— Теперь я понимаю, почему Гилберт был без ума от вас. У вас кожа такая мягкая и нежная, прямо как у младенца. — Его рука коснулась волос Аланы. — Подобно самому хорошему шелку, — прошептал он, запуская пальцы в ее локоны.

Зачарованная его словами, его нежными прикосновениями, Алана стояла не двигаясь, не спуская с Пэкстона глаз. Зрачки его заметно расширились и казались крупицами оникса в обрамлении небесной глубокой синевы.

Он положил руку на правое плечо Аланы. Несколько секунд пальцы Пэкстона чуть касались плеча, затем рука его оказалась на спине Аланы.

— Вы так восхитительно хороши, — произнес он, большим пальцем другой руки чуть касаясь линии ее губ.

Его поцелуй был горячим и ненасытным, однако, к большому сожалению Аланы, слишком коротким. Оторвавшись, Пэкстон внимательно посмотрел на женщину.

— Как же так, столь сладкие уста все время лгут? Вы великолепно завлекаете мужчину, вы способны довести до чего угодно, даже до смерти. Не это ли случилось с Гилбертом?

Одурманенная его сладкоголосыми речами и его мужественной красотой, Алана едва не поддалась на его уловки, чуть было не ответила поцелуем. Сейчас она мысленно порадовалась тому, что еще не потеряла разум окончательно.

Прищурившись, она посмотрела на Пэкстона.

— Все произошло, как я и говорила вам, а до того — сообщала Генриху: Гилберт погиб, пытаясь спасти меня. Вот вы считаете, что я пытаюсь обмануть вас. Давайте подумаем вместе. Вы уверяете, что были дружны с Гилбертом, однако же, позволили себе вломиться в его бывшую спальню, не потрудившись даже постучаться. Вы позволили себе приблизиться к его безутешной вдове, которая не одета. Отказываетесь покинуть комнату, когда она вас об этом просит. Затем вы пытаетесь соблазнить ее, в то же время, продолжая называть ее лгуньей. Так кто же после всего этого обманщик?! Вы демонстрируете свое пренебрежение и к памяти Гилберта, и лично ко мне, его вдове.

Я уже ответила на ваш вопрос. Если не верите моим словам, отправляйтесь за реку, спросите у моих родственников, причастны они к нападению на сэра Годдарда или нет. Хотя вынуждена вас предупредить: их там более трех сотен человек, тогда как у вас всего-то около семидесяти солдат. Если ввяжетесь в бой, вам несдобровать. Не трогайте их — и у вас не будет хлопот. Окончательный выбор — за вами.

А теперь уйдите из моей спальни и оставьте меня в покое. По крайней мере, человек, называющий себя другом Гилберта, обязан предоставить мне такую малость — покой.

Она гневно выкрикнула последние слова. Пэкстон внимательно наблюдал за ней. Затем, к радости Аланы, он повернулся и вышел из комнаты.

Все еще судорожно сжимая полотенце, Алана прижала кончики пальцев к губам, оставаясь неподвижной и тупо глядя на закрывающуюся дверь. В животе еще горел огонь, и сердце не вполне успокоилось. Вкус поцелуя Пэкстона ещё чувствовался на губах.

Явно завысив численность своих родственников, живших за рекой, она пыталась гарантировать безопасность как самого Риса, так и приблизительно сотни остальных, из которых едва ли не половину составляли дети.

Ее ложь возымела свое действие, как Алана и рассчитывала.

Но какой ценой?

Вновь припомнив его поцелуй и свое сильное желание ответить Пэкстону, Алана чувствовала себя так, как если бы в чем-то предала себя.

Оказавшись в узком коридоре, Пэкстон прислонился спиной к стене. До двери Аланы было рукой подать.

Он сейчас удивлялся своему безрассудству, тому, как в один момент вся галантность вдруг слетела с него. Никогда прежде не позволял он себе столь бесстыдным образом обращаться с женщиной, тем более с супругой собственного друга.

После некоторого размышления он все же решил, что никогда не вел себя подобным образом, ибо никогда ранее не оказывался в такой ситуации. Обычно слабый пол увивался за ним, но никак не наоборот. И все же ни разу прежде не бывало, чтобы он нос к носу сталкивался с дамой, только что принявшей ванну.

Он сейчас даже тихо застонал, припомнив, как по ее бедрам медленно стекали капли воды. Его так и подмывало ловить каждую каплю губами, одновременно чувствуя вкус ее роскошной кожи.

Да, и это банное полотенце…

Он вспомнил, как льнула мокрая ткань к соблазнительной груди, отчетливо выявляя ее форму, как бесстыдно торчали упругие соски, упиравшиеся в ткань полотенца.

Да, и потом эти ее бедра…

Хотя Алана как могла пыталась скрыть их от его взгляда, Пэкстону довелось-таки лицезреть прекрасную округлость форм. Ему было даровано урвать взглядом фрагмент ноги выше колена, упругие икры, прекрасные колени, маленькие ступни.

Далее Пэкстон подумал о ее наиболее сокровенных местах. Как просто было бы сорвать с Аланы полотенце, раскрыв таким образом все ее тело.

Это было весьма заманчиво. И следует признать чудом, что он сумел удержать себя. Пэкстон понимал, что он не испытывал бы сейчас такой мучительной неудовлетворенности, и плоть его не пылала бы столь нестерпимым огнем.

Но как бы там ни было, Пэкстон был буквально заворожен ее красотой, — только так мог он объяснить себе, почему именно отважился коснуться этой женщины, даже поцеловать ее.

Сейчас он пытался понять, что же произошло в действительности.

Он желал Алану, он хотел своим мощным телом накрыть ее, сильно раздвинуть ее ноги и оказаться одним целым с этой женщиной, так чтобы наградой было полное физическое удовлетворение. Что ж, он ведь и вправду мог получить ее. Все, что требовалось, — так это позвать священника и предъявить Алане указ Генриха.

«Советую поумерить свой пыл, иначе и тебе лежать рядом с ним…»

Именно эти слова сказал не так давно Пэкстон сэру Грэхаму, подразумевая участь Гилберта. Эти слова сейчас крутились у него в памяти, звучали, казалось, все громче и громче, отчего он даже почувствовал легкое головокружение.

Его желание вскоре улеглось, и, оттолкнувшись от стены, Пэкстон двинулся по коридору, спустился по лестнице и оказался в зале.

Алана, без сомнения, была прекрасной женщиной, но и вероломной, о чем также не следовало забывать. Придя к такому заключению, Пэкстон решил быть с ней всегда начеку.

Алана взялась за край бочонка, стоявшего тут же рядом, как вдруг вспомнила поцелуй Пэкстона, и на нее накатила жаркая волна. Алана испытала такое сильное потрясение, что едва не задохнулась.

С прошлого вечера и вплоть до сегодняшнего дня она не могла выбросить из головы эти воспоминания. Не могла перестать думать о нем.

Черт бы его побрал, такую бурю он раскрутил в ее душе!

Рассерженная на себя за то, что позволила ему проявить власть над собой, Алана оттолкнула от себя пустой бочонок и принялась подсчитывать сложенные в углу кладовки запасы провизии.

Она и пришла-то в кладовку, чтобы избавиться от мыслей о Пэкстоне и занять голову чем-нибудь другим.

Пересчитывая провизию снова и снова и всякий раз получая новые результаты, она поняла, что чем-либо полезным едва ли сейчас сможет заняться. Опустив плечи, она уселась на один из мешков.

Да что же с ней такое?!

Ладно бы никогда прежде ни один мужчина не целовал ее… Гилберт, особенно в самом начале их совместной жизни, целовал ее очень часто. Но поцелуи его делались все более и более редкими. Плотское удовольствие — вот единственное, что Гилберту было нужно.

Алана от омерзения передернула плечами.

Едва вспомнив про Гилберта, она ощутила противный кислый вкус во рту. Со временем муж стал вызывать у нее сильнейшее отвращение. У нее вызывала отвращение сама мысль о том, что он может коснуться ее тела.

Занятие любовью — как же это было омерзительно!

Она состроила гримасу.

Но если она искренне так думала о подобного рода вещах, почему же в таком случае из головы у нее не выходил Пэкстон и она представляла, как они сплетаются в жарком объятии, как Пэкстон сильно входит в нее, а она жадно принимает всякий его выпад, хорошо чувствуя напряженный его член?..

Алана почувствовала, как вновь в ней разгорается пламя, едва только она вообразила себе картинку из своих ночных снов. Лицо ее пылало, было трудно дышать, потому что воображенное казалось таким реальным, как если было бы на самом деле.

Нет, так не должно быть…

Представлять себя и Пэкстона любовниками — попусту тратить время. Ведь он был нормандцем, врагом ее народа. Дилан, о котором Мэдок сказал, что тот благополучно переправился через реку назначенным утром, Дилан предупредил, что если только Пэкстон попробует прижать ее, то об этом ему очень горько придется пожалеть. Ну так хотелось ли ей, чтобы из-за нее погиб еще один человек?

Пусть он назвал ее лживой женщиной, давая понять, что считает Алану убийцей мужа. Но тут он был прав. Пэкстон не доверяет ей, и Алана понимала, что ей нужно держаться подальше от него.

«О, горе горькое…» — подумала она, поднимаясь на ноги. Эту глупость нужно прекратить…

Решительно настроенная заняться чем-нибудь полезным, она вновь вернулась к мешкам с провизией и принялась их пересчитывать.

Дверь за ее спиной открылась.

Полагая, что это пришел Мэдок, она обернулась, чтобы попросить его о некоторой помощи. Однако лицо Аланы тотчас же вытянулось, когда она увидела, кто именно вошел в кладовку.

— Ну и ну, лопни мои глаза, если это не маленькая сука-убийца собственной персоной! — рявкнул сэр Годдард, и в глазах его полыхнул мстительный злобный огонь.

Глава 6

От страха по спине Аланы пробежали мурашки, — едва только она осознала, какая опасность ей грозит.

Она понимала, до какой степени сэр Годдард ненавидит ее и вообще всех уэльсцев. И ненависть эта особенно усилилась после смерти Гилберта. Когда же дюжина рыцарей на глазах сэра Годдарда также оказалась перебита уэльсцами, ненависть его еще больше усилилась. Он жаждал отмщения, а блеск его глаз явно свидетельствовал, что сэр Годдард не остановится ни перед чем и отомстит Алане.