– Нет. Я думаю, ведьмаки и Императрица заигрались. Изображают из себя невидимых повелителей человеческих судеб. А на самом деле, все сводится лишь к банальной власти.

– Ты поэтому перестал быть ведьмаком?

– И из-за этого тоже. Я устал. У ведьмаков ведь нет нормальной жизни. У нас нет семьи, друзей, родственников. Даже просто посидеть в трактире и выпить пива невозможно. Имея такую власть над другими людьми, мы лишены простых человеческих радостей. Можно сделать так, что шлюха не возьмет с тебя денег, но и помнить она тебя тоже не будет. А если у тебя и будут дети, то отцом они будут считать кого угодно кроме тебя. Ты ведь просто невидим для них. Я не выдержал и сбежал из этого безумного мира неограниченного могущества. Похоже, мы оба с тобой беглецы…

Некоторое время мы молчали. Я все также не спешил открывать глаза, но чувствовал, как северянка стояла рядом, касаясь плечом.

– Я читал историю Ордена. Он был создан не просто для усиления власти Императрицы. Официально он не подчиняется ей. Вначале камни раздавались достойным людям. Цель была благая – мы боролись с преступностью, лечили людей. Сначала никто не планировал стирать память людям. Но быть всемогущими волшебниками среди обычных людей – тяжкая ноша. Каково это жить под правлением нестареющий Императрицы, и в окружение магов, способных на чудеса, недоступные простым смертным? Люди завидуют тем, кто в чем-то превосходит их. И однажды вся страна проснулась, не помня о том, сколько лет Императрице и забыв о существовании ведьмаков. Один маленький обман, который оправдывает большую цель. В Империи нет голода, брошенных детей. Мор и болезни не посещали страну несколько столетий. Наши разбойники не в пример миролюбивее. Даже в их среде убийства редки. Не буду оправдывать Орден, но ты ведь была на той стороне Терского моря. Видела, что творится в Гартиции?

– Может быть, с твоей точки зрения ведьмаки и выполняют какие-то полезные функции в этом безумном государстве. Я же все вижу совсем по-другому. Как будто вся моя жизнь прошла в отражения кривых уродливых зеркал. Когда в крепости ты заставил нас увидеть их, это было очень жестоко. Будто в моей голове была отдельная запертая на ключ комната. Ты отпер её, и внутри оказались кошмарные мерзкие существа, которые всегда были рядом. На расстоянии вытянутой руки. Это было так оглушительно больно, что некоторое время я даже не верила во все это. Люди, которые были на улицах, но от лиц которых я отворачивалась и забывала об их существовании. Эти внимательные цепкие взгляды, их прикосновения. Они заходили к нам на уроки. Были на моем дне рождения. Наблюдали, как я взрослею, – голос Велы сорвался.

– Я никому об этом не говорила, – девушка перешла на шепот. – Недавно мне приснился сон. Сначала я подумала, что это просто какой-то кошмар. Во сне была я, маленькая и кто-то склонившийся над моей постелью. Мне было страшно, я закрыла глаза и притворялась что сплю. Но потом я все вспомнила. Это случилось в детстве. Мне было шесть или семь лет. Я любила спать не в своей кровати, а у матери в её постели. На все уговоры и увещевания я отвечала, что в моей комнате кто-то есть. Я не видела его, но чувствовала эту «невидимку». Этот очень неприятный и липкий взгляд. Конечно, все списывали это на детскую фантазию. Но раз за разом я устраивала истерики, и ни в какую не хотела спать в своей спальне. В конце концов, после недели криков вызвали доктора. Он очень внимательно выслушал меня, потом отвел маму в сторону и долго о чем-то говорил с ней. Помню испуганный взгляд мамы. Доктор ушел, и через некоторое время все это прекратилось. Сейчас мне кажется, что доктор был в курсе существования ведьмаков. Потом говорили, что я была не единственной маленькой девочкой, отказывавшийся спать в своей комнате одна…

Вела перевела дыхание.

– Поэтому не говори мне, что у этого вашего Ордена были благие намеренья. Кто может быть хуже, проникающих тайком в спальни детей?

Я открыл глаза. Девушка стояла вплотную, её ноздри были расширены, она тяжело дышала. Мне не удалось ничего ответить. Подошедшая Фэлла утащила северянку внутрь дилижанса. Больше никто в этот день со мной не разговаривал. Вечернее общение также ограничивалось дежурными фразами.

Ночь мы провели в пустующем трактире. Да и вся дорога на восток Риверской пустоши не отличалась многолюдностью. Большую часть времени в дилижансе мы были одни. Лишь иногда в него подсаживались селяне, решившие доехать до соседней деревеньки. Большинство из них решались потратить деньги на дилижанс только из-за наличия багажа. Так как я ютился на лавке кареты один, чаще всего они подсаживались ко мне, сложив пожитки на пол. Многие везли в плетеных клетках неспокойных кудахтающих кур. Пару раз в карету впихнули упирающихся свиней. Одна из них провела всю дорогу, преданно положив свою голову мне на колени, печально смотря умными глазами.

От пассажиров несло луком и дешевым вином. Однажды попалась пара крестьянских девушек, которые откровенно со мной заигрывали. Вела демонстративно отворачивалось, что еще больше распаляло молодух. Но так как я не проявлял к ним никакого интереса, они переключились на мага, который краснел и заикался.

Через пять дней «молчаливого путешествия» наш дилижанс прибыл в центр Риверской пустоши – Сартану. Раньше это был вольный город-государство, но после вступления в Империю, растерял большинство своих достоинств. Город окружала низкая каменная стена, внутри которой сгрудились обшарпанные здания.

Из Сартаны расходились дороги, ведущие в разные стороны света. Отсюда можно было попасть на север в Тафарге или Гатарию, расположенные с разных сторон Ухванских гор. Прямой тракт вел на запад, к крупнейшему на юге Империи порту в Рухане. Риверская пустошь упиралась в горы Тар-Тара, тянувшиеся с запада от Терского моря и терявшиеся в Южной пустыне на востоке. Самая новая дорога вела на юго-запад, к Гаштуку – месту последнего столкновения с Хеджанией. Самый заброшенный и редко используемый тракт вел на восток. Отсюда до самого Слепого моря уже не было городов, не считая нескольких военных фортов.

И хотя уже полсотни лет Империя не воевала с Хеджанией, отношения между странами нельзя было назвать дружественными. Войны между Ниссой и южным соседом были редки, но кровопролитны. Солдаты, которые несколько десятков дней тратили на пересечение южных песков, ни за что не хотели уходить без добычи.

В городе было много хеджанцев. Часть – потомки угнанных из Хеджании, часть – добровольные переселенцы. Многие из народа света сами сбегали из соседнего государства, нравы в котором были жестче, чем в Империи. Их даже не пугали шнырявшие повсюду ведьмаки и избирательная забывчивость местных жителей. Правда после переезда они больше не обращали на это внимание – устойчивости к подобного рода магии, в отличие от тех же гномов или северных жителей Вога, у них не было.

Многие в городе были одеты в хеджанские одежды. Причем не только чистокровные хеджанцы. Вела с интересом огладывалась по сторонам, пока мы пробирались по узким улочкам бывшей столицы пустоши. Время от времени нам попадались брюнетки с зелеными глазами. Заметным отличием Велы от жительниц города была её белая северная кожа. Встречающиеся навстречу девушки, прикрыв рот ладошкой, о чем-то шептались, бросая взгляды на смущенную северянку. Правда, больше всего внимания вновь доставалось Габи. Гномы были редкими гостями в Сартане.

По пути встречались постройки с вывешенными знаками ворона. Выбрав более-менее приличный дом, ближе к центру города, мы остановились там. Я обосновался на кухне, в компании с теплым кислым пивом, пока остальные члены нашего отряда в соседней комнате решали, куда двинуться дальше.

Через полчаса ко мне подсел Габи, который сначала налил себе из кувшина пива, выпил, поморщился, и лишь затем объявил о решение:

– Ладно, вор, веди нас в храм. Но запомни – если что-то пойдет не так, я тебя убью.

В тот же день мы наняли отдельный экипаж, который должен был доставить нас в Асгарг – южный форпост Империи, далеко вдававшийся вперед в пустыню, отделявшую страну от Хеджании. Уже оттуда можно направиться на поиски Песков Надежды. От Асгарга тянулся пустынный тракт, огибавший Слепое моря с юга. В свое время, именно по этой дороге ушла одна из армий Империи, бесследно пропавшая в песках.

С каждым днем нашего пути на юго-восток погода менялась. Снежные тучи остались далеко позади, и свое законное место на небе заняло солнце. И если в далекой Ниссе сейчас бушевали метели, то тут было по-весеннему хорошо. Правда, через неделю тряски по пыльной дороге, уже никто не радовался теплу. Все хорошо в меру. Днем над дорогой поднималось дрожащее от жары марево.

Утром, после очередного ночлега в карете, я любовался восходящим солнцем, освещавшим ровную как стол равнину. Свежий утренний ветерок колыхал рыжую степную траву. Солнце еще не взобралось по крутому синему небосводу и не пыталось выжечь все живое. Мы подбирались все ближе к Южным пустыням, раскаленное дыхание которых чувствовалось все сильнее.

Вокруг не было ни одной живой души. Скрипнула дверца дилижанса и ко мне присоединилась Вела. Девушка приставила ладонь ко лбу и прищурилась, глядя на восход.

– Никогда бы не подумала, что меньше за полгода сумею побывать в Северных землях, увидеть Зуб мудрости в Воге, дважды переплыть Терское море и пересечь всю Риверскую пустошь.

Я молчал. Вела вздохнула и продолжила.

– Мартин, извини меня, – девушка убрала руку ото лба и повернулась ко мне. – Я недавно рассказала тебе о том, что случилось со мной в детстве. Мне не следовало винить тебя в этом. Ты давно уже не «синий плащ». Это не твоя вина.

Я кивнул, принимая извинения. Северянка нагнулась и сорвала травинку. Сунув стебелек в рот, она потянулась:

– Тот храм, в который ты нас ведешь. Ты уже бывал там?

Я отвел глаза. Мне так надоело ей врать.

Глава 7. В пустыне

В Асгарге нас встретили неприветливо. Пока уставшие солдаты расседлывали вымотанных дорогой лошадей, командир гарнизона мрачно докладывал о текущей обстановке на границе с Хеджанией. И хотя ничего катастрофического не происходило, из рассказа выходило, что его солдаты героически сдерживают несметные полчища врагов, только и мечтавших напасть на Империю. И, естественно, им нужно больше ресурсов, денег и людей.