Нина Харрингтон - Вечер, полный сюрпризов

Роб, наверное, потихоньку оставил ее здесь, когда уходил переодеваться.

Какая ночь!

Быстро, медленно. Потом быстрее. Здорово! Этот мужчина заставил ее забыть обо всех других любовниках, это уж точно.

Ей было трудно сосредоточиться на приготовлении пирожных и слоек, но Глория взяла дело в свои руки, обслуживала покупателей, пришедших позавтракать, и пекла приготовленные заранее замороженные круассаны, французский хлеб и датское печенье, чтобы полки не пустовали.

Ей оставалось только приготовить относительно съедобную глазурь, украсить пирожные и начать готовить открытые пироги и бутерброды из багета. Тогда меню к ланчу будет готово.

Теперь есть чего ждать.

Взяв поднос охлаждавшихся брауни с двойным шоколадом, орехом пекан и грецкими орехами, Лотти вышла в кафе и принялась выгружать их на витрину.

И чуть поднос не уронила на пол.

У входа стоял Роб, но не ее Роб. Это был прежний Роб. На его потемневшем заострившемся лице застыло выражение разочарования и гнева.

В чем дело? Он отсутствовал всего несколько часов. Случилось что-то недоброе.

Она поставила поднос, сняла фартук и пошла ему навстречу. Не говоря ни слова, он прошел мимо и стал подниматься наверх.

Кивнув Глории, Лотти побежала за ним. Она запыхалась, пока добралась до студии. Он шагал взад и вперед, как зверь в клетке, прижав телефон к уху. Бросил его на кровать и открыл дверь в патио, почти выпрыгнув на террасу.

Лотти прижала руки к груди, успокаивая сердцебиение:

– Роб, ты меня пугаешь. Что случилось? Что-то не так?

Он выпрямился, словно набираясь храбрости, чтобы сообщить ужасную новость, и, когда его голос нарушил жуткую тишину, он был холоден и ужасен, как лед.

– Мама потерялась. Не отвечает по телефону. Никто не знает, где она. Я даже не представляю, с чего начать поиски.

Лотти кашлянула и нежно взяла его за руку:

– Но это неправда. Адель с Йеном. Он звонил мне всего пять минут назад и сказал, что Адель в магазине, примеряет новое платье для коктейля, потому что ее пригласили на вечеринку. Она забыла подзарядить телефон, и он подумал, что лучше сообщить мне, где она. На тот случай, если мы будем волноваться. О, Роб.

На его лице отразилось облегчение, потом снова появилась горестная мина.

– Так она делает покупки. С Йеном? Ты это хочешь мне сказать?

Лотти улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять его:

– С ней все в порядке. Йен встретил ее после завтрака, они уже направляются в галерею. Через десять минут будут там. Ты можешь перестать паниковать, Роб.

Вместо того чтобы обнять ее и дать возможность его успокоить, Роб отвернулся к ограждению и вцепился пальцами в спинку стула так сильно, что побелели суставы.

– С ней не все в порядке. Разве Йен может представить, через что мне пришлось пройти? – Он выплевывал каждое слово сквозь почти сжатые зубы.

– Эй. – Лотти попыталась улыбнуться, но не смогла. – Хорошо, что он оказался таким предусмотрительным и позвонил.

– Предусмотрительным? Ты так это называешь? Почему он не позвонил сначала мне? Так было бы намного предусмотрительнее.

– Ну, он, наверное, позвонил бы тебе, если бы у него был твой номер телефона. Но, по-видимому, не было, а Адель не помнит его, вот он и позвонил мне, а потом, наверное, в галерею, чтобы предупредить, что они опоздают. Вот поэтому я и считаю, что это предусмотрительно.

– Да, правда, – кивнул Роб и резко добавил: – Тогда ты не имеешь ни малейшего представления, о чем говоришь. Я уже не раз сталкивался с подобной ситуацией. Несколько лет назад маменька планировала выставку в Нью-Йорке с парой друзей. Частная галерея, эксклюзивные серьезные работы от самых известных художников. Она с таким нетерпением ждала открытия, даже настояла на том, чтобы я взял отпуск и поселился с Шоном и отцом в новом отеле «Бересфорд Майами». И наконец-то по-настоящему отдохнул.

От тихого тяжелого смеха у Роба затряслись плечи. Он поднял голову и посмотрел на Лотти:

– Галерею ограбили накануне выставки. Вынесли все. Три года работы пропали. Можешь представить, как на нее это подействовало? Конечно, я предложил полиции помощь и все такое. Но нет. Она настояла, чтобы я не вмешивался в дела полиции, семейный отпуск важнее.

Роб снова зашагал по дощатому полу.

– Когда я вернулся в пентхаус в Нью-Йорке, она уже выезжала. Просто уехала, не оставив ни записки, ни сообщения. Никаких следов, где ее искать. Ты можешь понять, каково это? Я искал ее три жутких дня. Она уехала в Хэмптон одна, потому что не хотела никого видеть в это тяжелое для нее время, потом потянулась сильная и долгая депрессия в несколько недель.

Он на секунду закрыл глаза и, открыв их, снова стал немного походить на ее Роба.

Настолько, что, когда взял ее за руки, она хотела броситься в его объятия, сказать, как ей жаль и как им будет хорошо вдвоем, если он даст им шанс.

Но он снова изменился.

– Извини, Лотти. Но это еще одна причина, почему нам нужно расстаться. И как можно скорее.

– Расстаться? Что ты имеешь в виду?

– Мне нужно вернуться в Калифорнию. Там моя работа, и я забираю маму с собой. Мне очень жаль, Лотти, правда.

Она развела руками:

– В Калифорнию? И ты вот так можешь уехать? С кем ты, по-твоему, разговариваешь сейчас? Я не Дебра. Ты не проведешь меня, как ее, Роб. Это нечестно.

Роб повернул разъяренное лицо, наклонился так, что она чувствовала его горячее злобное дыхание:

– Вот тут ты ошибаешься. Ты точно такая же, как Дебра. И не смей мне говорить, что я не предупреждал тебя о правилах игры.

Она покачала головой и оглядела его искаженное и трагичное лицо:

– Останься. У нас есть еще два урока, помнишь? И не качай так головой. Мы умные люди, сможем все решить.

– Я должен уйти до того, как придется делать выбор, кто мне дороже. Это нечестно по отношению к нам обоим. Извини. Поверь, мне правда очень жаль.

Напряженными руками он прижал ее к груди, они стояли, словно в последний раз, чувствуя эту драгоценную близость.

Из глаз потекли слезы, едва она поняла, что он уходит от нее, найдя самую уважительную причину в мире.

Нет, этого не может быть. Мы же только что нашли друг друга.

Все силы ушли на то, чтобы медленно отодвинуться от него. Ей нужны его прикосновения. Но она понимала, что нужно делать.

– Нет, Роб, нет. Я не позволю тебе сделать это ради тебя самого. Ты просил дать тебе шанс. Теперь моя очередь. Измени правила. Найди любовь, которая тебе так нужна. Она рядом.

– Всякий раз, как я пытаюсь полюбить, любовь так или иначе ускользает от меня. Вот почему мне нужно уехать раньше, чем ты проделаешь брешь в броне моего сердца и моей души, и ничто уже не сможет ее заделать. Не буду рисковать ради нас обоих.

Он инстинктивно сделал шаг вперед, чтобы обнять ее на прощание, но она уперлась ему в грудь.

– Уезжаешь? О, Роб, я видела, как мои родители потратили лучшие годы жизни, существуя в полном отчаянии, лжи, отвергая любовь, пока грусть и отчаяние не заполнили их души. У моей мамы было всего три драгоценных месяца с человеком, которого она любила всю жизнь. Почему? Потому что она побоялась ранить других людей. И знаешь что? Она пожалела об этом в тот момент, когда вернулась в Лондон. И потом, как ни старалась и сколько бы усилий ни прилагала, не исправила ситуацию.

Лотти ласково провела рукой по его лицу.

– Мне этого мало, Роб, я хочу провести с дорогим мне человеком больше трех месяцев. Я хочу всю жизнь. И мы можем это сделать. Нет, послушай! Адель настоящая, честная, правдивая. Она живет безо лжи. И всегда так жила. Она самая храбрая женщина на свете. Как и ее сын. Поговори с ней, поговори с ней сегодня.

– Лотти, так надо.

– Не согласна. Я забочусь о тебе и хочу быть с тобой.

Она скользнула пальцами по его груди:

– Иди! И делай, что должен. Но только возвращайся ко мне, когда будешь готов пройти весь путь до конца. Я чувствую, что только сейчас начала понимать настоящего Роба Бересфорда, но тебе нужно открыться и отдать мне всего себя, а не только ту часть, которую ты показываешь всем остальным. Ты еще не готов к этому. И не возвращайся, пока не будешь готов.

Слова застревали у нее в горле, но она смогла договорить их, отвернулась к балкону, чтобы не видеть, как он молча уходит.

Каждый его шаг по деревянной лестнице отдавался в ее сердце. Когда хлопнула дверь на кухню, она отошла от перил и вернулась в комнату. Чтобы Роб не видел, как она повалилась на пол и залилась горькими слезами. Без него ее жизнь опустеет.

Роб медленно шел по только что отремонтированной столовой отеля «Бересфорд Ричмонд» и мысленно намечал дела первостатейной важности.

Простые чистые линии, светлое полированное дерево и кремово-бисквитные оттенки в декоре и мебели создавали теплую и уютную обстановку. Никакого вычурного красного бархата, никакого снобизма.

Связи его матери с замечательными художниками помогли группе «Бересфорд» собрать целую коллекцию картин и предметов искусства, прекрасно подходивших к современному стилю их отелей.

Зал был задуман как единое целое, чтобы гости могли расслабиться и насладиться великолепной едой и вином в роскошных условиях без старомодных церемоний.

И это работало. Призы и рукоплескания журналистов, пишущих о кулинарии, множились день ото дня.

Он должен был бы гордиться их достижениями.

Вместо этого его ум томился от неопределенности и сомнений с той самой минуты, когда Лотти велела ему уйти.

Он не винил ее.

Роб провел рукой по лицу, чтобы проснуться окончательно.

Он спал урывками, сновидения были полны воспоминаний о том, как он держал ее в объятиях, а длинные волосы разметались по подушке, пока она спала.

«Черт. Я просто потерял голову».

Нет, он принял правильное решение. Для них обоих.