Обведя всех мрачным взглядом, Торолф хотел было что-то сказать, но, очевидно, придумал кое-что получше. Грубо выругавшись, он повернулся и зашагал прочь, прокладывая себе дорогу сквозь толпу.

Келдан облегченно расслабился.

Англичанка открыла глаза и с изумлением наблюдала за тем, как Торолф решительно удаляется. Она перестала шептать молитвы.

А вот у Хока, глядевшего вслед Торолфу, уходящему в ночь, тоскливо засосало под ложечкой, его не покидало предчувствие, что этот человек, причиняющий хлопот больше, чем кто 6ы то ни было, только что стал еще опаснее.

Старейшины вернулись к прерванной церемонии: Сторр со шкатулкой и Эрик остановились напротив следующего мужчины, а один из старейшин увел с поляны девушку-англичанку, тихо беседуя с ней на ее родном языке.

Седьмая невеста, огнедышащая итальянка, приняла новое положение далеко не так спокойно, как предыдущие. Когда ей сообщили на се языке, что происходит, она еще больше разъярилась, начала брыкаться и визжать. Ее бедный жених был вынужден быстренько произнести клятву, после чего взвалил девушку на плечо и понес прочь, при этом новобрачная безостановочно колотила его по спине.

Хок устало вздохнул и подумал, что таким обещает быть и его собственное ближайшее будущее.

И вот наступила очередь Келдана. Весь светясь от радости, он взял руку Жозетт, поднес к губам и поцеловал.

Бедный дурачок! Он уже почти влюбился.

Старейшина, говоривший по-французски, снова подошел к Жозетт, чтобы объяснить ей, что происходит, — и хоть говорил он тихо, Авриль расслышала достаточно, чтобы наконец все понять.

Вытаращив от ужаса глаза, она повернулась к Хоку:

— Так это нечто вроде свадебной церемонии?

Похоже, это было последнее, что могло прийти ей в голову.

— Да, миледи. Удивлен, что вы не додумались до этого раньше. — Хок приподнял бровь. — А вы, надо полагать, полагали, что мы, дикие норманны, собираемся совершить над вами некий варварский обряд жертвоприношения в полнолуние?

Слегка зардевшись, Авриль быстро взглянула на него, онемев от изумления.

В этот момент ее подруга, узнав, что ей предстоит остаток жизни провести с Келданом, и отнюдь не придя в восторг от такой перспективы, заплакала.

Но ничто не могло омрачить восторга Кела, когда он исполнял свою часть ритуала.

— Йа, — с воодушевлением ответил он на традиционный вопрос. — Йег гьор. Клянусь!

Счастливо улыбаясь, он приколол брошь на грудь Жозетт, обращая внимания на то, что она, всхлипывая, пыталась отстранить его руку.

— Да знает отныне каждый, что это Жозетт, жена Келдана — ласково произнес он ритуальную фразу.

Когда Эрик со Сторром приблизились к Хоку, безмолвный шок сменился у Авриль паникой. Хоку пришлось держать ее обеими руками, чтобы она не вырвалась.

— Нет! Отпустите меня! — Авриль истерически трясла головой, не слушая объяснений, которые ей переводили на французский.

— Мадемуазель, вас привезли сюда, чтобы вы стали женой этого человека и жили с ним до конца ваших дней…

— Не-е-т! — Авриль продолжала извиваться, пытаясь вырваться. — Я не могу. Я не буду! Неужели вы действительно собираетесь оставить меня здесь навсегда? Вы не можете…

— Авриль, вам не причинят вреда, — как можно ласковее старался успокоить ее Хок, хотя крики ужаса, срывавшиеся с ее губ, ранили его, словно стрелы. — У вас будет здесь новая жизнь… — «И хотя вы никогда больше не увидите своей родины, зато не будете знать ни голода, ни болезней, ни желаний…» — закончил он про себя.

— Нет! — кричала Авриль, сжимая кулаки. — Вы не имеете права! Вы… — Вдруг, словно осененная догадкой, она подняла над головой связанные руки, показывая всем золотое кольцо, сверкнувшее на пальце. — Я… я уже замужем!

Хок заметил кольцо еще утром, когда раздевал ее, но тот факт, что она замужем, ничего не менял. Взяв Авриль за плечи, он повернул ее к себе:

— Это не имеет значения, миледи. Теперь вы — моя.

Вызов, сверкнувший в ее глазах, словно огнем прожег Хока насквозь.

— Никогда! — гневно бросила она ему в лицо. — Никогда я не буду вашей! Я здесь не останусь!

Эрик. дядя Хока, приступил к традиционным вопросам:

— Хок, ты рискнул всем, чтобы привезти эту женщину на Асгард, и отныне мы признаем ее твоей…

Хок отогнал пронзившее его воспоминание.

— Даешь ли ты слово чести, что принимаешь на себя ответственность за ее жизнь и безопасность?

Авриль оскалила зубы, словно готова была вцепиться ему в глотку.

— Клянешься ли ты заботиться о ней, сделать ее счастливой, защищать и любить до конца ее дней?

— На, — нехотя произнес Хок. — Иег гьор. Клянусь! — Дядя вручил ему инкрустированную перламутром серебряную брошь, прибавив фразу, которую никому до этого не говорил:

— Пусть она родит тебе много красивых сыновей и дочерей и принесет счастье.

Хок ничем не выдал удивления, которое вызвали у него добрые пожелания дяди. И, разумеется, не стал возражать.

Он не желал, чтобы эта дерзкая женщина осчастливила его или вызвала какие-либо иные чувства.

И она не родит ему ни сыновей, ни дочерей, поскольку он не собирается к ней прикасаться.

— Да знает отныне каждый, что это Авриль, жена Хока, — заученно произнес он, прикалывая брошь к ее платью и чувствуя на себе полный ярости взгляд зеленых глаз.

Глава 6

Авриль стояла на пороге темного жилища Вэлбренда. Кровь кипела у нее в жилах, и в полной тишине неестественно громко раздавалось учащенное дыхание. Один за другим мерцающие язычки пламени начали освещать длинную комнату. Ее похититель зажигал свечи, переходя от канделябра к канделябру, и стук его каблуков по каменному полу эхом отдавался от стен.

Повязка, закрывавшая ей рот, не позволяла теперь выкрикивать все те отборные проклятия, коими она осыпала его на обратном пути из альтинга. Если этот неотесанный норманн думает, что теперь он действительно ей муж, если тешит себя иллюзией провести с ней чудесную брачную ночь, — черта с два!..

Она покрутила запястьями, пытаясь ослабить кожаный ремешок, стягивавший ей руки. Хок зажег лишь часть свечей и вернулся к Авриль. В его руке сверкнул кинжал.

Тугая повязка на губах заглушила крик, но Авриль, твердо решив стоять на своем, собрала все мужество, открыто посмотрела ему прямо в глаза и, сжав кулаки, приготовилась защищать свою честь до последнего вздоха.

В непроницаемых светло-голубых глазах Хока ничего нельзя было прочесть. Стиснув зубы, он нависал над ней, словно здешние утесы над океанской бездной. Однако, взмахнув кинжалом, он всего лишь разрезал ремешок и освободил ей руки.

Авриль облегченно вздохнула. Когда он снова занес кинжал, она опять отважно посмотрела ему прямо в глаза, но и на этот раз он лишь прикоснулся к повязке, закрывавшей ей рот, и замешкался, словно о чем-то раздумывая.

— Миледи, — наконец сказал он низким, хриплым голосом, — давайте заключим сделку. Я чертовски устал и предпочел бы сегодня ночью не возвращаться к спорам. Я хочу лишь одного — лечь в постель… — У Авриль от страха вырвался какой-то сдавленный писк, и она ударила его в челюсть. Хок выронил кинжал и, отступив на шаг, устало закончил фразу сопроводив ее сердитым взглядом и успев поднять клинок прежде, чем до него дотянулась Авриль: — Один. Я имею в виду, что хочу только спать. Вы, разумеется, можете воспользоваться кроватью, я лягу на полу.

Авриль не верила своим ушам. Когда он снова протянул к ней руку и прижал к ее щеке холодное лезвие кинжала, она испуганно отпрянула и судорожно втянула ртом воздух. Однако он опять удивил ее, всего лишь разрезав закрывавшую рот повязку, и, прежде чем она успела вздохнуть, вложил кинжал в ножны и отошел.

— Единственное, о чем я прошу, — это перемирие, — сказал он хриплым голосом. — Хотя бы на эту ночь.

Часто моргая, Авриль поднесла к лицу руку и сняла с губ обрывки ткани. Потом выплюнула забившиеся в рот ворсинки, по-прежнему не сводя глаз с широкой мускулистой спины Хока, направлявшегося к кровати.

Взяв подушку и одеяло, он вернулся в дальний угол комнаты и бросил все это на пол. Авриль от смущения не могла произнести ни слова, будто язык у нее прилип к нёбу.

Галантность — последнее, чего она ожидала от этого мужчины.

— Утром, — продолжил он, открывая стоявший рядом ларь и доставая оттуда другую подушку, — я подробнее расскажу вам о нашем острове и наших порядках. Вам здесь будет хорошо, Авриль. Теперь, когда вас объявили моей женой, все будет хорошо.

— Норманн, — собравшись наконец с силами, чтобы прервать его, выдавила она, — позволь мне кое-что сказать, чтобы тебе стало ясно. Я не твоя жена, и я здесь не останусь.

Хок вздохнул и отпустил крышку ларя, она с грохотом захлопнулась.

— Увы, к великому моему несчастью, вы моя жена, — ответил он. — Есть и будете ею.

Авриль смотрела на него сквозь темноту, озаряемую всполохами огня. Она могла бы задушить этого человека. Без угрызений совести. Бог, конечно же, простил бы ее за это.

Глубоко вздохнув, она попыталась вразумить его.

— Послушайте, Хок Вэлбренд, — сказала она как можно вежливее. — Совершенно очевидно, что я вам здесь не нужна. И мы оба знаем, что я не хочу здесь находиться. Нашу проблему легко решить. Отпустите меня домой.

Он с силой сжал подушку, которую держал в руках, тихо выругавшись, отшвырнул ее в угол и, отвернувшись, опустил голову. Потом провел пальцами по волосам, золотившимся на фоне загорелых плеч в неверных отблесках пляшущих язычков пламени. На мгновение, несмотря на рост и мощную мускулатуру, он показался… Измученным. Усталым. Изнуренным.

— Я не могу, — ответил он.

— Почему? — в отчаянии воскликнула она. — Это же так просто — отправить меня обратно в Антверпен тем же путем, каким…

Он покачал головой:

— Это от меня не зависит.

— Вы боитесь, что я разглашу вашу тайну? Вы поэтому отказываетесь меня отпустить? — Она сделала шаг навстречу. — Я клянусь вам, что никому ничего не скажу.