Мое внимание привлекает огромная гематома на бедре Олеси. Едва касаюсь ее кончиками пальцев. В горле пересыхает, но я все равно командую:


— Никогда… Никогда, слышишь? Никогда не смей делать ничего подобного впредь. Пообещай мне.


Оттесненная мной к стене Олеся удивленно вскидывает брови. Руки, не поддаваясь контролю, скользят выше, по ее теплой и еще влажной коже.


— Пообещай мне! — пробираюсь под полотенце, укладываю руку ей на живот. Даю себе зарок, что не стану думать об осложнениях. В этот раз я буду лично все держать под контролем, а значит, ничего плохого не произойдет. Иначе и быть не может.


— Не могу. Потому что в таком случае я тебя обману, а я больше не хочу лжи между нами. — Мне на щеку ложится ее ладонь. — Я не смогу стоять и ничего не делать, видя, что тебе угрожает опасность.


Я могу ей объяснить, что такие мальчики, как я, могут постоять за себя и сами. Но в данный момент меня интересует совсем другой вопрос.


— Почему? — сиплю я, чувствуя себя если еще не в раю, то где-то очень и очень близко. — Почему, Олеся?


— Потому что я люблю тебя.


Аминь. В моих ушах звучит хор ангелов… А колени немного подкашиваются. Касаюсь её лба своим. Почти соединяя наши губы.


— И ты только сейчас говоришь мне об этом? Только сейчас говоришь…


— Ты тоже не очень-то многословен, — шепчет Олеся мне в губы. И я удивленно замираю… Неужели она права?


— Немногословен? Да я… я жить… я без тебя… — меня накрывает волной огромной силы. Горло сжимает спазм. Я должен собраться, должен это сказать. Сказать… и не сдохнуть. Судорожно хватаю воздух и, отстранившись, ловлю на себе все понимающий взгляд.


— Тяжело тебе, правда? Может, тогда просто покажешь?


— Что именно?


— Как ты меня любишь…


Олеся отбрасывает полотенце в сторону и голой возвращается в палату. Как под гипнозом, иду за ней.


— Нам, наверное, нельзя.


— Почему? С малышами все в полном порядке, — она опускается на довольно широкую койку, опираясь на локти, и призывно разводит ноги. Устоять — нет ни какой возможности. Стремительно пересекаю комнату и осторожно укладываюсь сверху. Губами захватываю ее губы, рукой — плотнее прижимаю бедра к себе, контролируя нас обоих. Олеся дрожит. Я осторожно погружаюсь в нее и выскальзываю, задеваю головкой клитор и снова толкаюсь внутрь. Сумасшествие… которое длится, и длится. Я чувствую, что она мелко дрожит, начиная свое восхождение. Я ощущаю, как она на самом деле близка. И все вдруг становится так просто.


— Я люблю тебя. Я люблю тебя… Я люблю тебя.


Олеся закатывает глаза и с громким звонким криком кончает.


И если это не рай, то что же?


Конец