Джентльмены также находили его общество приятным, и многие поклонники Мэрианн пришли к заключению, что раз уж кто-то должен жениться на красавице Бланчард, то невозможно найти лучшего кандидата, чем лейтенант Николаc Талмидж.

К несчастью, вскоре изысканное общество было взбудоражено неким ископаемым, который был старше отца Мэрианн, — печально известным герцогом Галливелом. Несколько недель подряд он цинично и расчетливо наблюдал за воркованием Николаcа и Мэрианн и наконец решил положить конец всем этим глупостям. Галливел не считал нужным скрывать, что как только кончится траур по его покойной жене — бедному, попранному существу, которое все ценили больше из-за богатства и воспитания, чем из-за красоты, — он женится себе на радость. На этот раз богатство или даже воспитание не будут иметь для него такого решающего значения: он уже исполнил свой долг и обеспечил продолжение рода благодаря первой жене.

Богатый, могущественный и высокомерный, он очень быстро дал понять, что если в этом сезоне красавица Бланчард и выйдет за кого-нибудь замуж, то это будет он. Сэра Джорджа, отца Мэрианн, стали часто встречать в обществе лорда Галливела. Когда стало известно, что красавица и ее семейство собираются провести рождественские праздники во дворце герцога в Дербишире, ставки Николаса стали трагически падать.

Николаc не мог поверить, что с такой легкостью оказался исключенным из числа поклонников Мэрианн. Однако очень скоро стало очевидным даже для него самого, что красавица решила выйти замуж по расчету: из-за богатства и власти, которые приобретет как супруга герцога. И это будет для нее лучше, чем неуверенность в завтрашнем дне, в случае, если мужем станет простой лейтенант.

Он утратил все иллюзии и пребывал в полной уверенности, что сердце его разбито. С огромным отвращением он оставил Лондон и красавицу Бланчард и вернулся на войну в Португалии.

Сделав глоток портвейна, Николаc иронически размышлял о перипетиях судьбы. Кто мог знать, что за два недолгих года скончается не только его отец Фрэнсис, но также и его старший брат, не оставив потомства, и в один миг «простой» лейтенант унаследует все — титул, огромное богатство, многие акры плодородных земель и одно из наиболее славных поместий в Англии? Он цинично улыбнулся. Или что герцог умрет через полтора года после женитьбы на обворожительной Мэрианн?

Мало того, что ее пасынок унаследовал титул и несметное состояние герцога Галливела — Мэрианн вежливо выпроводили из усадьбы, а также изгнали из куда менее великолепной усадьбы Доувер. К счастью, она прекрасно устроилась в Лондоне, где проводила большую часть времени, занимая внушительный городской дом, который старый герцог подарил ей после свадьбы. Ей не было еще двадцати одного года — самый расцвет красоты и очарования, она обладала собственным весьма приличным состоянием, и естественно, что ее вновь окружала свита восторженных поклонников и ухажеров.

«Но меня среди них нет!» — мрачно думал Николаc, допивая остатки вина. Размышляя об одиноких горьких ночах, которые он провел, вернувшись три года назад в Португалию, о том, как долгими вечерами топил свое горе в вине, по-дурацки рисковал жизнью в сражениях, пытаясь забыть фарфорово-голубые глаза, он уже тогда понимал, что во второй раз не вступит в ту же реку. И особенно с тех пор, как начал подозревать, что вдова герцога Галливела не удостоила бы его взглядом, вернись он в Англию в роли лейтенанта Николаев Талмиджа, а не графа Шербурна.

К несчастью, даже понимая, что деньги и титул значили для Мэрианн больше, чем искренняя любовь, Николаc по-прежнему находил ее обольстительной. «Слишком обольстительной», — мрачно признал он. В последнее время она заполняла все его грезы, а соблазнительная мысль, что на этот раз у него есть шанс завладеть ею, что он сможет держать ее в объятиях, делить с ней постель, что его вялые поиски невесты ради того, чтобы было кому унаследовать титул Шербурна, могли бы закончиться, стала посещать его довольно часто. И это раздражало его. Женившись на ней, он мог получить все, о чем мечтал, — прекрасную женщину, которая уже много лет мучила его во сне, и жену, которая могла бы родить ему сыновей.

Он скривил красивый рот. Если бы он только мог закрыть глаза на то, что она не выходила замуж или по крайней мере забыть причины, из-за которых она стала женой одного из самых скандально известных старых развратников в Англии.

Его не особенно волновало то, что она лежала в объятиях другого человека: опытная женщина дорогого стоила. Его терзало понимание того, что если они поженятся, то она пойдет на это ради его титула и состояния. Да, ему надо жениться, но, черт побери, он не попадется в ловушку, расставленную этой соблазнительной маленькой ведьмочкой, охотницей за богатством!

Николаc нахмурился. «Я не бегу от леди Галливел!»

Прежде чем он продолжил бесполезные споры с самим собой, в дверь спальни постучали. Не дожидаясь разрешения войти, кто-то приоткрыл дверь: в проеме появилась пухлая фигура его лондонского дворецкого Баффингтона. Его лысина сияла в свете горевших в комнате канделябров, голубые глаза были полны нескрываемого любопытства. Баффингтон поклонился и предложил хозяину серебряный поднос.

— Там зашел джентльмен, ваша светлость. Я взял на себя смелость подать ему освежительные напитки и проводил в библиотеку.

Заинтригованный, кто бы это мог прийти в столь позднее время и вызвать такое подобострастное поведение у человека, которого Лавджой открыто прозвал «старым пнем», Николаc поставил на стол кубок и взял маленькую белую карточку, лежавшую посередине подноса. Приподняв густую черную бровь, он прочитал имя, обозначенное на визитке. Роксбери? Интересно, какого черта к нему пожаловал этот хитрый старый негодяй?

Николаc задумчиво посмотрел на Лавджоя, который прекратил суету, как только в комнату вошел Баффингтон, и выжидающе глядел на хозяина. Они уже долгое время были вместе — с тех пор, как Николаc стал служить в армии, и Лавджой пошел с ним в качестве денщика. Немного было людей, к которым Николаc относился с большей привязанностью и уважением, чем к Лавджою. В Индии и Португалии им доводилось сталкиваться лицом к лицу со смертью, и то Николаc, то Лавджой рисковали жизнью друг ради друга. Для Николаев Лавджой был гораздо больше, чем камердинер.

Посмотрев ему в глаза, Николаc слегка покачал головой и пробормотал:

— Ничего, продолжай свое дело. Я по-прежнему собираюсь уехать завтра утром, и чем раньше, тем лучше.

Спускаясь по парадной лестнице, Николаc перебрал все возможные причины, побудившие Роксбери нанести ему визит, но ни в одной не нашел хоть сколько-нибудь смысла. Он почти не знал этого пожилого человека, несмотря на то что его отец и Роксбери были друзьями, а Рэндал считал наследника герцога, виконта Норвуда, своим самым близким товарищем по дебошам и разгульным забавам. Он припомнил, что встречался с герцогом не более шести-семи раз и что они лишь обменивались светскими разговорами. И вот теперь герцог Роксбери ожидает его в библиотеке.

Не то чтобы Николаc совсем не знал Роксбери. Герцога Роксбери знали все: богатый, могущественный, знаменитый человек, вызывавший в городе восхищение. За его спиной шептались, что он был не из тех, кого можно злить, и в то же время он умел делать деликатные дипломатические, а иногда и недипломатические ходы.

Он обладал репутацией человека, у которого повсюду щупальца, он был в курсе событий, подчас необъяснимых, а его власть в высоких сферах была огромна. Поговаривали даже, что ни одно важное событие, происшедшее в Англии или еще где-нибудь, не произошло без ведома Роксбери.., а может, и не без его участия. «Но что же, — раздумывал Николаc, — ему понадобилось от меня?»

Войдя в библиотеку, он увидел объект своих размышлений — высокого джентльмена с седыми волосами, отливавшими серебром.

Он был очень элегантен в черном бархатном камзоле и в жемчужно-серых кашемировых бриджах. Роксбери потягивал коньяк из суженного кверху фужера. Он непринужденно расположился в кресле с резной спинкой у отделанного мрамором камина у дальней стены библиотеки. Пламя весело прыгало в камине и окрашивало в богатые тона многочисленные цветные кожаные переплеты книг в стоявших вдоль стен шкафах, подчеркивало цвет золотисто-алого ковра на полу.

Роксбери поднял вверх серые глаза, заметил стоявшего в дверном проеме Николаcа и улыбнулся. Его обманчиво сонный взгляд ничего не выражал.

— А, вы дома! Когда я прибыл, ваш дворецкий не пожелал подводить себя. Однако он весьма любезно побеспокоился и удобно устроил меня, прежде чем, отправился разыскивать вас.

Пройдя через комнату, Николаc налил себе немного коньяка из хрустального графина и скупо улыбнулся.

— Обычно он не бывает столь гостеприимным с незнакомцами, которые навещают меня в такой поздний час.

— Гм-м, думаю, вы правы. Но вряд ли меня можно назвать незнакомцем, мой мальчик.

Потягивая коньяк, Николаc уселся напротив герцога.

— Может, вы и правы, сэр, но должен признаться, я был удивлен, когда Баффингтон принес мне вашу карточку. Чем могу служить?

— Полагаю, это тот случай, когда мы, вероятно, оба можем служить друг другу…

Николаc удивился:

— Служить друг другу?

— Да. Видите ли, в Кенте случилась некая неприятность, где-то поблизости от усадьбы Шербурнов. Для нас было бы удобно, если бы кто-нибудь подробнее изучил ситуацию на месте. — Роксбери посмотрел на Николаcа поверх своего фужера. — Это должен быть человек, которому мы безоговорочно доверяем и чье неожиданное появление не вызовет пересудов или чего-то большего, ну, каких-нибудь крайностей. — Серебристыми волосами, блестевшими в свете свечей, Роксбери весьма напоминал проказливого херувима. Он послал ангельскую улыбку сидевшему напротив него молодому человеку. — А кого может удивить возвращение в сельское поместье нового владельца давнего и славного титула, графа Шербурна?