назад на твердую землю.

Моя улыбка яркая и болезненная, но нельзя показать ему свое беспокойство. Не хочу отвечать на эти вопросы. Он выглядит удовлетворенным, улыбка зарождается в его глазах и озаряет все лицо.

Мы танцуем до рассвета и, смеясь, возвращаемся домой, я уже порядком навеселе.

И ни разу он не попробовал большего.

Что подтверждает теорию. Я должна отступить и по его примеру воздвигнуть стены вокруг сердца. А когда защитная башня будет готова, нужно настолько отдалиться от Габриэля Скотта, насколько смогу.

Глава 16

Софи

В попытке занять себя работой, а не мыслями о соседе по комнате, я рано выхожу на место, которое мы выбрали для сегодняшнего представления. Это небольшое пространство, на котором состоится широко разрекламированная встреча перед концертом.

Когда я прихожу, воздух уже влажный и плотный. Толпа снаружи возбуждена и не в хорошем смысле. Высока угроза, что все выйдет из-под контроля. Проведя всего лишь год в качестве папарацци, я могу уловить признаки. По толпе пробегает волнение с ноткой отчаяния, и мне это не нравится.

Я выбрала хорошее место, чтобы поймать парней, когда они будут выходить из лимузинов, а также чтобы сфотографировать зевак. Они расскажут об этом вечере лучшие истории, а еще это удержит меня от Габриэля. Пытаюсь не сожалеть о своем решении, учитывая неприятную атмосферу, витающую в воздухе.

Девочки-подростки ведут борьбу за место, не так уж изящно толкаясь локтями. Происходящее пока не переросло в драку, но шанс близок. Вспышки и толчки усиливаются. Охрана выглядит раздраженной. Они не так уж любезны, расталкивая людей в попытке сдержать толпу.

Меня окружают фотокорреспонденты. Многие из них не знакомы, но некоторых я знаю.

Вопреки желанию, я осматриваю толпу в поисках лица Мартина, опасаясь его решения нанести визит «Килл-Джон» и мне. Лучше увидеть его приближение, чем быть застигнутой врасплох появлением. Я проделывала это каждый вечер, все время, пока посылала парня к черту. Но его, к счастью, нет.

— Как ты получила работу с «Килл-Джон»? — спрашивает меня Томпсон, один из старых коллег, затягиваясь сигаретой. Его лицо выглядит распухшим, а кожа отливает серым в ярком свете под навесом. — Ты с ними трахаешься?

— Ага, со всеми. — Я даже не утруждаюсь повернуться к нему. — По очереди. Слышала, они ищут и мальчика для развлечений, если тебе интересно.

— Мило. — Он бросает окурок, не потрудившись затушить его. Жар на кончике находится близко к моим босоножкам с открытыми пальцами. — Мне бы стоило процитировать тебя, соплячка.

— Потому что на тебя можно положиться, — бормочу я.

Проныра тушит сигарету, едва не задев мой палец. Я не реагирую, хотя и хочу.

Никогда не поддавайся эмоциям. Отличная мантра, но не из тех, которым легко следовать. Я сожалею о своем плане все больше и больше, поскольку воспоминания о днях отчаяния заполняют мою голову и заставляют желудок сжиматься. Я ненавидела работу папарацци. Ненавидела себя за то, кем была. И за то, что чувствовала себя покрытой грязью изнутри.

Мой телефон вибрирует.

Бренна: Мы подъезжаем к зданию.

Время идти. Я собираюсь засунуть телефон обратно в карман, когда звучит сигнал об еще одном сообщении.

Солнышко: Расчетное время прибытия 30 секунд.

Его сообщение делает со мной то, что не смогло сообщение Бренны — заставляет почувствовать заботу и порождает желание заботиться в ответ.

Держаться от него на расстоянии не получается, во всяком случае, когда мы находимся в постоянном контакте. Однако сейчас нельзя беспокоиться. В поле зрения попадает кортеж «Килл-Джон».

Толпа превращается в столпотворение. Девчонки кричат, толкаются, становятся грубыми. Все мы так тесно прижаты друг к другу, что, кажется, колеблемся, как бушующее море.

Я поднимаюсь на носочки и начинаю снимать, пытаясь запечатлеть хаос.

К тротуару подъезжает первый большой внедорожник. В нем ребята. Габриэль, Джулс и Бренна прибудут в следующем.

Первым выходит Джакс и как будто прикасается проводом к толпе. Все усиливается. Изображение в камере дрожит, когда меня толкают. Но я успеваю сделать снимок выражения лица Джакса: вздрагивание, а потом черты разглаживаются, демонстрируя некое смягченное равнодушие. Он улыбается, но мысленно находится не здесь.

Остальные ребята не улыбаются. Не в этот раз. Толпа слишком дикая, чтобы задерживаться. Они ровным шагом приближаются ко мне. За моей спиной люди толкаются и толкаются. Я стою в хорошем месте и очевидно, что этим недовольны несколько девушек.

— Мне не видно!

— Свали с дороги!

— Свали, я пришла сюда первая!

— Пошла ты.

Последние двое не были нацелены на меня, но я оказалась в центре событий. Внезапно руки замахали, ладони захлопали. Уклоняюсь от нескольких ударов, но этот ублюдок Томпсон толкает меня обратно. Я свирепо смотрю на него, когда кто-то хватает меня за волосы и тянет. Сильно.

Слезы покалывают веки, кожа головы горит. Наклоняю голову и разворачиваюсь, мой локоть встречается с животом той, кто схватила меня за волосы. Девушка с визгом их отпускает.

Кто-то хватает мою камеру, и я шлепаю его по руке. Вокруг вспыхивают новые драки.

Периферийным зрением вижу Джакса. Встречаясь взглядом со мной, он хмурится и замедляется.

Нет, нет, нет. Убирайся отсюда.

Остальные ребята тоже останавливаются, замечая меня в рукопашной. Не хорошо. Толпа снова напирает, прижимая меня к Томпсону и охране. Удар приходится мне прямо в глаз, и я вижу звездочки. Мне так больно, что вскрикиваю. Прилетает другой удар. Искры боли и слезы.

Сдаётся мне, Томпсон дважды толкнул меня локтем. На самом деле ударил.

Я собираюсь налететь на него, когда между нами с достаточной силой, чтобы Томпсон растянулся на заднице, втискивается тело. Габриэль стоит передо мной с выражением такой ярости, что по коже бегут мурашки.

Я успеваю только моргнуть, прежде чем он хватает меня и поднимает на руки.

Я не упаду в обморок.

Однако моя голова падает на его плечо. И я льну. Потому что он — стена, отделяющая от мира. Моя стена. Он безостановочно движется через толпу, и она расступается, инстинктивно понимая, что он сметет всех на своем пути.