Паж, опередив его, объявил о прибытии короля, а тот, опытный охотник, зорко следил, как поведет себя его возлюбленная. Выслушав пажа, Каталина обежала взглядом лужайку. Король улыбнулся ей, с замиранием сердца ожидая того момента, когда встретятся взоры женщины и влюбленного в нее мужчины, когда обоих охватит острая радость узнавания, когда глаза скажут: ах, это ты! — и не будет счастья больше.

Однако ничего этого не случилось. Старый лис, он сразу понял, что ее сердечко не дрогнуло при виде его. Это его лицо освещалось робкой улыбкой и предвкушением встречи. Она же — нет, захваченная врасплох, она выглядела совсем не так, как выглядит влюбленная женщина. Подняла голову, увидела его — и с ужасающей ясностью он понял, что его не любят. Ни следа радости. Напротив, в глазах расчет и настороженность девочки, прикидывающей, как далеко можно зайти, где границы влияния, можно ли настоять на своем. Взгляд шулера, оценивающего карточного игрока, насколько тот простофиля. Генрих, проницательный отец двух своенравных дочек, сразу понял все это. Ему стало ясно, что, как бы принцесса ни щебетала, как бы ни улыбалась, для нее их супружество будет лишь браком по расчету. А еще он понял, что она решилась принять его предложение.

Он приблизился, ступая по свежескошенной лужайке, и взял ее за руку.

— Добрый день, принцесса.

— Ваше величество, — сделала она реверанс и повернулась к своим дамам: — Можете идти во дворец. А вы, донья Эльвира, проследите, чтобы королю было чем угоститься, когда мы вернемся после прогулки. Мы ведь прогуляемся, да, государь?

— Из тебя выйдет очень элегантная королева, — с улыбкой заметил король. — Ты так ловко нами командуешь!

Она замедлила шаг, подняла на него лицо и выдохнула:

— А вы, сир, в самом деле намерены жениться?

— Да, дорогая моя. И скажу по чести, в Англии не было и не будет королевы красивее тебя!

Она так и расцвела.

— Но мне столькому надо научиться!

— Моя матушка этим займется, — легко сказал он. — При дворе ты будешь жить в ее комнатах и под ее опекой.

Каталина от неожиданности даже сбилась с шага.

— Разве у меня не будет своих покоев, как положено королеве?

— Их занимает моя мать, — сказал он. — Переехала туда после кончины покойной королевы, упокой Господь ее душу. И ты присоединишься к моей матушке. Она считает, ты еще слишком молода, чтобы иметь свои комнаты и отдельный штат. Будешь жить в ее комнатах с ее придворными дамами, и она научит тебя всему, что знает.

Похоже, такое положение вещей ее не устраивает, но она изо всех сил старается это скрыть.

— Ну, я-то думала, что знаю, как устроена жизнь в королевском дворце, — с усилием изобразив улыбку, произнесла Каталина.

— У нас здесь речь об английском дворце, — любезно, но твердо уточнил он. — К счастью, моя матушка управляла всеми моими дворцами и замками с тех пор, как я на троне. Ей есть чему тебя научить.

Каталина, благоразумно смолчав, сменила тему.

— Как вы полагаете, государь, скоро ли придет ответ от Папы? — спросила она.

— Я послал эмиссара в Рим, чтобы навести справки. Нам придется подавать прошение совместно с твоими родителями. Думаю, решение не заставит себя ждать. Если мы одного мнения, возражений быть не может.

— Да, — кивнула она.

— Так мы с тобой одного мнения по поводу брака?

— Да, — повторила она.

Он взял ее руку и просунул себе под локоть. Таким образом, она оказалась близко к нему, так близко, по сути дела, что ее голова касалась его плеча. Каталина была без покрывала, в головном уборе, называемом «французский капюшон», который при движении сбился назад, открыв затылок. От ее волос пахнуло розовым маслом. Король помедлил. Принцесса тоже остановилась, оставаясь в тревожащей близости от него. Он чувствовал тепло ее тела.

— Каталина, — низким, хрипловатым голосом произнес он.

Она подняла глаза, увидела сдерживаемое желание на его лице и не отступила, а даже, кажется, подалась вперед.

— Да, ваше величество? — прошептала она.

В молчании она смотрела на него снизу вверх, и король не устоял перед невысказанным приглашением, наклонился и поцеловал ее в губы.

Она не отшатнулась, не сжалась, нет. Она податливо приняла его поцелуй. Король обнял ее и с силой прижал к себе, но почти сразу же отпустил: вспыхнувшее желание было столь сильно, что пришлось взять себя в руки. Каталина, освободясь, принялась поправлять свой чепчик, словно загораживаясь от короля, подобно наложнице из гарема в чадре, когда видны только одни глаза над тканью. Этот жест, такой чужеземный, такой интимный, снова заставил его потянуться к ней, чтобы поцеловать.

— Увидят, — трезво сказала она, отступив на шаг. — И из дворца могут увидеть, и с реки.

Он промолчал, опасаясь, что голос выдаст его, без слов предложил руку, и Каталина так же молча ее приняла. Они пошли, он — приноравливая свой длинный шаг к ее, мелкому.

— Позвольте спросить, ваше величество, будут ли дети, которых мы можем иметь, вашими наследниками? — ровным, уверенным тоном поинтересовалась она, следуя ходу мыслей, чрезвычайно отличных от той бури эмоций, которую переживал король.

Он откашлялся, прочищая горло:

— Да, конечно, будут, а как же!

— Таков английский обычай?

— Да.

— А каков порядок наследования?

— Наш сын унаследует перед принцессами Маргаритой и Марией. Однако наши дочери наследуют после них.

Она нахмурилась:

— Отчего так?

— Сначала учитывается пол, потом возраст. Сначала первенец-мальчик, потом другие сыновья, потом дочери, по старшинству. Главное, чтобы в Англии всегда были принцы-наследники. У нас нет традиции правящих королев.

— Королева может править ничуть не хуже короля! — отозвалась дочь Изабеллы Кастильской.

— Только не в Англии, — возразил Генрих Тюдор.

— Но наш старший сын станет королем, когда вы умрете? — со свойственной ей прямолинейностью переключилась она на то, что интересовало ее сейчас сильнее всего.

— Надеюсь, я еще поживу немного, — сухо сказал он.

— Да, конечно, сир! Но когда вы умрете, наш сын, если он будет, сможет наследовать?

— Нет. После меня королем станет принц Гарри.

— А я думала, — нахмурилась Каталина, — вы можете назначать наследника по своему выбору. Разве нельзя передать престол нашему сыну?

Король покачал головой:

— Гарри — принц Уэльский. Он станет править после меня.

— Разве он не был обещан Церкви?

— Теперь уже нет.

— Но если у нас будет сын? Нельзя ли отдать Гарри ваши французские владения или Ирландию, например, а нашему сыну — Англию?

Он издал короткий смешок:

— Нет, нельзя. Это значит развалить мое королевство, которое досталось мне с таким трудом и которое я, как могу, сохраняю. Оно перейдет Гарри, и по праву, — сказал он, но, увидев, что Каталина огорчена, добавил: — Дорогая моя, ты будешь королевой Англии, не самого плохого места в Европе, королевства, которое выбрали для тебя твои родители. Твои сыновья и дочери будут здесь принцами и принцессами. Чего ж тебе больше?

— Я хочу, чтобы мой сын стал королем, — напрямую ответила она.

— Этому не бывать, — пожал он плечами.

Она отвернула голову и даже отошла бы, если б ее ладонь не оставалась в руке короля. Тот попытался перевести все в шутку:

— Каталина, душа моя, мы еще не женаты, у нас нет сына, а мы ссоримся из-за ребенка, который даже не зачат!

— Тогда в чем же смысл этого брака? — бросила она, в который раз выказав присущий молодости всепоглощающий эгоизм.

«В том, чтобы утолить мою страсть», — мог бы сказать он, но ответил так, чтобы она поняла:

— Как в чем? В том, чтобы ты воплотила свое предназначение и стала королевой!

Однако такой ответ показался ей недостаточным.

— Позвольте, государь, я объяснюсь. Видите ли, я надеялась стать королевой Англии для того, чтобы увидеть на троне моего сына. Я рассчитывала, что получу влияние при дворе, хотя бы такое, каким пользуется ваша мать. У меня есть планы. Я хочу выстроить оборонительные замки и военный флот, основать школы и университеты. Я хочу укрепить наши оборонительные рубежи на севере от шотландцев и защитить береговые линии от мавров. Я хочу быть правящей королевой. С колыбели меня воспитывали как королеву. У меня было время подумать над тем, что нужно сделать в этой стране. У меня обширные планы.

Генрих поневоле расхохотался. Это дитя, девочка ростом ему по плечо, рассуждает, как государственный муж!

— Звучит очень внушительно, дитя мое, но боюсь, придется тебе смириться с тем, что на троне тут я, и я тут главный! — сказал он, отхохотавшись. — Это, видишь ли, мое королевство, и все здесь будет так, как я повелю. Не для того я боролся за корону, чтобы своими руками отдать ее девочке, которая годится мне в дочки. Твоя задача, душа моя, в том, чтобы родить мне детей, и детские — это пределы твоего мира!

— Однако ваша матушка…

— Придется тебе смириться и с тем, что моя матушка защищает свою сферу влияния так же, как я защищаю свою, — заявил он, все еще улыбаясь. — Она будет распоряжаться тобой, как дочерью, а ты будешь жить в ее комнатах и ей подчиняться. Не обольщайся, Каталина. Да, ты будешь носить корону Англии, но при этом ты будешь моей женой, и женой покорной, как я привык!

Тут он хотел было остановиться, чтобы не запугивать совсем уж бедную девочку, однако властолюбие, счастье обладания короной, которая непросто ему досталась, было сильней страсти к женщине.